Автобус тронулся: наши путешественники превратились в слух и зрение.
На частых остановках кондуктор скороговоркой выкрикивал названия улиц и звонко щелкал машинкой для пробивания билетов. Запах дешевого табака бил в нос.
– Я повез вас по этому маршруту, – начал Орлов, – чтобы вначале дать общее представление о городе и его облике, о масштабах британской столицы. Потом мы перейдем к частностям.
Автобус (который лондонцы называют омнибусом) равномерно шел своим путем, и перед пассажирами вставали картинки будничной, ежедневной жизни Лондона, постепенно развертывалась панорама гигантского города: узкие, грязноватые улицы предместий, с темными, как две капли воды, похожими друг на друга домишками бедняков… Закопченные до черноты фабричные корпуса, с высокими, вечно курящимися трубами… Шумные рынки с лавками, лавчонками, палатками, возле которых, теснятся тысячи людей… Роскошные здания банков и контор Сити… Шикарные магазины центральных районов столицы… Величественный собор Святого Павла, сооруженный знаменитым архитектором Реном и недавно сильно пострадавший от германской бомбы… Национальная галерея живописи, банкетный зал XVII века, десятки мюзик-холлов, сплошь заклеенных яркими, зазывающими афишами… Красивые легкие мосты, как стрелы перекинутые через мутно-коричневую Темзу… Зеленые парки с вековыми дубами и широкими бархатными полянами… И в разных местах, как рваные раны на теле человека, зияли огромные разрушения, причиненные многочисленными налетами германских бомбардировщиков. Груды развалин, обвалившиеся стены, пробитые крыши, наполовину разрезанные Дома, в которых каким-то чудом в углах стояли совершенно целые шкафы или застланные постели…
Люди в автобусе все время менялись. Вначале преобладали рабочие в синих промасленных комбинезонах, в кепках, с шарфами вместо галстуков на шее. Ближе к центру их вытеснили конторские служащие в шляпах, с белыми воротничками, лавочники с красными лицами и круглыми животами, интеллигенты в очках и с маленькими желтыми чемоданчиками в руках вместо портфелей. Автобус обгоняли большие, роскошные автомобили с разряженными дамами. По тротуарам ходили моряки в клешах, с бескозырками на головах, солдаты в защитной форме. Особенно много солдат…
Наконец, спустя два с лишним часа, автобус прибыл на свою конечную остановку в юго-западной части Лондона. Здесь кончался город, начинались поля и перелески. Кондуктор поднялся на верхушку омнибуса и крикнул:
– Все выходят!
Вслед за Орловым трое «робинзонов» спустились и вышли на улицу. Это была унылая улица фабричного предместья, над которой низко нависло серое, туманное небо.
– Знаете, Федор Петрович, – ошеломленно сказал Петров, – Лондон просто подавляет своими размерами! Я в жизни не представлял себе ничего подобного.
– И не увидите такого нигде… – засмеялся Орлов. – Второго подобного города нет на земле… Позвольте привести несколько цифр: Большой Лондон, то есть Лондон со всеми слившимися с ним предместьями, имеет в поперечнике пятьдесят километров! В нем двадцать пять тысяч улиц и площадей и два миллиона домов; на его территории живет девять миллионов людей! Правда, сейчас, когда в связи с войной часть населения эвакуировалась в провинцию, в столице стало несколько меньше людей, но это – временное явление.
– Меня поразило другое, – вступил в разговор Александр Ильич. – Я знал раньше, что Лондон – самый большой город в мире, но я представлял себе его в виде скопления громадных, многоэтажных зданий, небоскребов. А на самом деле – это плоский низенький город… Такое, по крайней мере, у меня создалось впечатление.
– И оно совершенно правильно, – подтвердил Орлов. – В Лондоне очень мало высоких домов и домов-гигантов, какие можно видеть в Америке и в некоторых европейских странах. Здесь большие дома стоят только в центральной, деловой части, да и их очень немного. Типичным для Лондона домом является отдельный узкий коттедж в два этажа с мезонином. Здесь все живут в таких коттеджах. Конечно, коттеджи более зажиточных людей богаче, красивее, лучше построены, чем коттеджи менее зажиточных. Но принцип дома – одинаков. В каждом коттедже живет только одна семья: в нижнем этаже, как правило, – столовая, кухня и гостиная, в верхнем этаже – спальни. Таков уровень жизни средней и мелкой буржуазии, интеллигенции, а также рабочей аристократии. Люди малооплачиваемых профессий – грузчики, чернорабочие, люди случайного заработка – живут иначе, а как именно, – это мы увидим завтра. Но ясно, что при такой системе строительства жилых домов Лондон должен занимать огромную территорию.
– Федор Петрович, что это такое? – вдруг взволнованно спросила Таня, указывая на несколько колясок с грудными детьми, стоявших у дверей маленького почерневшего кабачка.
– Это… – протянул Орлов, – это одно из тяжелых бытовых явлений Англии.
– То есть? – не поняла Таня.
– Видите ли… Мамы этих малюток, несомненно, находятся сейчас у стойки кабака и прикладываются к кружке эля или пива. Впрочем, зайдем внутрь, – сами увидите.
Это был простой, неприхотливый кабачок рабочего предместья: темная, прокопченная комната, широкая металлическая стойка, а за ней – хозяин с красной, лоснящейся физиономией и подвернутыми рукавами. Батареи разномастных бутылок стояли на полках. Из большого репродуктора вырывались звуки танцевальной музыки. У стойки и в углах комнаты видны были группы людей в рабочих костюмах: они пили стоя. В помещении не было ни стула, ни скамьи: английский закон запрещает сидеть н кабачках, – это называется борьбой с алкоголизмом! Среди пьющих было немало женщин. Нет, это не были веселые девицы! Это были жены рабочих… Лица их раскраснелись, прически сбились. Они перемигивались и пересмеивались друг с другом, иногда громко взвизгивали или разражались хохотом.
– Противно! – брезгливо сморщилась Таня. – Уйдемте отсюда поскорей!
– Что ж, уйдем! – согласился Степан. – Действительно, пьяная женщина – отталкивающее зрелище.
– К сожалению, в Англии силен алкоголизм. По статистике, Англия – одна из самых «пьяных» стран в мире, – сказал Орлов. – Правда, англичане пьют понемногу, но зато регулярно, ежедневно, и результат вы видите…
Выйдя из кабачка, наши путешественники, предводительствуемые Орловым, вновь взобрались на верхушку автобуса и двинулись в обратный путь. Опять перед ними проплывали темные маленькие коттеджи предместий, высокие фабричные корпуса, улицы, парки, театры, вокзалы… И люди, люди, люди…
– Мы видели внешнюю картину Лондона. Теперь попытаемся раскрыть внутреннее содержание его жизни, – изрек Орлов шутливо-подчеркнутым тоном заправского гида.
Они сошли на какой-то маленькой, закованной в камень площади. Прямо перед ними возвышалось величественное, с колоннами здание, перед которым мрачно темнела конная статуя военного.
– Перед вами лондонская биржа, – продолжал свое повествование Орлов, – а перед ней памятник герцогу Веллингтону, победителю Наполеона под Ватерлоо. Биржа торжественно открылась в присутствии королевы Виктории в 1844 году, то есть около ста лет назад. По английским понятиям, это совсем недавно. Но и за сто лет здание биржи, как видите, успело покрыться толстым слоем густой, несмывающейся сажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
На частых остановках кондуктор скороговоркой выкрикивал названия улиц и звонко щелкал машинкой для пробивания билетов. Запах дешевого табака бил в нос.
– Я повез вас по этому маршруту, – начал Орлов, – чтобы вначале дать общее представление о городе и его облике, о масштабах британской столицы. Потом мы перейдем к частностям.
Автобус (который лондонцы называют омнибусом) равномерно шел своим путем, и перед пассажирами вставали картинки будничной, ежедневной жизни Лондона, постепенно развертывалась панорама гигантского города: узкие, грязноватые улицы предместий, с темными, как две капли воды, похожими друг на друга домишками бедняков… Закопченные до черноты фабричные корпуса, с высокими, вечно курящимися трубами… Шумные рынки с лавками, лавчонками, палатками, возле которых, теснятся тысячи людей… Роскошные здания банков и контор Сити… Шикарные магазины центральных районов столицы… Величественный собор Святого Павла, сооруженный знаменитым архитектором Реном и недавно сильно пострадавший от германской бомбы… Национальная галерея живописи, банкетный зал XVII века, десятки мюзик-холлов, сплошь заклеенных яркими, зазывающими афишами… Красивые легкие мосты, как стрелы перекинутые через мутно-коричневую Темзу… Зеленые парки с вековыми дубами и широкими бархатными полянами… И в разных местах, как рваные раны на теле человека, зияли огромные разрушения, причиненные многочисленными налетами германских бомбардировщиков. Груды развалин, обвалившиеся стены, пробитые крыши, наполовину разрезанные Дома, в которых каким-то чудом в углах стояли совершенно целые шкафы или застланные постели…
Люди в автобусе все время менялись. Вначале преобладали рабочие в синих промасленных комбинезонах, в кепках, с шарфами вместо галстуков на шее. Ближе к центру их вытеснили конторские служащие в шляпах, с белыми воротничками, лавочники с красными лицами и круглыми животами, интеллигенты в очках и с маленькими желтыми чемоданчиками в руках вместо портфелей. Автобус обгоняли большие, роскошные автомобили с разряженными дамами. По тротуарам ходили моряки в клешах, с бескозырками на головах, солдаты в защитной форме. Особенно много солдат…
Наконец, спустя два с лишним часа, автобус прибыл на свою конечную остановку в юго-западной части Лондона. Здесь кончался город, начинались поля и перелески. Кондуктор поднялся на верхушку омнибуса и крикнул:
– Все выходят!
Вслед за Орловым трое «робинзонов» спустились и вышли на улицу. Это была унылая улица фабричного предместья, над которой низко нависло серое, туманное небо.
– Знаете, Федор Петрович, – ошеломленно сказал Петров, – Лондон просто подавляет своими размерами! Я в жизни не представлял себе ничего подобного.
– И не увидите такого нигде… – засмеялся Орлов. – Второго подобного города нет на земле… Позвольте привести несколько цифр: Большой Лондон, то есть Лондон со всеми слившимися с ним предместьями, имеет в поперечнике пятьдесят километров! В нем двадцать пять тысяч улиц и площадей и два миллиона домов; на его территории живет девять миллионов людей! Правда, сейчас, когда в связи с войной часть населения эвакуировалась в провинцию, в столице стало несколько меньше людей, но это – временное явление.
– Меня поразило другое, – вступил в разговор Александр Ильич. – Я знал раньше, что Лондон – самый большой город в мире, но я представлял себе его в виде скопления громадных, многоэтажных зданий, небоскребов. А на самом деле – это плоский низенький город… Такое, по крайней мере, у меня создалось впечатление.
– И оно совершенно правильно, – подтвердил Орлов. – В Лондоне очень мало высоких домов и домов-гигантов, какие можно видеть в Америке и в некоторых европейских странах. Здесь большие дома стоят только в центральной, деловой части, да и их очень немного. Типичным для Лондона домом является отдельный узкий коттедж в два этажа с мезонином. Здесь все живут в таких коттеджах. Конечно, коттеджи более зажиточных людей богаче, красивее, лучше построены, чем коттеджи менее зажиточных. Но принцип дома – одинаков. В каждом коттедже живет только одна семья: в нижнем этаже, как правило, – столовая, кухня и гостиная, в верхнем этаже – спальни. Таков уровень жизни средней и мелкой буржуазии, интеллигенции, а также рабочей аристократии. Люди малооплачиваемых профессий – грузчики, чернорабочие, люди случайного заработка – живут иначе, а как именно, – это мы увидим завтра. Но ясно, что при такой системе строительства жилых домов Лондон должен занимать огромную территорию.
– Федор Петрович, что это такое? – вдруг взволнованно спросила Таня, указывая на несколько колясок с грудными детьми, стоявших у дверей маленького почерневшего кабачка.
– Это… – протянул Орлов, – это одно из тяжелых бытовых явлений Англии.
– То есть? – не поняла Таня.
– Видите ли… Мамы этих малюток, несомненно, находятся сейчас у стойки кабака и прикладываются к кружке эля или пива. Впрочем, зайдем внутрь, – сами увидите.
Это был простой, неприхотливый кабачок рабочего предместья: темная, прокопченная комната, широкая металлическая стойка, а за ней – хозяин с красной, лоснящейся физиономией и подвернутыми рукавами. Батареи разномастных бутылок стояли на полках. Из большого репродуктора вырывались звуки танцевальной музыки. У стойки и в углах комнаты видны были группы людей в рабочих костюмах: они пили стоя. В помещении не было ни стула, ни скамьи: английский закон запрещает сидеть н кабачках, – это называется борьбой с алкоголизмом! Среди пьющих было немало женщин. Нет, это не были веселые девицы! Это были жены рабочих… Лица их раскраснелись, прически сбились. Они перемигивались и пересмеивались друг с другом, иногда громко взвизгивали или разражались хохотом.
– Противно! – брезгливо сморщилась Таня. – Уйдемте отсюда поскорей!
– Что ж, уйдем! – согласился Степан. – Действительно, пьяная женщина – отталкивающее зрелище.
– К сожалению, в Англии силен алкоголизм. По статистике, Англия – одна из самых «пьяных» стран в мире, – сказал Орлов. – Правда, англичане пьют понемногу, но зато регулярно, ежедневно, и результат вы видите…
Выйдя из кабачка, наши путешественники, предводительствуемые Орловым, вновь взобрались на верхушку автобуса и двинулись в обратный путь. Опять перед ними проплывали темные маленькие коттеджи предместий, высокие фабричные корпуса, улицы, парки, театры, вокзалы… И люди, люди, люди…
– Мы видели внешнюю картину Лондона. Теперь попытаемся раскрыть внутреннее содержание его жизни, – изрек Орлов шутливо-подчеркнутым тоном заправского гида.
Они сошли на какой-то маленькой, закованной в камень площади. Прямо перед ними возвышалось величественное, с колоннами здание, перед которым мрачно темнела конная статуя военного.
– Перед вами лондонская биржа, – продолжал свое повествование Орлов, – а перед ней памятник герцогу Веллингтону, победителю Наполеона под Ватерлоо. Биржа торжественно открылась в присутствии королевы Виктории в 1844 году, то есть около ста лет назад. По английским понятиям, это совсем недавно. Но и за сто лет здание биржи, как видите, успело покрыться толстым слоем густой, несмывающейся сажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100