Ближе к правой стене — еще один стол с полевым телефоном. Внизу, у лестницы, стоит часовой; другой часовой стоит в комнате у верхнего конца лестницы, где он едва может выпрямиться, не опустив винтовки с примкнутым штыком. При поднятии занавеса на сцене, кроме часовых, два связиста, нагнувшихся над столом. Когда занавес уже поднят, сцену пересекают лучи автомобильных фар, ярко освещающие лестницу и основание башни. Они все приближаются, и часовой жмурится от яркого света.
Часовой . Эй! Гаси огни!
Слепящий свет бьет прямо в глаза часовому.
(Берет винтовку наперевес и щелкает затвором.) Гаси огни!
Он говорит это очень медленно, четко и угрожающе; ясно, что он намерен стрелять. Фары гаснут, и из-за левой кулисы, где, по-видимому, остановился автомобиль, выходят три человека; двое из них в офицерской форме, один высокий и толстый, другой довольно худощавый, щеголеватый, в кавалерийских сапогах, поблескивающих при свете карманного фонаря, который держит в руках толстый; третий — в штатском. Все трое проходят через всю сцену и приближаются к лестнице.
(Произносит первую половину пароля.) Победа…
Худощавый офицер (резко и надменно) …за теми, кто ее достоин.
Часовой . Проходите.
Худощавый офицер (штатскому) . Надо влезать отсюда.
Штатский . Знаю. Я здесь не в первый раз.
Все трое влезают по лестнице. Второй часовой, видя нашивки толстого офицера, становится во фронт. Связисты не двигаются с места. Толстый офицер подходит к столу; за ним следует штатский и офицер в начищенных сапогах, по-видимому, адъютант.
Толстый офицер . А эти что?
Адъютант (связистам) . Встать! Смирно! Вы что это?
Связисты стоят смирно, видимо, превозмогая усталость.
Вольно!
Связисты садятся. Толстый офицер изучает карту. Штатский заглядывает в дальномер, но ничего не может разглядеть в темноте.
Штатский . Обстрел назначен на двенадцать?
Адъютант (обращаясь к толстому офицеру) . Когда приказано открыть огонь, генерал?
Толстый офицер (говорит с немецким акцентом) . Поменьше расгофоров.
Адъютант . Виноват. Угодно просмотреть приказы? (Подает ему пачку сколотых вместе приказов, отпечатанных на машинке.)
Генерал берет их в руку и, мельком глянув на них, отдает адъютанту.
Генерал (грубым голосом) . Я знаю их. Я их сам писал.
Адъютант . Так точно, генерал. Я думал, вы, может быть, захотите их проверить.
Генерал . Я их проферял.
Звонит один из телефонов. Связист у стола берет трубку и слушает.
Связист . Да. Нет. Да. Хорошо. (Делает знак генералу.) Вас, генерал.
Генерал берет трубку.
Генерал . Алло. Да. Правильно. Что за глупость? Как? Согласно приказу. Залпами — это значит залпами. (Вешает трубку и смотрит на часы. Адъютанту.) Сколько на ваших?
Адъютант . Без одной минуты двенадцать, генерал.
Генерал . Кругом болваны. Как можно говорить о командовании, когда нет никакой дисциплины. Связисты не встают, когда входит генерал. Командирам батарей нужно разъяснять приказы. Как вы сказали, который час?
Адъютант (смотрит на часы) . Без тридцати секунд двенадцать, генерал.
Связист . Из бригады шесть раз звонили, генерал.
Генерал (закуривая сигару) . Который час?
Адъютант . Без пятнадцати, генерал.
Генерал . Что без пятнадцати?
Адъютант . Без пятнадцати секунд двенадцать часов.
И тотчас же начинается канонада. Отсюда звук кажется совсем иным, чем с обстреливаемой точки. Сначала слышно гулкое, раскатистое «бум-бум-бум», точно удары литавр перед микрофоном, потом — «уишш, уишш, уишш, уишш, уишш, чу, чу, чу, чу, чу… чу» — полет снаряда и отдаленный разрыв. Вступает вторая батарея, еще ближе, еще громче, и вот уже по всей линии грохочут гулкие, частые залпы, и в воздухе стоит гул удаляющихся снарядов. В раскрытое окно видны теперь очертания Мадрида, освещенного вспышками разрывов. Генерал стоит у большого дальномера. Штатский — у второго. Адъютант смотрит через плечо штатского.
Штатский . Какая красота!
Адъютант . Сегодня мы их немало перебьем. Марксистская сволочь. Все их норы перероем.
Штатский . Эффектное зрелище.
Генерал . Ну как, удовлетворительно?
Он не отводит глаз от окуляра.
Штатский . Превосходно! Сколько это будет продолжаться?
Генерал . Мы даем один час. Потом десять минут перерыва. Потом еще пятнадцать минут.
Штатский . Но в квартал Саламанка не попадет ни один снаряд? Там ведь почти все наши.
Генерал . Отдельные попадания возможны.
Штатский . Но как же так?
Генерал . Ошибки испанских батарей.
Штатский . Почему именно испанских?
Генерал . Потому что испанские не так точны, как наши.
Штатский молчит, и огонь продолжается, хотя залпы следуют один за другим не с такой быстротой, как вначале. Слышен свистящий звук, потом удар и грохот — почти у самого наблюдательного пункта разорвался снаряд.
Начинают отвечать понемногу.
На сцене теперь совсем темно, видны только вспышки за окном и огонек папиросы, которую курит часовой внизу. Потом зритель видит, как этот огонек внезапно описывает в темноте полукруг, и затем отчетливо слышит глухой стук падающего тела. Раздаются два залпа, один за другим. Снова с тем же свистящим гулом падает снаряд, и в пламени разрыва видно, как два человека лезут вверх по лестнице.
(Говорит, не отходя от дальномера.) Соедините меня с Гарабитас.
Связист крутит ручку телефона. Потом еще раз.
Связист . Виноват, генерал. Связь прервана.
Генерал (второму связисту) . Вызовите мне штаб дивизии.
Связист . У меня нет связи, генерал.
Генерал . Пошлите кого-нибудь исправить линию.
Связист . Слушаю, генерал. (Встает в темноте.)
Генерал . Какого черта этот часовой курит? Это не армия, а какой-то хор из «Кармен»!
Видно, как зажженная папироса второго часового описывает длинную кривую, как будто он бросил ее вниз, и вслед за тем слышно грузное падение тела с большой высоты. Вспыхнувший карманный фонарь освещает троих людей у дальномера и обоих связистов.
Филип (с порога двери на верху лестницы, тихим, очень ровным голосом) . Руки вверх, и не строить из себя героев, иначе я буду стрелять! (В руках у него автомат, который висел у него за спиной, когда он поднимался по лестнице.) Это ко всем относится! Руки вверх, толстопузая сволочь!
У Макса в правой руке граната, в левой — карманный фонарь.
Макс . Один звук, одно движение — и я всех положу на месте. Понятно?
Филип . Тебе кто нужен?
Макс . Только пузатый и мадридец. Остальных просто свяжи. Липкий пластырь у тебя есть?
Филип (говорит по-русски) . Да.
Макс . Вот видишь. Мы стали русскими. Все мы теперь в Мадриде русские. Торопись, товарищ, и заклей им хорошенько рты, потому что мне все-таки придется бросить эту штуку перед уходом. Видишь, кольцо уже снято.
Занавес начинает опускаться. Филип с автоматом в руках подвигается к пленникам. Карманный фонарь освещает их побелевшие лица. Канонада продолжается. Снизу из-за дома доносится крик: «Гаси огонь!»
Макс . Ладно, друг, сейчас погасим!
Занавес
Акт III, сцена 3
Сцена представляет ту же комнату в штабе Сегуридад, что и в сцене 1 акта II. Антонио из Comissarlado de vigilancia29 сидит у стола. Рядом с ним Филип и Макс, они все в грязи, лица измученные. У Филипа еще висит за спиной автомат. Перед столом стоит штатский с наблюдательного пункта; его берет исчез, плащ сверху донизу разорван на спине, один рукав наполовину оторван. По бокам его стоят два штурмгвардейца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Часовой . Эй! Гаси огни!
Слепящий свет бьет прямо в глаза часовому.
(Берет винтовку наперевес и щелкает затвором.) Гаси огни!
Он говорит это очень медленно, четко и угрожающе; ясно, что он намерен стрелять. Фары гаснут, и из-за левой кулисы, где, по-видимому, остановился автомобиль, выходят три человека; двое из них в офицерской форме, один высокий и толстый, другой довольно худощавый, щеголеватый, в кавалерийских сапогах, поблескивающих при свете карманного фонаря, который держит в руках толстый; третий — в штатском. Все трое проходят через всю сцену и приближаются к лестнице.
(Произносит первую половину пароля.) Победа…
Худощавый офицер (резко и надменно) …за теми, кто ее достоин.
Часовой . Проходите.
Худощавый офицер (штатскому) . Надо влезать отсюда.
Штатский . Знаю. Я здесь не в первый раз.
Все трое влезают по лестнице. Второй часовой, видя нашивки толстого офицера, становится во фронт. Связисты не двигаются с места. Толстый офицер подходит к столу; за ним следует штатский и офицер в начищенных сапогах, по-видимому, адъютант.
Толстый офицер . А эти что?
Адъютант (связистам) . Встать! Смирно! Вы что это?
Связисты стоят смирно, видимо, превозмогая усталость.
Вольно!
Связисты садятся. Толстый офицер изучает карту. Штатский заглядывает в дальномер, но ничего не может разглядеть в темноте.
Штатский . Обстрел назначен на двенадцать?
Адъютант (обращаясь к толстому офицеру) . Когда приказано открыть огонь, генерал?
Толстый офицер (говорит с немецким акцентом) . Поменьше расгофоров.
Адъютант . Виноват. Угодно просмотреть приказы? (Подает ему пачку сколотых вместе приказов, отпечатанных на машинке.)
Генерал берет их в руку и, мельком глянув на них, отдает адъютанту.
Генерал (грубым голосом) . Я знаю их. Я их сам писал.
Адъютант . Так точно, генерал. Я думал, вы, может быть, захотите их проверить.
Генерал . Я их проферял.
Звонит один из телефонов. Связист у стола берет трубку и слушает.
Связист . Да. Нет. Да. Хорошо. (Делает знак генералу.) Вас, генерал.
Генерал берет трубку.
Генерал . Алло. Да. Правильно. Что за глупость? Как? Согласно приказу. Залпами — это значит залпами. (Вешает трубку и смотрит на часы. Адъютанту.) Сколько на ваших?
Адъютант . Без одной минуты двенадцать, генерал.
Генерал . Кругом болваны. Как можно говорить о командовании, когда нет никакой дисциплины. Связисты не встают, когда входит генерал. Командирам батарей нужно разъяснять приказы. Как вы сказали, который час?
Адъютант (смотрит на часы) . Без тридцати секунд двенадцать, генерал.
Связист . Из бригады шесть раз звонили, генерал.
Генерал (закуривая сигару) . Который час?
Адъютант . Без пятнадцати, генерал.
Генерал . Что без пятнадцати?
Адъютант . Без пятнадцати секунд двенадцать часов.
И тотчас же начинается канонада. Отсюда звук кажется совсем иным, чем с обстреливаемой точки. Сначала слышно гулкое, раскатистое «бум-бум-бум», точно удары литавр перед микрофоном, потом — «уишш, уишш, уишш, уишш, уишш, чу, чу, чу, чу, чу… чу» — полет снаряда и отдаленный разрыв. Вступает вторая батарея, еще ближе, еще громче, и вот уже по всей линии грохочут гулкие, частые залпы, и в воздухе стоит гул удаляющихся снарядов. В раскрытое окно видны теперь очертания Мадрида, освещенного вспышками разрывов. Генерал стоит у большого дальномера. Штатский — у второго. Адъютант смотрит через плечо штатского.
Штатский . Какая красота!
Адъютант . Сегодня мы их немало перебьем. Марксистская сволочь. Все их норы перероем.
Штатский . Эффектное зрелище.
Генерал . Ну как, удовлетворительно?
Он не отводит глаз от окуляра.
Штатский . Превосходно! Сколько это будет продолжаться?
Генерал . Мы даем один час. Потом десять минут перерыва. Потом еще пятнадцать минут.
Штатский . Но в квартал Саламанка не попадет ни один снаряд? Там ведь почти все наши.
Генерал . Отдельные попадания возможны.
Штатский . Но как же так?
Генерал . Ошибки испанских батарей.
Штатский . Почему именно испанских?
Генерал . Потому что испанские не так точны, как наши.
Штатский молчит, и огонь продолжается, хотя залпы следуют один за другим не с такой быстротой, как вначале. Слышен свистящий звук, потом удар и грохот — почти у самого наблюдательного пункта разорвался снаряд.
Начинают отвечать понемногу.
На сцене теперь совсем темно, видны только вспышки за окном и огонек папиросы, которую курит часовой внизу. Потом зритель видит, как этот огонек внезапно описывает в темноте полукруг, и затем отчетливо слышит глухой стук падающего тела. Раздаются два залпа, один за другим. Снова с тем же свистящим гулом падает снаряд, и в пламени разрыва видно, как два человека лезут вверх по лестнице.
(Говорит, не отходя от дальномера.) Соедините меня с Гарабитас.
Связист крутит ручку телефона. Потом еще раз.
Связист . Виноват, генерал. Связь прервана.
Генерал (второму связисту) . Вызовите мне штаб дивизии.
Связист . У меня нет связи, генерал.
Генерал . Пошлите кого-нибудь исправить линию.
Связист . Слушаю, генерал. (Встает в темноте.)
Генерал . Какого черта этот часовой курит? Это не армия, а какой-то хор из «Кармен»!
Видно, как зажженная папироса второго часового описывает длинную кривую, как будто он бросил ее вниз, и вслед за тем слышно грузное падение тела с большой высоты. Вспыхнувший карманный фонарь освещает троих людей у дальномера и обоих связистов.
Филип (с порога двери на верху лестницы, тихим, очень ровным голосом) . Руки вверх, и не строить из себя героев, иначе я буду стрелять! (В руках у него автомат, который висел у него за спиной, когда он поднимался по лестнице.) Это ко всем относится! Руки вверх, толстопузая сволочь!
У Макса в правой руке граната, в левой — карманный фонарь.
Макс . Один звук, одно движение — и я всех положу на месте. Понятно?
Филип . Тебе кто нужен?
Макс . Только пузатый и мадридец. Остальных просто свяжи. Липкий пластырь у тебя есть?
Филип (говорит по-русски) . Да.
Макс . Вот видишь. Мы стали русскими. Все мы теперь в Мадриде русские. Торопись, товарищ, и заклей им хорошенько рты, потому что мне все-таки придется бросить эту штуку перед уходом. Видишь, кольцо уже снято.
Занавес начинает опускаться. Филип с автоматом в руках подвигается к пленникам. Карманный фонарь освещает их побелевшие лица. Канонада продолжается. Снизу из-за дома доносится крик: «Гаси огонь!»
Макс . Ладно, друг, сейчас погасим!
Занавес
Акт III, сцена 3
Сцена представляет ту же комнату в штабе Сегуридад, что и в сцене 1 акта II. Антонио из Comissarlado de vigilancia29 сидит у стола. Рядом с ним Филип и Макс, они все в грязи, лица измученные. У Филипа еще висит за спиной автомат. Перед столом стоит штатский с наблюдательного пункта; его берет исчез, плащ сверху донизу разорван на спине, один рукав наполовину оторван. По бокам его стоят два штурмгвардейца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19