Макейр повернулся к нему всем фасадом и смерил снова.
— Хотелось бы поговорить с вами на эту тему, — сказал после паузы. — У меня есть интересы на Западе.
— Хорошо… когда хотите.
Легконогость и кошачья грация Батлина, конечно, порождены жизнью в горах и лесах. Я и сам имел приличный опыт такого существования. Занятия для квалифицированного работника частенько оказывались в дальних концах, и морем на каноэ либо пешком я попутешествовал по восточной Канаде порядком, строя корабли, мосты и амбары.
Новый знакомый был в моем вкусе. Всегда настороже, ворон не ловит, преимущества возможному противнику не даст. Сел — спиной к стене, так, чтобы можно было наблюдать за окнами и дверьми. По тому, как он это сделал, ясно: такая у него привычка, не случайно и не по особым соображениям он так устроился.
Абигейл Хигз, ожидавшаяся в Хейверхиле, поднялась в комнату мисс Мейджорибанкс. Когда обе сошли вниз, чтобы присоединиться к нам за столом, мисс Мейджорибанкс знала про Батлина. И времени зря тратить не стала.
— Мистер Батлин, — она протянула ему руку, — я — мисс Мейджорибанкс. Вы с западных территорий?
— Два месяца как оттуда. Мой брат заболел, и я пришел повидаться с ним, но, пока добирался, его уже похоронили.
— Сочувствую вашему горю. Хотите присоединиться к нам?
— По-моему, я уже присоединился, мисс. Джон Даниэль пригласил меня.
Она воззрилась в мою сторону.
— Вы слишком много на себя берете! Группа моя, и я буду решать, кто может с нами ехать!
— Прошу прощения, — отчеканил я, — я не знал, что принадлежу к вашей группе. Мы с вами едем тем же путем и к той же самой точке. Я считаю себя вправе приглашать кого мне вздумается.
Отвернулась.
— Так вы хотите с нами ехать?
— Хочу, наверно, — мягко ответил Батлин. — Но если группа разделится — к Даниэлю я пристал к первому.
Она резко отвернулась от нас и двинулась к столу. Что бы она ни собиралась спросить у Батлина, осталось неспрошенным, а я догадывался, какими могли быть вопросы. Уж конечно, в стране, где белых людей — раз-два и обчелся, человек по фамилии Мейджорибанкс незамеченным не остался.
В дорогу мы тронулись, едва солнце выглянуло из-за верхушек деревьев, и этим утром я ехал впереди. По своим причинам. Ночью брызнул короткий дождик, и я хотел поглядеть на дорогу. Я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Ладно, очевидного повода беспокоиться нет, но ведь меня не так-то просто заставить нервничать, а невидимое предостережение я почувствовал.
Дважды я останавливался и пристально рассматривал дорожную пыль. Во второй раз со мной поравнялся Калгари Батлин.
— Ранние пташки, — заметил с иронией в голосе, как мне показалось.
— Еще не светало, как думаешь? — спросил я.
Он проехал немного шагом, изучая следы.
— Дождь шел с час времени после полуночи. Тут проехали после дождя. В два, в три часа ночи, так примерно. Ты первым спустился вниз. Слыхал чего-нибудь?
Слыхал ли я? Я пораскинул мозгами. Может быть, слыхал что-то, и этим объясняется моя тревога.
— Не думаю. Я встал малость позже четырех, уже занимался рассвет. Когда я сошел в зал, было светло, но солнце еще не показалось.
Он кивнул.
— А меня что-то разбудило. Вполне возможно, лошади.
Опять уставился на дорогу.
— Двое конных. Вряд ли они стали бы ночевать под открытым небом в двух шагах от гостиницы и вряд ли провели в седле всю ночь.
— Считаешь, нас могут держать на примете?
— Могут, а что же. Бандитов по лесам полно.
Мы ехали еще несколько миль, потом он предложил:
— Нельзя сюда к нам Макейра?
Я позвал.
— Макейр?
Когда он подъехал, Батлин рассказал ему про следы на дороге и затем сказал:
— Мальчишкой я один раз провел здесь лето. Есть тропа, которая ведет прямо через леса. Старая индейская тропа до Олбани.
Макейр подумал минуту.
— Ближе ехать этой тропой?
— И намного.
— Тогда поехали.
Следы продолжали вести дальше по дороге. Видно было, что оставившие их скакали быстро. Батлин же неожиданно свернул и исчез среди деревьев в месте, где я никогда бы не догадался искать тропу. Затем показал нам ее: смутно различимая узенькая стежка, уходящая в лесную глубь.
Макейр возглавил нашу колонну, а Батлин отъехал назад и поставил на место потревоженные ветки там, где мы въехали в лес. Потом замел наши следы и посыпал сверху • листьями.
— Если присмотрятся, то найдут, куда мы делись, — объяснил он, — но для этого им придется вернуться назад и пройти по нашему следу до самого места. Пока они сообразят что к чему, мы далеко от них оторвемся, я считаю.
В лесу было сумрачно, тень густая, и очень тихо. Мы двигались рысью, потом шагом, потом опять рысью. Два раза переходили вброд небольшие ручейки.
Когда солнце стало высоко в небе, мы еще не выехали из леса. На короткое время остановились, чтобы дать лошадям роздых, собравшись вокруг маленького пруда. Никто не разговаривал.
Удивительная стояла в этом лесу тишина. Только в ближних ветвях перекликалось несколько птиц.
В середине второй половины дня мы пересекли широкий луг и вступили на проселочную дорогу. Прибавили аллюр.
Небольшую деревушку мы объехали кругом и снова очутились в лесу. К закату за нами осталось сорок миль. Остановились мы на большой, комфортабельно выглядевшей ферме. Женщины спали в доме, остальные — на дворе, в сарае. При пробуждении меня приветствовали запах свежего сена и кудахтанье курицы, сию минуту снесшей яйцо и оповещавшей об этом вселенную.
Беглая проверка дороги не выявила указаний, что кто-то ею воспользовался, и через час после восхода солнца мы уже поднимали пыль дальше по нашему пути.
Олбани был маленький городишко, в свое время принадлежавший голландцам. Подъезжали мы к нему по страшно пыльной дороге, идущей по равнине, усыпанной редкими соснами. Попадавшиеся на дороге дома не отличались ни многочисленностью, ни богатством. Назывался Олбани сперва Бевервик, потом Форт-Ориндж, следующим номером Вильямштадт и, наконец, стал Олбани. Сохранялись еще несколько домов голландской архитектуры: высокие, островерхие крыши, маленькие окна, низкие потолки. Большая часть улиц отходила под прямым углом от реки. Были и новые здания, превосходно смотревшиеся. Одно, на которое я обратил внимание, в начале Маркет-стрит — Базарной улицы — являлось, как мне сказали, жилищем семьи по фамилии Ван Ренселер.
В городе мы один раз поели, пополнили припасы и, не задерживаясь, выехали по направлению к западу.
Теперь мы не держались определенного маршрута. Сворачивали на боковые тропки, проселки, индейские дороги — многие давно заброшенные, — пересекали местность, приблизительно следуя течению реки Аллегейни. Ни ночные посетители, ни путники на нашей дороге — впереди или позади — нас не тревожили, видели мы только изредка местных сельских жителей, пока не въехали в город Питтсбург у места, где встречаются две реки.
Глава 9
Макейр остановился на углу Грант-стрит. Повернулся в седле.
— Здесь ваше путешествие кончается?
— Да. Займусь поисками работы на строительстве судов.
— Счастливо вам. Мы проделали вместе долгий путь, и хотел бы я, чтобы вы ехали с нами до конца. Вы мужественные и честные люди, вы и ваш спутник, и я спокойно спал все эти ночи, помня, что вы рядом.
Даже мисс Мейджорибанкс обернулась на спине своего коня, и мне почудилось, будто ее лицо при взгляде на меня немного смягчилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36