Вследствие этого удара в лодке открылась течь, правда незначительная, так что ее удалось прекратить, заткнув пробоину несколькими охапками сухой травы. Но ввиду дальнейшего путешествия нужно было основательно исправить эту аварию, и лучше всего это было сделать в Данако.
Пассажиры оставались всю ночь у берета, на южной стороне острова.
На другой день, с восходом солнца, пироги пересекли небольшой рукав реки и пристали к мосткам, предназначенным: к выгрузке и погрузке лодок.
Дапако было теперь уже деревней, а не простым поселением, каким обозначал его французский путешественник.
Действительно, благодаря предусмотрительной энергии Мануэля Ассомпсиона этот поселок в несколько лет разросся, и его благосостояние все увеличивалось. Этому метису пришла счастливая мысль покинуть свое местопребывание в более близкой к Сан-Фернандо Гуачапане, где его часто беспокоили губернаторские реквизиции. Здесь, в Дапако, он мог свободнее заниматься коммерцией, и это давало отличные результаты.
Уже с утра Мануэль знал о прибытии пирог. Поэтому, сопровождаемый несколькими слугами, он поспешил навстречу путешественникам.
Последние немедленно сошли на берег. Прежде всего Жан счел за лучшее вручить одно из писем, которыми снабдил его губернатор Сан-Фернандо для передачи комиссарам верхнего Ориноко.
Мануэль Ассомпсион взял письмо, прочел его и с некоторой гордостью сказал:
— Мне не нужно было этого письма, чтобы хорошо встретить путешественников, которые остановились в Данако, Иностранцы могут быть уверены, что их всегда хорошо встретят в венесуэльских селениях.
— Мы благодарим вас, господин Мануэль, — ответил Жак Хелло. — Но исправление, необходимое вследствие аварии одной из наших пирог, заставит нас, пожалуй, быть вашими гостями в течение сорока восьми часов…
— Хоть восьми дней, если вам угодно, сударь… Данако всегда к услугам соотечественников француза Трушона, которому плантаторы верхнего Ориноко обязаны благодарностью.
— Мы знали, что будем отлично приняты, — сказал Жан.
— А почему вы знали это, мой молодой друг?
— Потому что это гостеприимство, которое вы нам предлагаете, вы оказали еще пять лет назад одному из наших соотечественников, который поднимался вверх по течению реки до ее истоков…
— Шаффаньон! — воскликнул комиссар. — Да, это отважный исследователь. О нем я сохранил хорошее воспоминание, так же как и о его спутнике, Муссо…
— И он сохранил не менее хорошие воспоминания о вас, — прибавил Жан, — и об услугах, которые вы оказали ему. Он их отметил в рассказе о своем путешествии.
— У вас есть этот рассказ? — спросил Мануэль с большим любопытством.
— Да, — ответил Жан. — Если вы хотите, я переведу то место, которое относится к вам…
— Это мне доставит удовольствие, — ответил комиссар, протягивая руку пассажирам пирог.
В рассказе был отличный отзыв не только о Мануэле Ассомпсионе и его резиденции в Данако, но также и о Трушоне.
Трушон основал плантацию на территории верхнего Ориноко лет 40 назад. До него индейцы были совершенно незнакомы с добыванием каучука, и только благодаря его указаниям это выгодное занятие сделалось доходной статьей этих отдаленных областей, причем индейцы использовались на плантациях в качестве рабочей силы.
Мануэлю Ассомпсиону было 60 лет. Он имел еще вид человека, находящегося в расцвете сил; цвет лица его был смуглый, лицо смышленое, взгляд живой; он умел подчинить себе людей, главным образом индейцев, занятых на его плантации.
Индейцы эти были марикитаросы, принадлежащие к одной из лучших рас Венесуэлы. Деревня, которая образовалась около плантации, была населена исключительно марикитаросами.
Когда пассажиры приняли гостеприимное предложение комиссара, отдано было распоряжение немедленно приступить к исправлению аварии «Галлинетты». Для этого нужно было ее разгрузить, вытащить на берег и перевернуть, чтобы законопатить дно. С работниками, которых комиссар давал на помощь Вальдесу, эту работу можно было закончить в два дня.
Было семь часов утра. Погода стояла пасмурная, но не грозящая дождем. Температура была сносная и не превышала 27 o Цельсия.
Путешественники направились к деревне, лежащей в полукилометре от левого берега, через густой лес.
Впереди по широкой, хорошо содержащейся тропинке шли Мануэль Ассомпсион, Жак Хелло и Жан. За ними — сержант Мартьяль и Герман Патерн.
Комиссар по дороге заставлял путешественников любоваться богатыми продуктами плантации, раскинувшейся почти до самого берега реки, ее насаждениями манговых, лимонных деревьев, банановых, кокосовых пальм. Дальше тянулись поля, засаженные бананами, и вполне готовые к жатве поля маиса, маниоки, сахарного тростника, табака. Что касается каучуковых деревьев, то они составляли главную статью дохода.
Мануэль повторял:
— Если ваш соотечественник вновь посетит нас, какую перемену он найдет на плантации Данако и в деревне, которая стала одной из самых крупных на этой территории!..
— Крупнее Эсмеральды? — спросил Жак Хелло, называя имя одной из деревень, лежащих выше по течению.
— Без сомнения, — ответил комиссар, — так как этот маленький поселок почти покинут, тогда как Данако процветает. Вы в этом убедитесь, когда будете проходить мимо. К тому же марикитаросы — трудолюбивые и смышленые индейцы. Вы сами можете заметить, что их хижины гораздо удобнее, чем хижины мапойосов и пиароанцев среднего Ориноко.
— Однако, — возразил Жак Хелло, — мы познакомились в Урбане с неким Мирабалем…
— Знаю, знаю! — ответил Мануэль Ассомпсион. — Это владелец дома в Тигре… Человек смышленый… Я слышал о нем много хорошего… Но его поместье никогда не сделается городом, Данако же, в которое мы в настоящий момент входим, когда-нибудь будет им.
По-видимому, комиссар завидовал немного Мирабалю.
«Вот куда забирается зависть!» — подумал Жак Хелло.
Впрочем, Мануэль Ассомпсион сказал о деревне, которой он, видимо, гордился, лишь правду. В это время Данако состояло из пятидесяти построек, которые уже нельзя было бы назвать хижинами.
Эти постройки состояли из цилиндро-конического основания, оканчивающегося высокой крышей из пальмовых ветвей. Нижнее же основание представляло собой крепкий плетень, обмазанный глиной.
В каждой хижине сделаны были две двери, одна напротив другой. Через них входят во внутреннее помещение, состоящее не из одной общей комнаты, а из двух, разделенных общим залом. Это уже был несомненный прогресс по сравнению с индейскими хижинами, предотвращающий смешение полов. Такой же прогресс замечался в этих хижинах и в отношении меблировки, которая, при всей грубости столов, скамеек, корзин, гамаков и т. п., свидетельствовала об известной потребности в удобствах.
Проходя через деревню, путешественники могли наблюдать мужское и женское население Данако, так как женщины и дети не убежали при их приближении.
Мужчины, довольно красивого типа, были крепкого и здорового телосложения, хотя и утратили несколько туземную оригинальность тех времен, когда их одежда состояла всего только из пояса. Точно так же и женщины довольствовались прежде простым домотканым передником, вышитым бусами и опоясанным на бедрах ниткой жемчуга. В настоящее время их костюм приближался к одежде метисов или цивилизованных индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74