– Нет, Прунелла, – хмурясь, ответил Рейберн. – Но спасибо за предупреждение. Я проведу этот день в своей комнате – с закрытым окном.
– Приглашены все, – не унималась леди Форестер. – Все. В том числе арендаторы, рабочие, лавочники, как понимаю. И Шарлотте будет разрешено танцевать в бальном зале. На глазах у этого сброда, А еще будет борьба в грязи и перетягивание каната. Это действительно недостойный дом для Шарлотты – вашей внучатой племянницы, моей родной племянницы и дочки моего обожаемого скончавшегося брата.
– Кларри, – любезно проговорил Джаспер, – в командах по перетягиванию каната еще есть место для одного или двух человек, насколько мне известно. Мы запросто поставим тебя в самый конец – или в начало, если хочешь.
– Дядя Сет, – сказала леди Форестер, – мой брат запретил этот ежегодный праздник, когда женился на дорогой матери Шарлотты. Он запретил его, потому что это мероприятие вульгарно. Более того, оно греховно. Он придерживался твердых моральных принципов и не желал, чтобы Рейчел, или Джаспер, или Шарлотта сталкивались со столь нечестивыми явлениями.
– Полагаю, мэм, – заявил Джаспер, – вам следовало бы объяснить нашим дорогим гостям, что ваш уважаемый брат заботился о состоянии бессмертной души Рейчел и моей, когда ввел этот запрет, но никак не о душе Шарлотты. Все сочли бы возмутительным, если бы она появилась на свет сразу после того, как он женился на моей матери.
Мистер Дюбуа громко расхохотался, и миссис Дюбуа бросила на него многозначительный взгляд, давая понять, что лучше помолчать. Барышни покраснели, а на лицах молодых людей появилось заинтересованное выражение.
– Из любви ко всему прекрасному, мэм, я скажу вам следующее, – не скрывая своего негодования, произнес дядя Стенли. – Единственное, чего Рейберн добился своим благочестием, так это только того, что убил всю радость, когда-либо существовавшую в Седерхерсте, и опорочил имя моего брата. И я все равно призывал бы на его голову кару Господню, даже если бы он ради меня подогрел преисподнюю.
– Наш отец… – вмешался в разговор Арнольд Флетчер, стоявший у рояля. Голос молодого человека слегка дрожал. – Наш отец так много рассказывал нам о праздниках в Седерхерсте, что у меня ощущение, будто я там почти побывал. Жду не дождусь послезавтра.
– Кэтрин и Джаспер сделали очень много, – тихо проговорила Маргарет, – чтобы все, кто живет по соседству, от малолетних детишек до их бабушек и дедушек, могли целый день наслаждаться искренним весельем.
Послышались возгласы, подтверждавшие ее правоту.
– Ужасно, Прунелла, – сказал мистер Рейберн, – когда человеку не дают после ужина спокойно выпить чаю, постоянно дергают его, несмотря на то что он четко дал понять, что сам примет решение, когда сочтет нужным и на основе собственных наблюдений. Чтоб мне провалиться; больше никогда не выеду из дома.
– Поиграйте нам, мисс Дюбуа, – предложила Кэтрин. – У вас это так здорово получается. Джаспер, мне кажется, леди Хорнсби и мисс Дэниелс не прочь сыграть в карты, если найдутся два джентльмена, желающие составить им компанию. Сэр Кларенс, что вы на это скажете? А вы, мистер Гладстон? Кто хочет еще чаю?
Поздним вечером Кэтрин стояла у окна в своей спальне и расчесывала волосы. Внезапно дверь гостиной распахнулась, и без стука вошел Джаспер.
На Кэтрин была та же самая ночная сорочка, что и в первую брачную ночь.
«Приходи сегодня ночью ко мне», – сказала она сегодня на поляне.
Вот он и пришел.
Джаспер привалился плечом к косяку.
Кэтрин улыбнулась ему. Рука со щеткой замерла на полдороге.
– Именно этим женщины, которые ничего собой не представляют, и пытаются соблазнять мужчин? – спросил Джаспер.
– Тебе лучше знать, – отпарировала Кэтрин.
– Дерзишь! – Он оттолкнулся от косяка и пошел к ней. – Тебя очень обидели те слова? И то, что тебя назвали выскочкой?
– Меня может обидеть только человек, которого я уважаю, – ответила Кэтрин.
Вероятно, это самая большая в ее жизни ложь. Джаспер убедился в правильности своего предположения, увидев, как она покраснела.
– А ты не уважаешь беднягу Кларри. – Он забрал у нее щетку и принялся расчесывать ее длинные, до пояса, волосы. – Я ведь не очень жестоко за тебя отомстил, правда?
– Я обнаружила, – призналась Кэтрин, – что мне ужасно хочется, чтобы ты со всего маху заехал ему по носу, как когда-то Стивен, и одновременно я надеялась, что ты этого не сделаешь. Потому что именно этого и ожидала от тебя леди Форестер. Я рада, что ты справился с ситуацией и вместо мордобития сыграл роль благовоспитанного хозяина – хотя и обозвал его мелкой вонючей скотиной. Чем он на самом деле и является.
Кэтрин тихо засмеялась.
– Но я обязательно отомщу в полной мере, – пообещал Джаспер.
– Более приземленная часть моей натуры рада это слышать, – сказала Кэтрин. – Но здесь никакого насилия быть не должно. Иначе мистер Рейберн может принять решение, что этот дом действительно не подходит Шарлотте.
Джаспер положил щетку на подоконник, откинул ее волосы и прижался губами к затылку Кэтрин. Ее кожа была теплой, и от нее пахло мылом.
– Мм, – произнесла она, приподнимая плечи.
– Не будет никакого насилия, – заверил ее Джаспер. – Во всяком случае, злонамеренного. У меня есть план.
– Да, и какой? – Кэтрин, в которой тут же вспыхнуло любопытство, повернулась к нему лицом. Джаспер не отступил, и она положила руки ему на плечи.
– Узнаешь, когда придет время, – ответил он. – Это будет очевидно.
– Но сейчас ты мне не скажешь? – уточнила Кэтрин.
– Не скажу. – Джаспер чмокнул ее в нос. – Но что мы все о Кларри да о Кларри? Насколько я помню, у меня были другие планы, когда я пришел сюда.
– Да? – воскликнула Кэтрин. – И какие же?
Джаспер улыбнулся и, целуя ее в губы, принялся подтягивать вверх ее ночную сорочку. Кэтрин решила не отставать от него и быстро развязала пояс на его шелковом халате. Когда полы распахнулись, выяснилось, что под халатом у Джаспера ничего нет.
Он отбросил в сторону ночную сорочку и движением плеч скинул халат. Кэтрин опять положила руки ему на плечи.
Джаспер привлек жену к себе, крепко обнял и опять завладел ее губами.
«Я люблю тебя», – сказал он ей сегодня, а она заявила, что нет надобности говорить эти слова. Она не поверила, что он говорит искренне.
А искренне ли?
Оставались ли у него какие-нибудь сомнения, что эти слова были сказаны искренне? И имеет ли это какое-то значение? Ему предстоит до конца дней своих заботиться о том, чтобы она была счастлива. Можно это назвать любовью. А как еще это назвать?
– Джаспер, – проговорила Кэтрин, когда он поцеловал ее в шею, – отнеси меня в кровать.
Он оторвался от нее и, заглянув ей в глаза, улыбнулся.
– Ох, – качая головой, воскликнул он, – опять забыл! Ведь именно для этого я пришел к тебе.
Он подхватил ее на руки.
– Я люблю тебя, – произнес он, прежде чем поцеловать ее.
– Глупенький, – сказала Кэтрин.
Гм… Великий любовник Монти – и глупенький!
– Это оскорбление требует наказания, – заявил Джаспер.
– Давай, наказывай. – Кэтрин обняла его за шею и притянула к себе.
Она смеялась.
Глава 24
Последний месяц Кэтрин больше всего опасалась, что в день праздника пойдет дождь.
Каково же было ее облегчение, когда, проснувшись рано утром, подбежав к окну и отодвинув штору, она увидела яркое солнце на безоблачном небе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73