– И на моих нервах благотворно сказался тот факт, что слушателей было немного.
– Для музыкального мира трагедия, что слушателей было так мало, – сказал граф. – Мисс Аллард, у вас не просто хороший или, вернее, великолепный голос, у вас богатый голос, определенно один из самых прекрасных, которые мне довелось слышать за почти восемьдесят лет моей жизни. Нет, не «один из», он самый прекрасный.
– Благодарю вас, милорд. – Фрэнсис слегка смутилась от такой щедрой и, без сомнения, искренней похвалы и почувствовала, что краснеет.
– Но вам, несомненно, это уже говорили, – сказал граф. – И, думаю, много раз.
Да, именно так. И иногда это говорили люди, чье мнение она уважала. Однако после смерти отца она часто слышала это от людей, которые обещали ей славу и большие деньги, нисколько не заботясь о ее душе артиста. По множеству причин, из которых не последнее место занимало ее молодое тщеславие, Фрэнсис поверила им и позволила действовать от ее имени, чуть не погубив себя этим. А потом она потеряла Чарлза из-за своего пения и после этого повела себя совсем недостойно. Многое было погублено – например, все ее девичьи мечты. Иногда, хотя прошло всего три года с тех пор, как она увидела объявление о месте учительницы в школе мисс Мартин и послала свое заявление, а мистер Хатчард отправил ее в Бат на переговоры с Клодией – иногда Фрэнсис было трудно поверить, что все это произошло с ней, а не с кем-то другим. До вчерашнего вечера она три долгих года не пела на публике.
– Люди всегда добры, – откликнулась Фрэнсис.
– Добры, – хрипло усмехнулся граф, беря с блюда маленький сандвич. – Это не доброта – быть свидетелем великого и отдавать ему дань уважения, мисс Аллард. Жаль, что мы не в Лондоне. Я бы пригласил весь высший свет провести вечер в моем доме и попросил бы вас спеть. Я не прославленный покровитель искусств, но мне и не нужно им быть. Ваш талант сказал бы сам за себя, и карьера певицы была бы вам обеспечена. Я в этом убежден. Вы могли бы путешествовать по всему миру и везде покорять слушателей.
Облизнув губы, Фрэнсис сосредоточилась на чашке чая, которую держала в руках.
– Но мы не в Лондоне, сэр, и мисс Аллард, очевидно, полностью удовлетворена своей жизнью. Разве я не прав, сударыня? – произнес виконт Синклер резким тоном и, изогнув одну бровь, пристально посмотрел на нее.
Подняв на него взгляд, Фрэнсис отметила, что он очень похож на своего дедушку. У него было такое же лицо с квадратным подбородком, только у графа оно с возрастом стало немного дряблым и приобрело мягкую доброжелательность, тогда как у виконта выражало высокомерие, упрямство и даже суровость.
– Я люблю петь для собственного удовольствия и для удовольствия других, но я не жажду славы. Тот, кто работает учителем, конечно, обязан своим местом работодателю, родителям своих учеников и самим ученикам, но тем не менее он обладает огромной профессиональной независимостью. Я не уверена, что то же самое можно сказать о певце, как и вообще о любом другом творческом человеке. Ему был бы необходим импресарио, для которого певец будет не более чем рыночным товаром. Самым важным были бы деньги, слава, умение представить его нужным людям и... В общем, я уверена, что при таких обстоятельствах было бы трудно полагаться на чью-то честность и сохранять собственное представление об искусстве. – Фрэнсис говорила, опираясь на свой горький опыт.
Оба мужчины внимательно смотрели на нее, и в каждой черточке виконта Синклера проглядывала насмешка, а его рука, как заметила Фрэнсис, играла с краем тарелки – та сильная, умелая рука, которая колола дрова, чистила картошку, лепила снеговика, лежала у нее на талии, когда они вальсировали, и ласкала ее тело...
Он назвал ее чопорной, и было глупо обижаться на такое определение – она действительно была чопорной, и здесь нечего стыдиться. Фрэнсис специально старалась стать такой.
Мисс Маршалл встала, чтобы предложить всем оладьи.
– Но разумеется, это не так, мисс Аллард, если импресарио разделяет взгляды исполнителя. А ваша семья? Неужели она никогда не советовала вам стать певицей? Кто ваши родители, если позволите мне спросить? Я никогда не слышал ни о каких Аллардах.
– Мой отец был французом. Он бежал от террора, когда я была еще младенцем, и привез меня в Англию. Моей матери уже не было в живых. Он умер пять лет назад.
– Очень грустно это слышать, – отозвался граф. – Вы, должно быть, были совсем юной, когда остались одна. У вас есть здесь, в Англии, какие-нибудь родственники?
– Только две мои двоюродные бабушки всегда поддерживали со мной отношения, – ответила Фрэнсис. – Это сестры моей бабушки, дочери покойного барона Клифтона.
– О, Уинфорд-Грейндж? – Граф поднял брови. – И одна из этих леди миссис Мелфорд, не так ли? Когда-то она была ближайшей подругой моей покойной жены. Они вместе впервые выехали в свет. Уинфорд-Грейндж не дальше двадцати миль от моего дома в Барклай-Корте. Оба имения в Сомерсете.
Это, конечно, объясняет, почему Фрэнсис и Лусиус Маршалл после Рождества ехали по одной и той же дороге. Фрэнсис не взглянула на виконта, и он ничего не сказал.
– Я уже несколько лет не виделся с миссис Мелфорд, – продолжал говорить граф, – но я удивлен, что нынешний Клифтон не помог вам сделать карьеру певицы.
– На самом деле, милорд, он доводится мне очень дальним родственником, – объяснила Фрэнсис. Она даже не виделась с ним на прошлое Рождество.
– Понимаю, – согласился граф. – Но я, наверное, смущаю вас всеми этими разговорами о вашей семье и о вашем таланте. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Идея школы для девочек очень интересна, хотя большинство людей постарались бы убедить нас, что женщинам образование ни к чему или что требования к образованию маленьких девочек лучше всего могут удовлетворить частные гувернантки. Полагаю, вы не согласитесь ни с одним из мнений? – Его глаза блеснули из-под белых бровей.
Он сменил тему и удачно выбрал ту, которая, несомненно, могла найти у Фрэнсис отклик. Так и случилось, и они живо перешли к обсуждению достоинств того, чтобы девочки получали образование вне дома и чтобы они изучали такие предметы, как математика и история. Мисс Маршалл с удовольствием приняла участие в разговоре и сказала Фрэнсис, что всегда мечтала посещать школу, однако вместо этого осталась дома, так как ей досталась в наследство от сестер их гувернантка.
– Я не хочу сказать, что получила плохое образование, мисс Аллард, но я думаю, что было бы просто замечательно брать у вас уроки игры на фортепьяно и петь в одном из ваших хоров. Девочкам в вашей школе очень повезло.
Фрэнсис явственно ощутила, как усмехнулся сидевший в кресле виконт Синклер, хотя не смотрела в его сторону, а он почти не участвовал в разговоре.
– О, спасибо вам, – улыбнулась Фрэнсис девушке, – но им повезло и с другими учителями тоже. У мисс Мартин правило выбирать только лучших. Хотя я, говоря так, наверное, нахваливаю саму себя.
– Мне бы хотелось там учиться и иметь подруг среди девочек своего возраста, – сказала мисс Маршалл.
Постепенно разговор снова вернулся к музыке, но больше не касался персонально Фрэнсис. Они обсуждали любимых композиторов, любимые музыкальные отрывки и любимые сольные инструменты. Граф рассказал им о выступлениях знаменитых музыкантов, которых он слушал много лет назад в Вене, Париже и Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Для музыкального мира трагедия, что слушателей было так мало, – сказал граф. – Мисс Аллард, у вас не просто хороший или, вернее, великолепный голос, у вас богатый голос, определенно один из самых прекрасных, которые мне довелось слышать за почти восемьдесят лет моей жизни. Нет, не «один из», он самый прекрасный.
– Благодарю вас, милорд. – Фрэнсис слегка смутилась от такой щедрой и, без сомнения, искренней похвалы и почувствовала, что краснеет.
– Но вам, несомненно, это уже говорили, – сказал граф. – И, думаю, много раз.
Да, именно так. И иногда это говорили люди, чье мнение она уважала. Однако после смерти отца она часто слышала это от людей, которые обещали ей славу и большие деньги, нисколько не заботясь о ее душе артиста. По множеству причин, из которых не последнее место занимало ее молодое тщеславие, Фрэнсис поверила им и позволила действовать от ее имени, чуть не погубив себя этим. А потом она потеряла Чарлза из-за своего пения и после этого повела себя совсем недостойно. Многое было погублено – например, все ее девичьи мечты. Иногда, хотя прошло всего три года с тех пор, как она увидела объявление о месте учительницы в школе мисс Мартин и послала свое заявление, а мистер Хатчард отправил ее в Бат на переговоры с Клодией – иногда Фрэнсис было трудно поверить, что все это произошло с ней, а не с кем-то другим. До вчерашнего вечера она три долгих года не пела на публике.
– Люди всегда добры, – откликнулась Фрэнсис.
– Добры, – хрипло усмехнулся граф, беря с блюда маленький сандвич. – Это не доброта – быть свидетелем великого и отдавать ему дань уважения, мисс Аллард. Жаль, что мы не в Лондоне. Я бы пригласил весь высший свет провести вечер в моем доме и попросил бы вас спеть. Я не прославленный покровитель искусств, но мне и не нужно им быть. Ваш талант сказал бы сам за себя, и карьера певицы была бы вам обеспечена. Я в этом убежден. Вы могли бы путешествовать по всему миру и везде покорять слушателей.
Облизнув губы, Фрэнсис сосредоточилась на чашке чая, которую держала в руках.
– Но мы не в Лондоне, сэр, и мисс Аллард, очевидно, полностью удовлетворена своей жизнью. Разве я не прав, сударыня? – произнес виконт Синклер резким тоном и, изогнув одну бровь, пристально посмотрел на нее.
Подняв на него взгляд, Фрэнсис отметила, что он очень похож на своего дедушку. У него было такое же лицо с квадратным подбородком, только у графа оно с возрастом стало немного дряблым и приобрело мягкую доброжелательность, тогда как у виконта выражало высокомерие, упрямство и даже суровость.
– Я люблю петь для собственного удовольствия и для удовольствия других, но я не жажду славы. Тот, кто работает учителем, конечно, обязан своим местом работодателю, родителям своих учеников и самим ученикам, но тем не менее он обладает огромной профессиональной независимостью. Я не уверена, что то же самое можно сказать о певце, как и вообще о любом другом творческом человеке. Ему был бы необходим импресарио, для которого певец будет не более чем рыночным товаром. Самым важным были бы деньги, слава, умение представить его нужным людям и... В общем, я уверена, что при таких обстоятельствах было бы трудно полагаться на чью-то честность и сохранять собственное представление об искусстве. – Фрэнсис говорила, опираясь на свой горький опыт.
Оба мужчины внимательно смотрели на нее, и в каждой черточке виконта Синклера проглядывала насмешка, а его рука, как заметила Фрэнсис, играла с краем тарелки – та сильная, умелая рука, которая колола дрова, чистила картошку, лепила снеговика, лежала у нее на талии, когда они вальсировали, и ласкала ее тело...
Он назвал ее чопорной, и было глупо обижаться на такое определение – она действительно была чопорной, и здесь нечего стыдиться. Фрэнсис специально старалась стать такой.
Мисс Маршалл встала, чтобы предложить всем оладьи.
– Но разумеется, это не так, мисс Аллард, если импресарио разделяет взгляды исполнителя. А ваша семья? Неужели она никогда не советовала вам стать певицей? Кто ваши родители, если позволите мне спросить? Я никогда не слышал ни о каких Аллардах.
– Мой отец был французом. Он бежал от террора, когда я была еще младенцем, и привез меня в Англию. Моей матери уже не было в живых. Он умер пять лет назад.
– Очень грустно это слышать, – отозвался граф. – Вы, должно быть, были совсем юной, когда остались одна. У вас есть здесь, в Англии, какие-нибудь родственники?
– Только две мои двоюродные бабушки всегда поддерживали со мной отношения, – ответила Фрэнсис. – Это сестры моей бабушки, дочери покойного барона Клифтона.
– О, Уинфорд-Грейндж? – Граф поднял брови. – И одна из этих леди миссис Мелфорд, не так ли? Когда-то она была ближайшей подругой моей покойной жены. Они вместе впервые выехали в свет. Уинфорд-Грейндж не дальше двадцати миль от моего дома в Барклай-Корте. Оба имения в Сомерсете.
Это, конечно, объясняет, почему Фрэнсис и Лусиус Маршалл после Рождества ехали по одной и той же дороге. Фрэнсис не взглянула на виконта, и он ничего не сказал.
– Я уже несколько лет не виделся с миссис Мелфорд, – продолжал говорить граф, – но я удивлен, что нынешний Клифтон не помог вам сделать карьеру певицы.
– На самом деле, милорд, он доводится мне очень дальним родственником, – объяснила Фрэнсис. Она даже не виделась с ним на прошлое Рождество.
– Понимаю, – согласился граф. – Но я, наверное, смущаю вас всеми этими разговорами о вашей семье и о вашем таланте. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Идея школы для девочек очень интересна, хотя большинство людей постарались бы убедить нас, что женщинам образование ни к чему или что требования к образованию маленьких девочек лучше всего могут удовлетворить частные гувернантки. Полагаю, вы не согласитесь ни с одним из мнений? – Его глаза блеснули из-под белых бровей.
Он сменил тему и удачно выбрал ту, которая, несомненно, могла найти у Фрэнсис отклик. Так и случилось, и они живо перешли к обсуждению достоинств того, чтобы девочки получали образование вне дома и чтобы они изучали такие предметы, как математика и история. Мисс Маршалл с удовольствием приняла участие в разговоре и сказала Фрэнсис, что всегда мечтала посещать школу, однако вместо этого осталась дома, так как ей досталась в наследство от сестер их гувернантка.
– Я не хочу сказать, что получила плохое образование, мисс Аллард, но я думаю, что было бы просто замечательно брать у вас уроки игры на фортепьяно и петь в одном из ваших хоров. Девочкам в вашей школе очень повезло.
Фрэнсис явственно ощутила, как усмехнулся сидевший в кресле виконт Синклер, хотя не смотрела в его сторону, а он почти не участвовал в разговоре.
– О, спасибо вам, – улыбнулась Фрэнсис девушке, – но им повезло и с другими учителями тоже. У мисс Мартин правило выбирать только лучших. Хотя я, говоря так, наверное, нахваливаю саму себя.
– Мне бы хотелось там учиться и иметь подруг среди девочек своего возраста, – сказала мисс Маршалл.
Постепенно разговор снова вернулся к музыке, но больше не касался персонально Фрэнсис. Они обсуждали любимых композиторов, любимые музыкальные отрывки и любимые сольные инструменты. Граф рассказал им о выступлениях знаменитых музыкантов, которых он слушал много лет назад в Вене, Париже и Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78