https://www.dushevoi.ru/products/dushevye-kabiny/russia/Domani-Spa/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 



Андрей Петрович Старостин
Повесть о футболе
МОСКВА ФУТБОЛЬНАЯ
Впечатления детства неизгладимы. Через всю жизнь проносит память картины безмятежного прошлого. Посещая места, где протекали детские годы, лишь удивляешься ребяческим преувеличениям. То, что запомнилось как огромное пространство, окажется небольшой площадкой, а большая в памяти детская комната будет совсем маленькой клетушкой.
От этого становится немножко грустно. Жаль расставаться с романтической окраской прошедшего. Но как бы прозаически ни выглядело прошлое при столкновении с настоящим, оно живет в нас, и мы благодарны своей памяти за то, что она сохранила нам наши детские впечатления во всей непосредственности…
Нас было четыре брата и две сестры. Когда в 1914 году родилась младшая сестра Вера, старшему брату, Николаю, исполнилось двенадцать лет.
Наша детская комната в небольшом одноэтажном особнячке, стоявшем на Пресненском Камер-Коллежском валу, казалась нам таинственной и большой. В ней мы играли в театр, в колдуны, охотились и путешествовали. Детским воображением комната легко превращалась в дремучий лес, море, пароход.
Недавно я побывал в детской. В ней оказалось пятнадцать квадратных метров.
Не помню точно, когда мне впервые довелось услышать магическое слово «футбол». Наверное, дома, от Николая. Но в этом слове, по-видимому, было столько притягательности, что ее хватило на всю жизнь для всей нашей семьи. И по сие время, когда я слышу по радио или телевидению это слово из шести букв, то неизменно настораживаю ухо, как будто сейчас услышу что-то необычайно интересное и важное.
Ножной мяч, к великому огорчению Клавдии и Веры, вытеснил из детской все игры. На смену воображаемым лодкам, поездам, пароходам, морям и горам, дремучим лесам пришел реальный, изготовленный из материнского чулка, набитого газетной бумагой, туго-натуго переплетенный шпагатом мяч. Он оказался волшебником, заколдовавшим наши души на пожизненную страсть к футболу. Он заставил нас увидеть в детской комнате стадион и вселил в ребячьи сердца жажду непримиримой борьбы. Начался матч, длинней которого мне видеть не пришлось. Мы разделились на две пары. По принципу возрастной справедливости в одну команду входили самый старший – Николай – и самый младший – Петр; в другую – два средних – Александр и я. Хронологически это событие относится к году, когда началась первая империалистическая война. Таким образом, средний возраст команд был примерно одинаков – 8 лет.
Тогда уже складывались наши спортивные характеры, поглощенные страстью к этой, до сих пор не разгаданной игре, со всем ее миром радостей, бед, болей, обид, всепрощений. За шум, возню и беспорядок, которые мы учиняли в азарте борьбы, нас строго наказывали. Отец, по профессии егерь, из плеяды знаменитых псковичей-окладчиков, будучи очень вспыльчивым, иногда применял сильные средства воспитания. Арапник, предназначавшийся для дрессировки охотничьих собак, нередко прохаживался по нижней части туловища участников соревнования.
Но матч продолжался и продолжался. Мы с Александром отыгрывались всю зиму. Счет шел по нарастающей. Ворота – ножки кроватей – приняли не одну сотню голов. Но «сборная Москвы», которую представляли старший и младший брат, ни разу не уступила лидерства в ходе этого матча своему противнику – «сборной Петербурга».
Николай брал верх в схватках массой и напором. Он таранил наши ряды, оставляя Петра, который ростом едва достигал кровати, для охраны тылов. Он был осведомленнее нас в правилах игры. Первокласснику училища иностранных торговых корреспондентов, изучавшему английский язык, была хорошо знакома английская футбольная терминология тех времен. Он безапелляционно останавливал жаркую стычку, завораживая нас словами – «хэндс», «пенальти-кик», «фоол», «оффсайд»!.. Не мог же он, при широте своих знаний правил футбола, проигрывать нам!..
Лето выманивало на улицу. Футбол гоняли прямо у нас под окнами на немощеной части Пресненского Камер-Коллежского вала. Мы жили, играли и «болели», терзаемые постоянным страхом за сохранность футбольного мяча.
Израненная, истерзанная покрышка, давно потерявшая форму, с огромным флюсом в одну сторону, резиновая камера, заклеенная бесчисленными заплатками, – ненужные даже старьевщику отбросы – были сказочным богатством для мальчишек того времени.
Чтобы привести мяч в боевую готовность требовались немалые усилия. Насоса не было, его заменяли ребячьи легкие. Щеки вот-вот лопнут, так напрягались мальчишки, чтобы надуть мяч, стараясь сделать его еще хоть немного поупруже. Сидя на земле и зажав мяч в коленях, надувальщик с пипеткой во рту, сдавив для прочности губы ладонью, от напряжения красный словно рак, кивает головой: давай, мол, скорей перехватывай тесемкой резиновое горло камеры. Оставалось еще с помощью женской шпильки зашнуровать покрышку сыромятным ремешком. И тогда в бой, до очередной беды.
А беда, это «гужбаны», как тогда называли ломовых извозчиков.
Громыхая по булыжной мостовой, тянулись они гужом по Пресненскому валу. Тут же цокали подковами легковые извозчики – «ваньки». Пресненский вал, ближе к заставе, был сплошь в дровяных складах. Везли гужбаны дрова, уголь, кокс, уставшие, злые.
От страха замирало сердце, когда с земляной полосы улицы, которая была нашим стадионом, мяч выкатывался на булыжник. Как его убережешь, когда извозчики так и норовят раздавить наше сокровище.
Хлопнет, как выстрелит, придавленный колесом мяч и лежит неподвижно на мостовой, словно и не метался он сейчас между мальчишеских ног, не взлетал над их головами, упруго ударяясь о землю, принося им безграничное упоение борьбой.
У ребят слезы на глазах. А извозчики громкоголосо, на всю улицу: «Ха-ха-ха!»
Правда, у извозчиков были свои причины недружелюбно относиться к ребятам. Дело в том, что многие из мальчишек, живших на валу, по Малой Грузинской улице и прилегающим к ней переулкам, находились под прямым или косвенным влиянием знаменитой «Горючки».
«Грузины», как тогда именовался наш район, стяжал себе незавидную славу одного из самых опасных мест Москвы. Разве что Хитров рынок да Марьина роща могли соперничать с ним дурной репутацией.
«Горючка» – своего рода казино уголовного мира. Это был летний филиал «Широковки» – притона, находившегося в Большом Тишинском переулке и служившего штаб-квартирой рецидивистов всех мастей. Они-то и не давали застраивать пустырь, окруженный с трех сторон брандмауэрами прилегающих домов, а с четвертой – низеньким деревянным забором, глядевшим прямо на «Широковку». Кто бы ни возводил на пустыре постройку, ее неизменно поджигали, и она сгорала дотла. Отсюда и название – «Горючка».
Пустырь с утра и до поздней ночи кипел напряженной жизнью. Картежники, сбившиеся в кучки, с пьяным азартом метали и понтировали, просаживая «заработанные» деньги, тут же с горя или радости взбадривали себя водкой, а за неимением ее, ханжой, политурой, благо одурманивающие напитки всегда можно было достать у широковской шинкарки Евдохи.
Жуткие сцены разыгрывались на «Горючке», когда в пылу азарта кто-нибудь проигрывал больше, чем имел расплатиться. Сбившийся с круга бывший эстрадный актер Раздольский, по кличке «Старик», поплатился жизнью, проиграв вору-рецидивисту «Торгашу» одежду с себя, но не снявший ее для немедленного погашения долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
 магазин сантехники домодедово 

 Serra Filigran 519