Вы тоже насмехаетесь?..
– Нет, Минья! Клянусь…
– Пускай эти насмешники смеются, – перебила его Лина, – а мы с вами будем смотреть во все глаза, тут так красиво!
Красиво! И всего-то куча глинобитных или побеленных известью домиков, крытых чаще всего соломой или пальмовыми листьями, и лишь кое-где – каменная или деревянная постройка с верандой, ярко-зелеными дверьми и ставнями, окруженная садиком с цветущими апельсинами. Было там, правда, и два-три учреждения, одна казарма и церковь Святой Терезы, которая по сравнению с икитосской часовней казалась собором.
А оглянувшись на озеро, можно было увидеть красивую панораму, обрамленную каймой кокосовых пальм, подступавших вплотную к водной глади, а в трех милях подальше, на другом берегу, – живописную деревню Ногейра, домишки которой выглядывали из густой листвы старых олив.
Но восхищение обеих девушек вызвало иное зрелище – зрелище, особенно интересное для женщин: они залюбовались нарядами местных щеголих, носивших не простенькие платья уроженок племени мурас, а одетых, как настоящие бразильские горожанки. Да, жены и дочери здешних чиновников и крупных торговцев гордо носили парижские туалеты, правда, довольно старомодные, но ведь Эга находится за пятьсот лье от Пара, а Пара – за несколько тысяч лье от Парижа.
– Глядите, глядите скорей, до чего же красивые дамы и какие на них прелестные платья!
– Боюсь, они сведут нашу Лину с ума! – засмеялся Бенито.
– Если б эти дамы умели носить свои красивые платья, – заметила Минья, – они, может, не казались бы такими смешными.
– Поверьте, дорогая, – сказал Маноэль, – в вашем скромном ситцевом платье и соломенной шляпке вы куда изящнее всех этих дам в высоченных токах и юбках с воланами, которые чужды и их стране, и их народу.
– Если я вам нравлюсь и так, – ответила девушка, – то мне некому и не в чем завидовать!
Но ведь они пришли сюда, чтобы все осмотреть. Поэтому они побродили по улицам, где оказалось больше ларьков, чем магазинов; погуляли по площади, где встречались местные франты и франтихи, задыхавшиеся в своих европейских костюмах; и даже позавтракали в гостинице, смахивавшей на постоялый двор, где они пожалели о вкусных блюдах, подаваемых каждый день на жангаде.
После обеда, состоявшего исключительно из черепашьего мяса в разных видах, Гаррали отправились еще раз полюбоваться озером, сверкавшим в лучах заходящего солнца, и вернулись на пирогу, пожалуй, немного разочарованные в красоте города, который можно было осмотреть за один час, и немного уставшие от прогулки по раскаленным улицам, таким непохожим на тенистые тропинки Икитоса. И даже восторг любопытной Лины немного поостыл.
Каждый занял свое место в пироге. Ветер по-прежнему дул с северо-запада и к вечеру немного посвежел. Подняли парус и пустились в обратный путь по озеру, питаемому темными водами реки Тефе, по которой, как говорят индейцы, можно сорок дней плыть на юго-запад, и она все будет судоходна. В восемь часов вечера пирога вернулась домой и пристала к жангаде.
Как только Лина улучила минуту, она отозвала Фрагозо в сторону.
– Ну как, заметили вы что-нибудь подозрительное? – спросила она.
– Нет, ничего. Торрес почти не выходил из своей комнаты, он все время что-то читал и писал.
– А он не входил в дом, не заходил в столовую, как я опасалась?
– Нет, только иногда прогуливался на носу жангады.
– И что он делал?
– Держал в руке какую-то старую бумагу, как будто изучая ее, да бормотал под нос что-то непонятное.
– Все это, может быть, совсем не так просто, как вы думаете, господин Фрагозо! И чтение, и писание, и старые бумаги – что-то за этим кроется! Ведь этот буквоед и писака – не учитель и не адвокат!
– Ваша правда!
– Последим еще, господин Фрагозо.
– Будем следить, сударыня.
Назавтра, 27 июля, как только рассвело, Бенито дал лоцману приказ отчаливать. Между островами, разбросанными по всему заливу Арепано, на минуту показалось устье Япуры шириной в шесть тысяч шестьсот футов. Этот могучий приток разветвляется на несколько рукавов и вливается через восемь устьев в Амазонку, раскинувшуюся здесь как море или морской залив. Япура бежит издалека, с высоких гор Колумбии, и течение ее лишь один раз преграждают водопады, в двухстах десяти лье от впадения в Амазонку.
Жангада плыла весь день и к вечеру поравнялась с островом Япура, после которого островов стало меньше и плыть было значительно легче. К тому же довольно медленное течение позволяло без труда обходить островки, и жангада ни разу не ткнулась в берег и не села на мель.
На другой день жангада плыла мимо широких, покрытых высокими дюнами берегов, образующих песчаный вал, за которым тянутся огромные пастбища, где можно было бы вырастить и откормить скот со всей Европы. Считается, что это самые богатые черепахами берега во всем бассейне Верхней Амазонки.
Вечером 29 июля жангада крепко пришвартовалась у острова Катуа; здесь решили провести ночь, которая обещала быть очень темной.
Солнце еще не зашло, когда на острове показалась толпа индейцев Мурас, потомков древнего и могучего племени, которое занимало когда-то более ста лье вдоль побережья, между Тефе и Мадейрой.
Индейцы расхаживали взад и вперед по берегу, рассматривая стоявший неподвижно плот. Их было около сотни человек, вооруженных сарбаканами из местного тростника, вставленного для прочности в полый ствол карликовой пальмы.
Жоам Гарраль, оторвавшись на минуту от работы, занимавшей все его время, приказал хорошенько следить за этими индейцами и не раздражать их. В самом деле, борьба с ними была бы неравной. Индейцы необыкновенно ловко мечут из сарбаканов отравленные ядом стрелы, которые летят на триста шагов и наносят неизлечимые раны.
К счастью, индейцы не предприняли никаких враждебных действий, хотя известно, что они ненавидят белых. Правда, они не так воинственны, как были их предки.
Когда стемнело, на острове за деревьями послышались звуки дудочки, наигрывавшей печальную мелодию. Ей ответила другая дудочка. Эта музыкальная перекличка длилась две-три минуты, а затем индейцы исчезли.
Фрагозо, развеселившись, решил спеть им в ответ песню на свой лад, но Лина вовремя остановила его, прикрыв ему рот рукой, и не дала блеснуть своими певческими талантами.
2 августа, в три часа пополудни, пройдя еще двадцать лье, жангада подошла к озеру Апоара, из которого вытекает река того же названия, а два дня спустя остановилась около пяти часов у озера Куари.
Это одно из самых больших озер, сообщающихся с Амазонкой, оно служит водоемом для нескольких рек. В него впадают пять или шесть потоков, там они смешивают свои воды и через узкий проток вливаются в главную водную артерию.
Путешественники издали посмотрели на высокие домики деревни Такуа-Мири, стоящие на сваях, как на ходулях, чтобы спастись от наводнений при половодье, часто заливающем эти низкие места, и вскоре жангада пристала на ночь к берегу.
Плот остановился против селения Куари, состоящего из дюжины довольно ветхих хижин, которые прячутся в густой чаще апельсиновых и тыквенных деревьев. Вид этой деревушки очень часто меняется в зависимости от подъема или спада воды: порой озеро представляет собой обширный водоем, порой превращается в узкую протоку, такую мелкую, что даже перестает сообщаться с Амазонкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Нет, Минья! Клянусь…
– Пускай эти насмешники смеются, – перебила его Лина, – а мы с вами будем смотреть во все глаза, тут так красиво!
Красиво! И всего-то куча глинобитных или побеленных известью домиков, крытых чаще всего соломой или пальмовыми листьями, и лишь кое-где – каменная или деревянная постройка с верандой, ярко-зелеными дверьми и ставнями, окруженная садиком с цветущими апельсинами. Было там, правда, и два-три учреждения, одна казарма и церковь Святой Терезы, которая по сравнению с икитосской часовней казалась собором.
А оглянувшись на озеро, можно было увидеть красивую панораму, обрамленную каймой кокосовых пальм, подступавших вплотную к водной глади, а в трех милях подальше, на другом берегу, – живописную деревню Ногейра, домишки которой выглядывали из густой листвы старых олив.
Но восхищение обеих девушек вызвало иное зрелище – зрелище, особенно интересное для женщин: они залюбовались нарядами местных щеголих, носивших не простенькие платья уроженок племени мурас, а одетых, как настоящие бразильские горожанки. Да, жены и дочери здешних чиновников и крупных торговцев гордо носили парижские туалеты, правда, довольно старомодные, но ведь Эга находится за пятьсот лье от Пара, а Пара – за несколько тысяч лье от Парижа.
– Глядите, глядите скорей, до чего же красивые дамы и какие на них прелестные платья!
– Боюсь, они сведут нашу Лину с ума! – засмеялся Бенито.
– Если б эти дамы умели носить свои красивые платья, – заметила Минья, – они, может, не казались бы такими смешными.
– Поверьте, дорогая, – сказал Маноэль, – в вашем скромном ситцевом платье и соломенной шляпке вы куда изящнее всех этих дам в высоченных токах и юбках с воланами, которые чужды и их стране, и их народу.
– Если я вам нравлюсь и так, – ответила девушка, – то мне некому и не в чем завидовать!
Но ведь они пришли сюда, чтобы все осмотреть. Поэтому они побродили по улицам, где оказалось больше ларьков, чем магазинов; погуляли по площади, где встречались местные франты и франтихи, задыхавшиеся в своих европейских костюмах; и даже позавтракали в гостинице, смахивавшей на постоялый двор, где они пожалели о вкусных блюдах, подаваемых каждый день на жангаде.
После обеда, состоявшего исключительно из черепашьего мяса в разных видах, Гаррали отправились еще раз полюбоваться озером, сверкавшим в лучах заходящего солнца, и вернулись на пирогу, пожалуй, немного разочарованные в красоте города, который можно было осмотреть за один час, и немного уставшие от прогулки по раскаленным улицам, таким непохожим на тенистые тропинки Икитоса. И даже восторг любопытной Лины немного поостыл.
Каждый занял свое место в пироге. Ветер по-прежнему дул с северо-запада и к вечеру немного посвежел. Подняли парус и пустились в обратный путь по озеру, питаемому темными водами реки Тефе, по которой, как говорят индейцы, можно сорок дней плыть на юго-запад, и она все будет судоходна. В восемь часов вечера пирога вернулась домой и пристала к жангаде.
Как только Лина улучила минуту, она отозвала Фрагозо в сторону.
– Ну как, заметили вы что-нибудь подозрительное? – спросила она.
– Нет, ничего. Торрес почти не выходил из своей комнаты, он все время что-то читал и писал.
– А он не входил в дом, не заходил в столовую, как я опасалась?
– Нет, только иногда прогуливался на носу жангады.
– И что он делал?
– Держал в руке какую-то старую бумагу, как будто изучая ее, да бормотал под нос что-то непонятное.
– Все это, может быть, совсем не так просто, как вы думаете, господин Фрагозо! И чтение, и писание, и старые бумаги – что-то за этим кроется! Ведь этот буквоед и писака – не учитель и не адвокат!
– Ваша правда!
– Последим еще, господин Фрагозо.
– Будем следить, сударыня.
Назавтра, 27 июля, как только рассвело, Бенито дал лоцману приказ отчаливать. Между островами, разбросанными по всему заливу Арепано, на минуту показалось устье Япуры шириной в шесть тысяч шестьсот футов. Этот могучий приток разветвляется на несколько рукавов и вливается через восемь устьев в Амазонку, раскинувшуюся здесь как море или морской залив. Япура бежит издалека, с высоких гор Колумбии, и течение ее лишь один раз преграждают водопады, в двухстах десяти лье от впадения в Амазонку.
Жангада плыла весь день и к вечеру поравнялась с островом Япура, после которого островов стало меньше и плыть было значительно легче. К тому же довольно медленное течение позволяло без труда обходить островки, и жангада ни разу не ткнулась в берег и не села на мель.
На другой день жангада плыла мимо широких, покрытых высокими дюнами берегов, образующих песчаный вал, за которым тянутся огромные пастбища, где можно было бы вырастить и откормить скот со всей Европы. Считается, что это самые богатые черепахами берега во всем бассейне Верхней Амазонки.
Вечером 29 июля жангада крепко пришвартовалась у острова Катуа; здесь решили провести ночь, которая обещала быть очень темной.
Солнце еще не зашло, когда на острове показалась толпа индейцев Мурас, потомков древнего и могучего племени, которое занимало когда-то более ста лье вдоль побережья, между Тефе и Мадейрой.
Индейцы расхаживали взад и вперед по берегу, рассматривая стоявший неподвижно плот. Их было около сотни человек, вооруженных сарбаканами из местного тростника, вставленного для прочности в полый ствол карликовой пальмы.
Жоам Гарраль, оторвавшись на минуту от работы, занимавшей все его время, приказал хорошенько следить за этими индейцами и не раздражать их. В самом деле, борьба с ними была бы неравной. Индейцы необыкновенно ловко мечут из сарбаканов отравленные ядом стрелы, которые летят на триста шагов и наносят неизлечимые раны.
К счастью, индейцы не предприняли никаких враждебных действий, хотя известно, что они ненавидят белых. Правда, они не так воинственны, как были их предки.
Когда стемнело, на острове за деревьями послышались звуки дудочки, наигрывавшей печальную мелодию. Ей ответила другая дудочка. Эта музыкальная перекличка длилась две-три минуты, а затем индейцы исчезли.
Фрагозо, развеселившись, решил спеть им в ответ песню на свой лад, но Лина вовремя остановила его, прикрыв ему рот рукой, и не дала блеснуть своими певческими талантами.
2 августа, в три часа пополудни, пройдя еще двадцать лье, жангада подошла к озеру Апоара, из которого вытекает река того же названия, а два дня спустя остановилась около пяти часов у озера Куари.
Это одно из самых больших озер, сообщающихся с Амазонкой, оно служит водоемом для нескольких рек. В него впадают пять или шесть потоков, там они смешивают свои воды и через узкий проток вливаются в главную водную артерию.
Путешественники издали посмотрели на высокие домики деревни Такуа-Мири, стоящие на сваях, как на ходулях, чтобы спастись от наводнений при половодье, часто заливающем эти низкие места, и вскоре жангада пристала на ночь к берегу.
Плот остановился против селения Куари, состоящего из дюжины довольно ветхих хижин, которые прячутся в густой чаще апельсиновых и тыквенных деревьев. Вид этой деревушки очень часто меняется в зависимости от подъема или спада воды: порой озеро представляет собой обширный водоем, порой превращается в узкую протоку, такую мелкую, что даже перестает сообщаться с Амазонкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65