И что нормы духовного потребления не иссушили их души, и «веселья час» не превратил дело в праздность.
В числе хорошо бьющих я не назвал Анатолия Бышовца. Он так и не провел ни одной тренировки с должной интенсивностью. На душе от этого было неспокойно и досадно. Приход Анатолия в сборную команду на место основного центрального нападающего так всех обнадежил – такая одаренность! – и вдруг завтра матч с сильнейшим, конкурентом (бельгийцы, чтобы получить путевку в Чили, выбили из конкурса Испанию и Португалию) и такой острый конфликт.
В день игры ни свет ни заря зашел к нам в номер Гавриил Дмитриевич. Обычная сдержанность и сейчас не изменяла ему. Я видел, что не легко ему дается линия на доверие игроку, что он мучается сомнениями не меньше меня, но в то же время я был убежден, что он доведет ее до конца. Ставка была сделана, менять карту было поздно.
С Качалиным мы всегда работали на полной откровенности. Это была негласная договоренность, никогда не нарушавшаяся. Вот и теперь он без обиняков обратился ко мне, чтобы я на предыгровой установке не трогал Анатолия. «Хорошо было бы, если бы вы с ним поговорили один на один», – закончил он.
Я понимал, что вопрос о его участии в игре был решен, что сейчас Качалин предлагает наиболее разумную линию нашего поведения. И согласился с ним. К тому же промелькнула в памяти чилийская ситуация с Ворониным. Правда, теперь мы переменились ролями. Там он был против, я – за, теперь наоборот.
Я, спрятав самолюбие, сразу после завтрака отправился к Анатолию в номер.
Я застал его лежащим на кровати с закрытыми глазами, вытянувшись на спине, с отрешенным, как у подвижника, лицом. На соседней кровати Паркуша читал книгу.
Разговор завязывался трудно. Я внутренне волновался, подыскивая нужные слова. Он внимательно слушал, не делая ни одного движения. Попытку хозяев комнаты встать при моем появлении я категорически отверг и сел на стул возле кровати Анатолия. Я говорил о нашем долгом терпении в ожидании его активных действий и на тренировке, и в играх. О том, что без лидера в центре нет линии атаки. О его одаренности, которую настало время проявить на поле. О трудностях и неполадках, всегда сопутствующих решению больших задач. О наших ошибках – и тут он успел вставить: «Да, иногда коробило», – которые зачастую видишь, знаешь, но не всегда бываешь в состоянии предупредить. Он на меня при этих словах вопросительно взглянул: в чей, это, дескать, я огород целю.
Мне трудно было скрыть свое волнение, он понял искренность моего разговора. Я думаю, что его гордость была удовлетворена, и он оценил мою жертву собственным самолюбием. Наши всегда добрые отношения за последнее время нарушались, и мы стояли перед угрозой полного разрыва. Во всяком случае, мне так казалось.
В последней фразе я просил его быть снисходительнее к партнерам, иметь в виду, что не все игроки обладают абсолютным футбольным слухом, чтобы незамедлительно отпасовать мяч с тонким пониманием его тактического маневра. Я вспомнил его претензии: «Открываюсь не дают»…
Он сел на кровати, положил мне ладонь на колено и сказал: «Я все понял. За меня сегодня не надо волноваться. Вы это увидите на поле, Андрей Петрович!»
На установке я видел, как нервно Анатолий перебирал пальцами, не замечая того сам, как позевывал, слушая тактический план игры, излагаемый Качалиным: готовился.
…Мы выиграли у бельгийцев с крупным счетом 4:1. Героем матча был Анатолий. Он забил два гола, второй из которых был демонстрацией самого высшего футбольного мастерства.
В гости к нам приехали тренеры – Валентин Иванов, Олег Ошенков, Николай Глебов, Владимир Осипов, Нестер Чхатарашвили, Валерий Лобановский, Юрий Забродин, Николай Морозов.
Находившийся здесь же Борис Андреевич Аркадьев резюмировал общие высказывания лаконичной оценкой, по-видимому, правильной, поскольку никто не возразил. Он сказал: «Несмотря на некоторый элемент везения, прекрасно!»
Когда мы ехали со стадиона, Чикука так гарцовал на своем мотоцикле, что превзошел самого себя. Он не скрывал своего восторга от нашей победы. После игры с Мексикой он стал «свой» человек. У ворот «Эскаргота» нас встречали супруги Дальвади с букетами цветов, в окружении всего обслуживающего персонала гостиницы. Цукки заливался лаем так пронзительно, как будто уже стал абсолютным победителем международного турнира.
Вот такими днями радости футбол привязывает нас на пожизненное ему служение. Чувство полного удовлетворения дополнялось сознанием того, что мы выиграли не только матч но и первоклассного игрока. «Проблемы» Бышовца больше не существовало. И тренеры и футболисты в самой трудной борьбе – с самим собой – сумели выйти победителями.
Поучительный пример на тему о взаимоотношениях тренера и игрока.
БУРЯ НАД МЕХИКО
К матчу с Сальвадором мы готовились без особого беспокойства. В «Эскарготе» царила обстановка полного благополучия. Противник, представлялось, не угрожал нашему плану занять в группе первое место.
И все-таки сальвадорцы заставили нас понервничать. Ведь, как ни старайся настроить себя побоевитее, полностью мобилизовать силы на игру с заведомо слабым противником невозможно. Все мы знаем, что недооценка противника чревата последствиями, знают это раньше других сами футболисты, а вот, поди ж ты, – на поле ничего не ладилось.
Они чуть-чуть прибавили спортивной злости, мы, наоборот, сбавили, и мяч разозлился на нас. Он отдал свои симпатии более старательному.
Выручил Анатолий Бышовец: он забил два гола и показал при этом высокий класс исполнительного мастерства. Мы выиграли два-ноль и обеспечили себе выход в 1/4 финала. Теперь встреча Мексика – Бельгия определяла, на каком мы будем месте – на первом или втором. В зависимости от этого определялся и будущий противник – Уругвай или Италия.
Впереди было несколько безмятежных, казалось бы, дней. Было много веселого, в особенности вечерами, в часы, проводившиеся под рубрикой «Бойцы вспоминали минувшие дни»… На зеленом газоне нашей лужайки, под недвижными ветвями тропических деревьев, в охлажденном вечернем воздухе, при крупно мерцающих звездах и свете луны, в удобных шезлонгах, попивая «кока-кола», после больших дневных нагрузок и плотного ужина было удивительно приятно отдохнуть. Никакой доктор не придумал бы лучшего расслабления для тела и души. Поэтому и сотрясались стены маленького отеля от взрывов смеха при рассказе об очередном футбольном курьезе. Встревоженный Цукки лаем на самых верхних нотах вторил молодым парням, умножая общее веселье.
– Сидим на скамейке запасных, – говорит очередной рассказчик, – близко по флангу Миша Месхи в который раз старается прорваться по краю, пытаясь перекинуть мяч по воздуху, через голову противника.
– Миша, – земля! – приказывает тренер, дескать, не фигуряй.
– А, Миша свое – опять по воздуху. Видно, что замечания тренера раздражают его. А тренер в свою очередь раздражен упрямством ученика, и на каждую Мишину попытку продолжает лаконично твердить, как радист устанавливающий связь: «Земля… Земля… Земля…»
Тогда Миша не выдерживает: подбегает к кромке поля и, обращаясь к тренеру, сидящему на скамейке вместе с запасными, громко кричит: «Я – сокол! Я – сокол! Я – сокол!» – бьет мяч высоко в воздух и убегает подальше в поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
В числе хорошо бьющих я не назвал Анатолия Бышовца. Он так и не провел ни одной тренировки с должной интенсивностью. На душе от этого было неспокойно и досадно. Приход Анатолия в сборную команду на место основного центрального нападающего так всех обнадежил – такая одаренность! – и вдруг завтра матч с сильнейшим, конкурентом (бельгийцы, чтобы получить путевку в Чили, выбили из конкурса Испанию и Португалию) и такой острый конфликт.
В день игры ни свет ни заря зашел к нам в номер Гавриил Дмитриевич. Обычная сдержанность и сейчас не изменяла ему. Я видел, что не легко ему дается линия на доверие игроку, что он мучается сомнениями не меньше меня, но в то же время я был убежден, что он доведет ее до конца. Ставка была сделана, менять карту было поздно.
С Качалиным мы всегда работали на полной откровенности. Это была негласная договоренность, никогда не нарушавшаяся. Вот и теперь он без обиняков обратился ко мне, чтобы я на предыгровой установке не трогал Анатолия. «Хорошо было бы, если бы вы с ним поговорили один на один», – закончил он.
Я понимал, что вопрос о его участии в игре был решен, что сейчас Качалин предлагает наиболее разумную линию нашего поведения. И согласился с ним. К тому же промелькнула в памяти чилийская ситуация с Ворониным. Правда, теперь мы переменились ролями. Там он был против, я – за, теперь наоборот.
Я, спрятав самолюбие, сразу после завтрака отправился к Анатолию в номер.
Я застал его лежащим на кровати с закрытыми глазами, вытянувшись на спине, с отрешенным, как у подвижника, лицом. На соседней кровати Паркуша читал книгу.
Разговор завязывался трудно. Я внутренне волновался, подыскивая нужные слова. Он внимательно слушал, не делая ни одного движения. Попытку хозяев комнаты встать при моем появлении я категорически отверг и сел на стул возле кровати Анатолия. Я говорил о нашем долгом терпении в ожидании его активных действий и на тренировке, и в играх. О том, что без лидера в центре нет линии атаки. О его одаренности, которую настало время проявить на поле. О трудностях и неполадках, всегда сопутствующих решению больших задач. О наших ошибках – и тут он успел вставить: «Да, иногда коробило», – которые зачастую видишь, знаешь, но не всегда бываешь в состоянии предупредить. Он на меня при этих словах вопросительно взглянул: в чей, это, дескать, я огород целю.
Мне трудно было скрыть свое волнение, он понял искренность моего разговора. Я думаю, что его гордость была удовлетворена, и он оценил мою жертву собственным самолюбием. Наши всегда добрые отношения за последнее время нарушались, и мы стояли перед угрозой полного разрыва. Во всяком случае, мне так казалось.
В последней фразе я просил его быть снисходительнее к партнерам, иметь в виду, что не все игроки обладают абсолютным футбольным слухом, чтобы незамедлительно отпасовать мяч с тонким пониманием его тактического маневра. Я вспомнил его претензии: «Открываюсь не дают»…
Он сел на кровати, положил мне ладонь на колено и сказал: «Я все понял. За меня сегодня не надо волноваться. Вы это увидите на поле, Андрей Петрович!»
На установке я видел, как нервно Анатолий перебирал пальцами, не замечая того сам, как позевывал, слушая тактический план игры, излагаемый Качалиным: готовился.
…Мы выиграли у бельгийцев с крупным счетом 4:1. Героем матча был Анатолий. Он забил два гола, второй из которых был демонстрацией самого высшего футбольного мастерства.
В гости к нам приехали тренеры – Валентин Иванов, Олег Ошенков, Николай Глебов, Владимир Осипов, Нестер Чхатарашвили, Валерий Лобановский, Юрий Забродин, Николай Морозов.
Находившийся здесь же Борис Андреевич Аркадьев резюмировал общие высказывания лаконичной оценкой, по-видимому, правильной, поскольку никто не возразил. Он сказал: «Несмотря на некоторый элемент везения, прекрасно!»
Когда мы ехали со стадиона, Чикука так гарцовал на своем мотоцикле, что превзошел самого себя. Он не скрывал своего восторга от нашей победы. После игры с Мексикой он стал «свой» человек. У ворот «Эскаргота» нас встречали супруги Дальвади с букетами цветов, в окружении всего обслуживающего персонала гостиницы. Цукки заливался лаем так пронзительно, как будто уже стал абсолютным победителем международного турнира.
Вот такими днями радости футбол привязывает нас на пожизненное ему служение. Чувство полного удовлетворения дополнялось сознанием того, что мы выиграли не только матч но и первоклассного игрока. «Проблемы» Бышовца больше не существовало. И тренеры и футболисты в самой трудной борьбе – с самим собой – сумели выйти победителями.
Поучительный пример на тему о взаимоотношениях тренера и игрока.
БУРЯ НАД МЕХИКО
К матчу с Сальвадором мы готовились без особого беспокойства. В «Эскарготе» царила обстановка полного благополучия. Противник, представлялось, не угрожал нашему плану занять в группе первое место.
И все-таки сальвадорцы заставили нас понервничать. Ведь, как ни старайся настроить себя побоевитее, полностью мобилизовать силы на игру с заведомо слабым противником невозможно. Все мы знаем, что недооценка противника чревата последствиями, знают это раньше других сами футболисты, а вот, поди ж ты, – на поле ничего не ладилось.
Они чуть-чуть прибавили спортивной злости, мы, наоборот, сбавили, и мяч разозлился на нас. Он отдал свои симпатии более старательному.
Выручил Анатолий Бышовец: он забил два гола и показал при этом высокий класс исполнительного мастерства. Мы выиграли два-ноль и обеспечили себе выход в 1/4 финала. Теперь встреча Мексика – Бельгия определяла, на каком мы будем месте – на первом или втором. В зависимости от этого определялся и будущий противник – Уругвай или Италия.
Впереди было несколько безмятежных, казалось бы, дней. Было много веселого, в особенности вечерами, в часы, проводившиеся под рубрикой «Бойцы вспоминали минувшие дни»… На зеленом газоне нашей лужайки, под недвижными ветвями тропических деревьев, в охлажденном вечернем воздухе, при крупно мерцающих звездах и свете луны, в удобных шезлонгах, попивая «кока-кола», после больших дневных нагрузок и плотного ужина было удивительно приятно отдохнуть. Никакой доктор не придумал бы лучшего расслабления для тела и души. Поэтому и сотрясались стены маленького отеля от взрывов смеха при рассказе об очередном футбольном курьезе. Встревоженный Цукки лаем на самых верхних нотах вторил молодым парням, умножая общее веселье.
– Сидим на скамейке запасных, – говорит очередной рассказчик, – близко по флангу Миша Месхи в который раз старается прорваться по краю, пытаясь перекинуть мяч по воздуху, через голову противника.
– Миша, – земля! – приказывает тренер, дескать, не фигуряй.
– А, Миша свое – опять по воздуху. Видно, что замечания тренера раздражают его. А тренер в свою очередь раздражен упрямством ученика, и на каждую Мишину попытку продолжает лаконично твердить, как радист устанавливающий связь: «Земля… Земля… Земля…»
Тогда Миша не выдерживает: подбегает к кромке поля и, обращаясь к тренеру, сидящему на скамейке вместе с запасными, громко кричит: «Я – сокол! Я – сокол! Я – сокол!» – бьет мяч высоко в воздух и убегает подальше в поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77