https://www.dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/95sm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Я видел его не раз. Он производит впечатление отъявленного негодяя.
Отец посмотрел на меня своими спокойными серыми глазами, и я впервые заметил, какие они у него усталые. Это были глаза старика. Я никогда не думал о том, что мой отец — старик, но это было и вправду так. Я был поздним ребенком.
— А можно ли тебя назвать крутым парнем? — спросил вдруг отец.
— Меня? — изумился я, поскольку никогда не задавался таким вопросом.
Хотя, конечно, размазней меня не назовешь. Иногда в лощине, упражняясь в стрельбе из шестизарядного кольта, я представлял себе, как небрежно расправляюсь с целой компанией бандитов, но все это были мальчишеские фантазии, а сейчас я столкнулся с суровой действительностью.
— Ну, я не знаю. Я думаю, каждый мужчина должен однажды это выяснить.
Больше всего в этой ситуации меня удивило то, что мой отец считает, что я могу быть крутым, а ведь он прежде никогда не принимал меня всерьез.
— Да, ты прав, сын мой. Человека не узнаешь, пока не проверишь его в деле. Эдвин, помоги-ка мне взобраться на лошадь. Мы едем за деньгами.
— Но ведь у тебя сломана нога.
— Зато палец, которым я спускаю курок, цел. — Отец посмотрел на меня. — Эдвин, мы работали с тобой за пятерых, собирая это стадо. Мы гнали его вдвоем, зная, что нам рассчитывать не на кого. Мы охраняли его от индейцев, берегли его от непогоды и следили, чтобы скот не разбежался. Мы прошли с нашим стадом через огонь и воду, задыхаясь от пыли и валясь с ног от усталости. И вот теперь эти трое негодяев хотят забрать наши деньги, трое подонков, которые не способны ни на что путное и которые ни одного дня в своей жизни не работали. А если мужчина не борется за то, что принадлежит ему по праву, если он не борется за то, во что верит, значит, грош цена такому мужчине. Мы поедем к ним, я и ты, и если они хотят драться, то пусть потом пеняют на себя.
Я ничего не сказал, только посмотрел на отца — я никогда не видел его таким и даже не предполагал, что в нем таится такая отчаянная отвага. Я видел, как он сражается с индейцами, но тогда его защищали стены дома. Я никогда не видел, чтобы мой отец горел такой решимостью и рвался в бой.
Вдруг мне пришла в голову мысль, а не струшу ли я, если дело дойдет до перестрелки. И еще я подумал, что всю свою жизнь недооценивал отца.
Когда мы подъехали к тому месту, где я разговаривал с Бобом Хеселтайном и его дружками, их уже и след простыл. Только над потухшим костром вилась тонкая струйка дыма.
— Испугались, — с презрением процедил отец. — Испугались мальчишку и мужчину со сломанной ногой. Надо поймать их.
— Послушай, папа, ты так долго не выдержишь. Давай съездим домой и…
— О чем ты говоришь, мальчик мой? Чтобы добраться до нашего ранчо, нам потребуется не меньше недели, и еще три дня, чтобы доехать до того места, где живут наши друзья. Если мы сейчас дадим им уйти, то уже никогда не сможем их найти.
Я был уверен, что трое негодяев, которых нам предстояло отыскать, не спали этой ночью, впрочем, как и мы с отцом. Бледная луна, стоявшая высоко над горизонтом, освещала прерию, и на каменистой, выжженной беспощадным солнцем земле можно было различить следы трех лошадей, поскольку с тех пор, как здесь прошли бизоны, ничьи копыта больше не приминали сухую, чахлую траву.
Отец сидел в седле очень прямо. За всю ночь я не услышал от него ни ворчания, ни стона. Но когда на рассвете мы с ним умылись у речушки, протекавшей по дну оврага, я поразился его изможденному и измученному виду, хотя поражаться-то было нечему, ведь всю ночь он ехал по следу, который еле-еле виднелся.
Здесь же в овраге я помог отцу спешиться, уложил его на землю и накрыл одеялом. Он погрузился в тяжелый сон, а я расседлал лошадей и, позволив им немного поваляться в пыли, привязал к дереву. После этого я тоже прилег, чтобы немного расслабиться, но тут же провалился в сон. Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко.
Отец с трудом сел, а я отправился на поиски бизоньих лепешек, чтобы разжечь костер. Зная, что поблизости могут быть команчи, я постарался сделать так, чтобы костер давал поменьше дыма. Сварив кофе, я настрогал ветчины в кастрюльку и поставил ее на огонь.
— Нужно найти место, — сказал я отцу, — где бы ты смог отдохнуть. В таком состоянии тебе нельзя ехать дальше.
— За свою жизнь я провел в седле больше времени, чем в кровати, сын мой, и если я умру, то умру в седле.
Помогая отцу взобраться на лошадь, я нечаянно задел его ногу, и он поморщился. Лицо отца побледнело, а лоб покрылся испариной. Сгорая от стыда за свою неловкость, я сел на своего тощего чалого, и мы тронулись в путь.
Мой костлявый конь вид имел довольно неказистый, но при этом отличался бешеным нравом и мог без устали скакать всю ночь, а утром, подкрепившись пучком жесткой травы и глотком воды, снова был готов нести седока.
Всю дорогу я думал о том, что мы будем делать, когда наконец догоним Хеселтайна и его подручных. В моей душе не осталось и следа былой симпатии к моим прежним приятелям, я был готов на все.
— Ты смел и решителен, сын мой. Я наблюдал за тобой, наблюдал за тем, каков ты в работе и в седле, и скажу тебе честно — ты ничуть не хуже других. Я видел, как ты стреляешь, ты — отличный стрелок. Я ничего не могу сказать о Хеселтайне, не знаю, что он за человек, но Сайтса и Риса тебе бояться нечего.
В первый раз за всю свою жизнь я услыхал слова похвалы от своего отца. Не знал я и того, что он видел, как я упражнялся в стрельбе. Но он, наверное, переоценивает меня — я еще ни разу ни с кем не дрался, ни в кулачном бою, ни с оружием в руках.
Хеселтайн был крутым парнем, и щегольская одежда, которую он носил, только усиливала это впечатление. Во всем его облике было что-то чванливое и самодовольное. Я же одевался как бедняк. У меня никогда не было костюма, купленного в магазине, моя рубашка расползлась по шву на плечах, а из джинсов я вырос уже года два назад. В довершение ко всему, каблуки на моих сапогах были стоптаны…
В лицо нам дул пронизывающий холодный ветер с гор. Надвинув поглубже шляпы, мы ехали вперед, и перед нами расстилалась голая прерия, над которой синело небо.
Мы ехали по следам грабителей, и с каждым часом усиливался наш гнев против них. Отец сидел в седле и угрюмо молчал. Щеки его ввалились, а глаза глубоко запали, но в них светилась такая ярость, что я испугался. На месте Боба Хеселтайна я бы десять раз подумал, прежде чем связываться с таким человеком, как мой отец.
— Ты — сильный человек, Эдвин, — неожиданно промолвил отец. — И ты оставишь свой след на земле. Я знал одного рейнджера, который как-то сказал мне, что человека, уверенного в своей правоте и настойчивого в достижении своей цели, никто не сможет остановить.
Свой след на земле. По мнению отца, только очень немногие заслужили, чтобы о них можно было сказать, что они оставили на земле свой след. Среди этих немногих он называл имена Джима Боуна, Сэма Хьюстона, Гуднайта и Слотера.
Отец принялся рассказывать мне об этих людях. Он поведал мне о Тропе Гуднайта, о людях, покоривших горы, о ковбоях, перегонявших скот, и о техасских рейнджерах. Он рассказал мне о наших предках, сражавшихся с парнями Зеленой горы, о Декатуре и Энди Джексоне и о других мужественных парнях. Я и подумать не мог, что мой отец обо всем этом знает! На фоне этих героев Боб Хеселтайн показался мне сущим ничтожеством, и все истории о его геройстве померкли перед их славой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
 сантехника оптом Москва 

 Novabell Eiche