* * *
Тем же днем, немного позже, София со слезами на глазах махала из окна кареты, но уже никого не было видно, экипаж свернул за поворот, и дом исчез из вида. Отвернувшись от окна, она увидела, что Фрэнсис, откинувшись на подушки, с улыбкой наблюдает за ней.
– Слезы, Софи? Грустишь, что расстаешься с мамой и папой?
– Фрэнсис, мы много-много месяцев не увидимся с ними. – Высморкавшись, она решительно убрала носовой платок. – Вероятно, до самого Рождества.
– Вероятно, тебе стоит остаться с ними, а я один съезжу в Италию. Расскажу тебе о ней все, когда вернусь. Я даже расскажу, в Риме ли еще Сикстинская капелла.
– Понимаю, ты, вероятно, предпочел бы поехать один.
– Не переживай за меня. – Усмехнувшись, он протянул руку к Софии. – Что ты делаешь там всю дорогу? Стараешься выдавить стенку кареты? Уж не боишься ли ты меня, случайно?
– Тебя? Ха, почему это я должна тебя бояться?
– Возможно, потому, что теперь я твой муж, потому что сейчас самый разгар свадьбы.
– Ничего подобного. Свадьба позади, и у нас наконец началось свадебное путешествие.
– Позади только венчание и свадебный завтрак, Софи. – Переплетя свои пальцы с пальцами молодой жены, он постарался притянуть ее к себе. – Остальная часть свадьбы – самая главная – впереди, и пока эта часть не будет выполнена, мы не супруги.
С зардевшимися щеками София упорно сопротивлялась тянувшей ее руке.
– Ты боишься.
– Боюсь? – Она сделала отчаянную попытку говорить насмешливо. – Конечно, нет. Что за чушь!
– Рассказать тебе, что я собираюсь сделать сегодня ночью? Может быть, все будет проще, если ты будешь знать, чего ожидать?
– Я знаю, – быстро отозвалась она. – И хочу, чтобы ты больше не произнес ни слова. Ты нарочно дразнишь меня.
– Ни слова? Звучит очень заманчиво. Значит, просто показать, да, Софи? Устроить своеобразную репетицию в карете?
– Не дотрагивайся до меня!
– Э-э, зачем же ты цепляешься за мою руку, если я не должен касаться тебя?
– Ну, Фрэнсис. Давай будем ссориться завтра, хорошо? Только не сегодня. Сегодня я не расположена к ссорам.
Фыркнув, он неожиданно поднял Софию на руки и усадил к себе на колени.
– Софи, признайся, что боишься, и я пощажу тебя.
– Никогда. Я не боялась, даже когда ты заставил меня взобраться на то дерево, якобы потому, что были спущены злые собаки, а сам, сделав вид, что идешь за помощью, спрятался в кустах и лаял. Я не испугалась!
– Софи, неужели я проделывал с тобой такое? – Он уютнее устроил ее у своей груди.
– Да, проделывал. – Она положила голову ему на плечо. – Но я никогда не боялась и сейчас не боюсь.
– Тогда я больше не буду тебя дразнить. Увы, нам предстоит скучное путешествие.
– Но это не чересчур неприличное? – спросила София, пряча лицо. – Наверное, ужасно неприличное. Я умру от стыда.
– Не раньше, чем я. Но, честно говоря, Софи, я даже сейчас едва сдерживаю дрожь. – Он демонстративно судорожно дернулся. – Сегодня ночью мне придется убедиться, что свет везде погашен и все шторы, включая драпировки на кровати, плотно задернуты, чтобы ты не увидела, как я краснею от стыда. Это самое досадное во всей истории, и возможно, мы этого не переживем. Конечно…
– Перестань смеяться надо мной! – София резко ударила его по плечу. – У тебя нет ни капли сочувствия! Ты отвратителен. Я ненавижу тебя.
– О, уже лучше. Возможно, я все-таки получу удовольствие от путешествия.
– С самого нашего отъезда ты только и делаешь, что дразнишься. Я жалею, что позволила втянуть себя в тот разговор три дня назад. Мне нужно было проявить твердость. Фрэнсис, ты отвратительный, и я искренне жалею, что вышла за тебя замуж!
– Поцелуй меня.
– Никогда. Я не собираюсь целоваться с тобой. Я тебя ненавижу. Я скорее поцеловала бы,..
– …змею. Поцелуй меня.
– …крысу. Нет.
– Поцелуй меня, Софи, – ласково попросил он. – Поцелуй меня, моя жена.
– Я жена? Разве?
– Да, почти. – Он потерся носом о ее нос. – Поцелуй меня.
И София поцеловала мужа.
Глава 16
Когда молодожены отправились в путешествие, гости, жившие по соседству, начали вызывать свои экипажи и разъезжаться по домам. Герцог и герцогиня с семьей отбыли в свои апартаменты, чтобы, как сказал герцог, передохнуть часок перед обедом и танцами, которые должны были состояться вечером в гостиной. Другие гости тоже решили провести несколько спокойных часов и отдохнуть после всеобщего возбуждения за свадебным завтраком. А Оливия, оставив всех, поспешила в потайной сад.
После дневной суматохи ей отчаянно хотелось немного побыть в тишине, и, закрыв за собой деревянную калитку, она с облегчением почувствовала, что найдет здесь умиротворение. Воздух в саду, спрятавшемся среди густых, по-летнему пышных деревьев, был тих и напоен ароматом роз, покрывавших стены, и только щебетание птиц и жужжание невидимых насекомых нарушали тишину. Оливия чувствовала душевное опустошение. Дочь уехала, ее не будет несколько месяцев, а когда она вернется, все равно уже будет жить не в Раштоне, а в доме своего мужа. Оливии оставалось ждать только редких визитов. Сев на свой любимый камень – центр скалистой горки, – обхватив колени, Оливия смотрела на окружавшие ее цветы, вдыхала их аромат и корила себя за подавленное настроение в день свадьбы дочери. Несмотря на утреннее признание, София, несомненно, была абсолютно счастлива и явно влюблена в лорда Фрэнсиса, а он – в нее. Днем Оливия с тревогой смотрела на молодоженов, особенно беспокоясь о своей юной дочери, и надеялась, надеялась всей душой, что они будут счастливы вместе. Но Оливия понимала, что причина ее подавленного настроения в ней самой. Ей казалось, что жизнь кончилась: брак распался давным-давно, София вышла замуж, а на следующий день она оставит Марка. Одни прощания, все кончается, и ничто не начинается. И все же ей только тридцать шесть лет.
Не начинается. Если только не… Но этого не могло быть. Во всяком случае, не могло быть сейчас, в ее возрасте, если их старания были безуспешными все те годы после рождения Софии до момента расставания. Это была бы злая и эксцентричная шутка судьбы, ведь у нее замужняя дочь, которая сама меньше чем через год может стать матерью. «И все же ничего невозможного в этом нет», – подумала Оливия, глядя на лужайку, усеянную маргаритками, с которыми садовники вели постоянную борьбу. Четыре раза в три разных дня она и Маркус были близки, и теперь у нее задержка на несколько дней. Уткнувшись лбом в колени, Оливия убеждала себя, что глупо впадать в панику, когда ничего определенного нет, но и питать надежду нельзя, что она будет горько разочарована, если в ближайшие дни выяснится – а это непременно так и будет, – что надежды не оправдались. «Не следует начинать надеяться, – сказала себе Оливия, – что появится что-то – кто-то, – кто заполнит пустоту в сердце, что часть Марка будет со мной еще какое-то время».
Когда Маркус пришел, она дремала, сидя в том же положении. Услышав стук щеколды на калитке, Оливия поняла, что ожидала прихода мужа. Он, должно быть, догадался, где она, и пришел сказать «прощай». Завтра они простятся при всех, и Оливия не очень стремилась к прощанию наедине, но она знала, что Маркус придет.
– Оливия, – позвал он, и она подняла голову с колен. – Они счастливы, правда? Ведь мы правильно поступили, не стали убеждать Софию отказаться от свадьбы после того, как она сегодня утром рассказала нам правду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54