Мора взяла двойную порцию шотландского виски и залпом выпила все, без остатка.
– Тебе очень плохо, Мо? – мягко спросил Майкл.
– Нет, а в общем, хуже некуда. Вы уж извините меня, ребята, но я пойду: у меня дела в клубе. Ладно?
Она взяла сумку и быстро пошла к выходу. Очутившись на улице, Мора с удовольствием вдохнула в себя морозный ночной воздух. Все еще шел небольшой снежок, превращаясь в кашу и темный лед.
Осторожно ступая. Мора пошла по Дин-стрит в сторону "Ле Бюзом". Больше всего пострадал фасад дома, а вся сила удара от взрыва зажигательной бомбы пришлась на маленькую конторку, за которой в ту ночь сидела Шири Дэвидсон. Ущерб от разрушений оказался для клуба минимальным. Затронута была, в основном, "косметика". Но входя в клуб, Мора с особой остротой ощутила, что никогда уже здесь не будет сидеть Шири, не будет рассказывать свои бесконечные истории и заливаться низким раскатистым смехом. Ее любили и клиенты, и сами "хозяйки". Она оставила двоих детей, находившихся теперь под опекой суда. Их отца или отцов – этого никто не мог бы определить точно, даже сама Шири, – обнаружить было невозможно.
Что касается Джерри Джексона, то его отвезли в Ожоговый центр в Биллерикей, а его жене передали в качестве компенсации две тысячи фунтов на Рождество и Новый год. Теперь ока будет еженедельно получать приличную сумму, пока не выяснится дальнейшая судьба Джерри. И если он не сможет работать, ему обеспечат безбедное существование.
За какую-то неделю после случившегося клуб заново отстроили, и жизнь там вошла в свою колею. Едва переступив порог, Мора окунулась в волны теплого воздуха, – хорошо знакомое ей ощущение, – услышала песенку "Мои глаза обожают тебя", мысленно отметив, что ее исполняет Луиз Бартон. Часы показывали почти одиннадцать, и Мора удивилась, что уже так поздно. Она сбросила шубку и заперла ее в маленькой раздевалке, у самого входа.
Затем пошла к местам для рандеву и принялась за свои обычные дела. Несколько недель тому назад к ним поступила новая девушка по имени Моник, настоящая француженка, жившая когда-то во Франции. Необыкновенно красивая и умная, она не была похожа на потаскуху. Одно в ней удивляло Мору: она не была разборчива в клиентах и соглашалась на "съем" меньше, чем за полсотни фунтов, как сообщила Море одна из девушек, тогда как минимальной платой была сотня фунтов плюс их собственные "хозяйские" гонорары. И Мора терялась в догадках: либо у Моник жестокий сутенер, требовавший ночную "квоту", либо проблема с наркотиками.
Скорее всего, с наркотиками, думала Мора.
И если это так, придется выдать ее полиции. Организованы подобные выдачи были хорошо.
Не меньше чем за неделю клубное начальство предупреждали, что будет облава, так что можно было заблаговременно увести из зала всех сколько-нибудь известных жителей города, например судей и, что гораздо реже, политиков. Полиция имела полное право арестовать любую девушку, так или иначе связанную с наркотиками. Чтобы все это выглядело "правдоподобно", многие владельцы клубов нанимали специально для этих случаев "подставных лиц". Но Мора так не поступала.
Когда Мора вошла, Моник болтала с двумя чернокожими девушками, что само по себе было необычным: черные и белые проститутки отчаянно соперничали между собой, но, кажется, Моник любили все.
– Привет! – Мора кивнула девушкам и обратилась к Моник: – Я была бы вам благодарна, если бы вы поднялись ко мне в кабинет. Не возражаете? – Мора произнесла это дружеским тоном. Пусть остальные девушки думают, что ей позвонил кто-то из "домашних птичек" – какой-нибудь постоянный клиент – и договорился об оплате услуг девушки. В подобных случаях полагалось заказывать пару бутылок шампанского, полсотни сигарет и еще внести небольшую сумму в администрацию клуба. Девушку привозили по указанному клиентом адресу на такси.
Моник встала, и Мора заметила, что глаза у нее широко раскрыты, а зрачки слишком большие. Когда Моник вошла вслед за Морой в контору, Мора включила свет и задернула шторы. Затем повернулась к Моник и, все еще улыбаясь, предложила ей сесть, после чего, вместо того, чтобы сесть в свое кресло, встала перед Моник, облокотившись о конторку.
– Покажите, пожалуйста, руки, Моник.
– Зачем?
Мора откашлялась. Она ненавидела эту процедуру.
– Пожалуйста, будьте добры, покажите ваши руки. Вы знаете зачем.
Мора скользнула взглядом по длинным темным волосам Моник, по ее карим глазам, с таким разрезом, как у газели, и тут, при ярком свете лампы, с удивлением увидела, какое потрепанное у нее лицо. В полумраке клуба Моник выглядела значительно моложе, лет на двадцать с небольшим, но сейчас ей можно было дать где-то около сорока.
– Пожалуйста, Моник. Не делайте эту и без того неприятную процедуру еще неприятнее.
Моник вытянула руки. Мора осмотрела их, но следов иглы не нашла.
Моник торжествующе на нее посмотрела:
– Вот видите, мисс Райан: ничего нет.
Мора виновато улыбнулась:
– Пожалуйста, снимите чулки.
Лицо Моник вытянулось.
– Прошу... как вы говорите?
Мора подсказала:
– Прошу прощения. Я прошу прощения. Но теперь, если не возражаете, снимите чулки. Я осмотрю ваши ноги. Понятно?
В глазах Моник вспыхнули зловещие огоньки, и Мора подумала, что девушка сейчас очень напоминает загнанную в угол крысу.
– Снимайте чулки, Моник! Не то я позову кого-нибудь из служащих, и с вас снимут их силой.
Тут Мора заметила, что Моник пристально смотрит на ее отделанную бисером сумку, лежавшую у нее на коленях.
– И не вздумайте воздействовать на меня силой. Это кончится слезами, только не моими, а вашими.
Голос Моры звучал твердо и непреклонно.
Моник внимательно ее изучала, взвешивая все "за" и "против". Затем задрала свое платье из черного бархата и принялась медленно расстегивать пояс с резинками. Спустив один чулок ниже колена, Моник протянула Море ногу. Мора усмехнулась: она уже привыкла ко всем этим уловкам. Она сняла с ноги Моник изящную черную туфельку, а потом чулок. На стопе было множество следов иглы, даже между пальцами. Мора швырнула чулок Моник и сказала со вздохом:
– Вы сами себя губите, Моник. Надеюсь, вам это понятно?
Женщина пожала плечами и начала надевать чулок.
– Я знаю, что вы умеете говорить по-немецки, по-арабски и даже немного по-японски. Вы не глупы. Зачем же принимать наркотики?
Моник надела туфлю и взяла предложенную Морой сигарету. Потом закурила от зажигалки, которую та ей поднесла, и затянулась.
– То, что вы говорите, просто смешно. Да вы и не выглядите такой... как это сказать?.. шокированной. С какими только мужчинами я не сплю, когда прихожу сюда ночью! Бывают приятные, очень добрые. А бывают грубые, которые непременно хотят причинить боль. – Заметив, как Мора изменилась в лице, Моник засмеялась: – Вы очень забавная девушка. Намерены выгнать меня за то, что я принимаю наркотики. Ну так знайте, я стала заниматься проституцией, когда мне исполнилось семнадцать. Больше двадцати лет назад. Нужна же мне капелька счастья, и я нахожу ее в наркотиках. Я переспала с тысячами мужчин, и всегда приношу хозяевам солидный доход. Многие ли мои клиенты отказывались платить по счетам? Ни одного не найдете. Я могу очаровать сладкими речами любого мужчину, если захочу. Так что не читайте мне, пожалуйста, нотаций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Тебе очень плохо, Мо? – мягко спросил Майкл.
– Нет, а в общем, хуже некуда. Вы уж извините меня, ребята, но я пойду: у меня дела в клубе. Ладно?
Она взяла сумку и быстро пошла к выходу. Очутившись на улице, Мора с удовольствием вдохнула в себя морозный ночной воздух. Все еще шел небольшой снежок, превращаясь в кашу и темный лед.
Осторожно ступая. Мора пошла по Дин-стрит в сторону "Ле Бюзом". Больше всего пострадал фасад дома, а вся сила удара от взрыва зажигательной бомбы пришлась на маленькую конторку, за которой в ту ночь сидела Шири Дэвидсон. Ущерб от разрушений оказался для клуба минимальным. Затронута была, в основном, "косметика". Но входя в клуб, Мора с особой остротой ощутила, что никогда уже здесь не будет сидеть Шири, не будет рассказывать свои бесконечные истории и заливаться низким раскатистым смехом. Ее любили и клиенты, и сами "хозяйки". Она оставила двоих детей, находившихся теперь под опекой суда. Их отца или отцов – этого никто не мог бы определить точно, даже сама Шири, – обнаружить было невозможно.
Что касается Джерри Джексона, то его отвезли в Ожоговый центр в Биллерикей, а его жене передали в качестве компенсации две тысячи фунтов на Рождество и Новый год. Теперь ока будет еженедельно получать приличную сумму, пока не выяснится дальнейшая судьба Джерри. И если он не сможет работать, ему обеспечат безбедное существование.
За какую-то неделю после случившегося клуб заново отстроили, и жизнь там вошла в свою колею. Едва переступив порог, Мора окунулась в волны теплого воздуха, – хорошо знакомое ей ощущение, – услышала песенку "Мои глаза обожают тебя", мысленно отметив, что ее исполняет Луиз Бартон. Часы показывали почти одиннадцать, и Мора удивилась, что уже так поздно. Она сбросила шубку и заперла ее в маленькой раздевалке, у самого входа.
Затем пошла к местам для рандеву и принялась за свои обычные дела. Несколько недель тому назад к ним поступила новая девушка по имени Моник, настоящая француженка, жившая когда-то во Франции. Необыкновенно красивая и умная, она не была похожа на потаскуху. Одно в ней удивляло Мору: она не была разборчива в клиентах и соглашалась на "съем" меньше, чем за полсотни фунтов, как сообщила Море одна из девушек, тогда как минимальной платой была сотня фунтов плюс их собственные "хозяйские" гонорары. И Мора терялась в догадках: либо у Моник жестокий сутенер, требовавший ночную "квоту", либо проблема с наркотиками.
Скорее всего, с наркотиками, думала Мора.
И если это так, придется выдать ее полиции. Организованы подобные выдачи были хорошо.
Не меньше чем за неделю клубное начальство предупреждали, что будет облава, так что можно было заблаговременно увести из зала всех сколько-нибудь известных жителей города, например судей и, что гораздо реже, политиков. Полиция имела полное право арестовать любую девушку, так или иначе связанную с наркотиками. Чтобы все это выглядело "правдоподобно", многие владельцы клубов нанимали специально для этих случаев "подставных лиц". Но Мора так не поступала.
Когда Мора вошла, Моник болтала с двумя чернокожими девушками, что само по себе было необычным: черные и белые проститутки отчаянно соперничали между собой, но, кажется, Моник любили все.
– Привет! – Мора кивнула девушкам и обратилась к Моник: – Я была бы вам благодарна, если бы вы поднялись ко мне в кабинет. Не возражаете? – Мора произнесла это дружеским тоном. Пусть остальные девушки думают, что ей позвонил кто-то из "домашних птичек" – какой-нибудь постоянный клиент – и договорился об оплате услуг девушки. В подобных случаях полагалось заказывать пару бутылок шампанского, полсотни сигарет и еще внести небольшую сумму в администрацию клуба. Девушку привозили по указанному клиентом адресу на такси.
Моник встала, и Мора заметила, что глаза у нее широко раскрыты, а зрачки слишком большие. Когда Моник вошла вслед за Морой в контору, Мора включила свет и задернула шторы. Затем повернулась к Моник и, все еще улыбаясь, предложила ей сесть, после чего, вместо того, чтобы сесть в свое кресло, встала перед Моник, облокотившись о конторку.
– Покажите, пожалуйста, руки, Моник.
– Зачем?
Мора откашлялась. Она ненавидела эту процедуру.
– Пожалуйста, будьте добры, покажите ваши руки. Вы знаете зачем.
Мора скользнула взглядом по длинным темным волосам Моник, по ее карим глазам, с таким разрезом, как у газели, и тут, при ярком свете лампы, с удивлением увидела, какое потрепанное у нее лицо. В полумраке клуба Моник выглядела значительно моложе, лет на двадцать с небольшим, но сейчас ей можно было дать где-то около сорока.
– Пожалуйста, Моник. Не делайте эту и без того неприятную процедуру еще неприятнее.
Моник вытянула руки. Мора осмотрела их, но следов иглы не нашла.
Моник торжествующе на нее посмотрела:
– Вот видите, мисс Райан: ничего нет.
Мора виновато улыбнулась:
– Пожалуйста, снимите чулки.
Лицо Моник вытянулось.
– Прошу... как вы говорите?
Мора подсказала:
– Прошу прощения. Я прошу прощения. Но теперь, если не возражаете, снимите чулки. Я осмотрю ваши ноги. Понятно?
В глазах Моник вспыхнули зловещие огоньки, и Мора подумала, что девушка сейчас очень напоминает загнанную в угол крысу.
– Снимайте чулки, Моник! Не то я позову кого-нибудь из служащих, и с вас снимут их силой.
Тут Мора заметила, что Моник пристально смотрит на ее отделанную бисером сумку, лежавшую у нее на коленях.
– И не вздумайте воздействовать на меня силой. Это кончится слезами, только не моими, а вашими.
Голос Моры звучал твердо и непреклонно.
Моник внимательно ее изучала, взвешивая все "за" и "против". Затем задрала свое платье из черного бархата и принялась медленно расстегивать пояс с резинками. Спустив один чулок ниже колена, Моник протянула Море ногу. Мора усмехнулась: она уже привыкла ко всем этим уловкам. Она сняла с ноги Моник изящную черную туфельку, а потом чулок. На стопе было множество следов иглы, даже между пальцами. Мора швырнула чулок Моник и сказала со вздохом:
– Вы сами себя губите, Моник. Надеюсь, вам это понятно?
Женщина пожала плечами и начала надевать чулок.
– Я знаю, что вы умеете говорить по-немецки, по-арабски и даже немного по-японски. Вы не глупы. Зачем же принимать наркотики?
Моник надела туфлю и взяла предложенную Морой сигарету. Потом закурила от зажигалки, которую та ей поднесла, и затянулась.
– То, что вы говорите, просто смешно. Да вы и не выглядите такой... как это сказать?.. шокированной. С какими только мужчинами я не сплю, когда прихожу сюда ночью! Бывают приятные, очень добрые. А бывают грубые, которые непременно хотят причинить боль. – Заметив, как Мора изменилась в лице, Моник засмеялась: – Вы очень забавная девушка. Намерены выгнать меня за то, что я принимаю наркотики. Ну так знайте, я стала заниматься проституцией, когда мне исполнилось семнадцать. Больше двадцати лет назад. Нужна же мне капелька счастья, и я нахожу ее в наркотиках. Я переспала с тысячами мужчин, и всегда приношу хозяевам солидный доход. Многие ли мои клиенты отказывались платить по счетам? Ни одного не найдете. Я могу очаровать сладкими речами любого мужчину, если захочу. Так что не читайте мне, пожалуйста, нотаций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113