Прибыв на место, он улыбнулся девушке за конторским столиком, мисс Элфинстоун, и воскликнул так, словно после долгих поисков обрел старинного друга:
— Доброе утро, Элфинстоун, доброе утро, доброе утро, доброе утро. Все присмотрено?
Во взгляде ее не было ответного жара, скорее укоризна и холод осуждения. Билла частенько подмывало заметить: "Выньте изо рта лимон и улыбнитесь хоть на минуту! В мире так много прекрасных вещей, что все мы счастливее королей".
— Ха! — сказала секретарша.
— И вам того же, — вежливо отвечал Билл.
— Знала бы, что вы придете, испекла бы пирог, — продолжала она. — Это надо же, явились на работу!
Билл немного нахмурился.
— Не произносите при мне слова «работа». Сегодня утром оно режет мне слух.
— Хорошенькое утро — двенадцать часов.
— А, теперь понял. Вы считаете, что я припозднился? Да, возможно, вы правы. Вчера я был в гостях, вернулся с утренним молоком. Упал в кресло, задремал, проснулся — и с изумлением обнаружил, что уже двенадцатый час.
Вот что, — сказал Билл, пристально вглядываясь в секретаршу, — мне не нравится ваша желтая пудра. И почему вы трясете ресницами? Это выводит из равновесия.
— Сами затрясетесь, когда увидите мистера Гиша. Он прыгал, как кошка на сковородке.
— Вы, вероятно, имели в виду рыбу в том же неприятном положении.
Немного недоволен, да? Что ж, досадно, сегодня я хотел бы видеть вокруг только счастливые лица. Вы лицезреете меня, о Элфинстоун, когда сижу на вершине мира с радугой в руке и в шляпе набекрень. Не зная обстоятельств, вам не понять, в чем дело, но я чувствую себя жаворонком, которому отворили клетку и позволили взмыть в эмпиреи с песней на устах. Встреть меня сейчас Шелли, он бы сказал «Здравствуй, дух веселый», и был бы прав. Я чувствую… но что-то в вашем взгляде мне подсказывает, что вам плевать на мои чувства, а поскольку папа Гиш, несомненно, горит желанием со мной побеседовать, я, так и быть, уделю ему минуту-другую.
— Он ушел.
— Как? До обеда?
— Он уехал за город на распродажу мебели.
— Ясно. — Лицо у Билла разгладилось. — Я испугался было, что он сидит, вперя взор в циферблат, а добрая старая галерея пребывает в забвении.
Ладно, если бы вы сказали раньше, вы бы сберегли мне немало нервов. Я-то воображал, что он ждет в засаде. Не передавал ли чего-нибудь милый старичок?
— Передавал. Если вы возьмете в руки по фунту свинца и прыгнете в реку, он будет только рад.
— Это говорит не настоящий Гиш. Он пожалеет о своих словах, как только найдет время поразмыслить. Есть еще указания? Помните, мой девиз — Служить.
— Да, что-то насчет картин в Кенте. Адрес на столе. После обеда надо съездить.
— Нет, — отвечал Билл, чувствуя, что настало время проявить твердость. — Я готов делать все в разумных пределах, но сегодня никуда не поеду. Завтра.
— Как угодно. Шею не мне намылят.
— Что за вульгарные у вас выражения! Порой мне кажется, я понапрасну трачу время и силы, пытаясь вас просветить. Просто руки опускаются. И перестаньте моргать, я уже говорил. Еще что-нибудь?
— Да, он сказал… подождите минутку. Все записано. Вот, если придет миссис Уэстон-Смидт, показать ей «Подражание Эль-Греко», затем «Натюрморт с цветами» в стиле Диаса, потом — в духе мастера Священного Кельнского братства — и, наконец, Бернардо Дадди.
— Мое сердце принадлежит Дадди.
— "Ни в коем случае не перепутать порядок!" Вам это что-нибудь говорит?
— Просто, как всякий обман. Это называется «обработать клиента».
Представьте, что вы рассказываете историю с неожиданным концом и нарочно тянете резину, чтобы громче прозвучал финал. Мы хотим продать Дадди и мостим путь подражателями, последователями и натюрмортами. Всю эту страсть господню мы показываем для затравки. Наша цель — смирить миссис Уэстон-Смидт, внушив, что такова кара за принадлежность к человеческому роду. И вот, пока она барахтается в пучине отчаяния, не надеясь из нее выбраться, мы подсовываем ей Дадди. Несчастной кажется, что она всю жизнь мечтала о такой картине. Сделка совершается. Психология.
Мисс Элфинстоун с новым уважением взглянула на Билла.
— Умно. Я и не знала, что вы такой дока. Думала, вы просто…
— Кудлатая овчарка? Нет, нет. Всех вводит в заблуждение моя скромность. Еще что-нибудь?
— Ах, да. Вам только что звонил какой-то Цвайн.
— Не Цвайн. Твайн. Клубный знакомый и, между нами, порядочный зануда.
Чего ему надо?
— Он мне не докладывал.
— Ладно, я рад, что не пришлось с ним говорить. Поразительно, как я чувствую себя сегодня утром! Духом я с херувимами и серафимами, вот-вот запою Осанну, а телом — в упадке. Башка трещит, разум на пороге забытья, как будто пью настой болиголова, как будто в Лету погружаюсь я. Китс знал, что пишет. Вы начинаете жизнь, и я дам вам полезный совет. Не кутите ночи напролет с художниками, а если этого не избежать, пейте ячменную воду. Тогда вы не узнаете, каково вернуться домой в серых утренних сумерках, если голова раздута насосом втрое против положенного.
Спустя несколько минут, когда Билл прислонил упомянутую голову к телефону, в надежде немного ее остудить, тот вывел его из оцепенения. Устало подняв трубку, Билл услышал резкий мужской голос.
— Алло, это вы?
— Нет, — отвечал Билл. — Не я.
— Это вы, Холлистер? Твайн звонит. Послушайте, вы, кажется, знакомы с Мортимером Байлиссом?
— Был знаком в детстве. Он ходил к отцу играть в шахматы и ругался, что я заглядываю через плечо. А что?
— Сегодня он придет ко мне ужинать.
— Тогда советую расстараться. Он исключительно привередлив, не угодите — заколет вилкой. Мортимер Байлисс тот еще крокодил. Как вас угораздило с ним познакомиться?
— История фантастическая. Знаете в клубе такого Бэньяна?
— Роско Бэньяна? Знаю с тех пор, как мы с ним под стол пешком ходили.
А он тут при чем?
— Он увидел мои работы, они ему понравились, и он попросил Байлисса высказать свое мнение. Ну, я его пригласил. Не приедете ли вы?
— Поддержать вас морально?
— Да. Он вас знает, и вы кого угодно заболтаете.
— Я предпочел бы, чтоб это называли красноречием.
— Поговорите с ним за ужином, а потом исчезните, чтоб я мог показать работы.
— Ясно.
— Приедете?
В голосе слышалась мольба, и мягкосердечный Билл дрогнул. Он не любил Стенхоупа Твайна, они были мало знакомы, только встречались в клубе, но Билл понимал, какие возможности открываются перед несчастным, и чувствовал, что отказать — подло. В нем всегда было что-то бойскаутское.
К тому же ему хотелось взглянуть на Мортимера Байлисса. Он сказал Твайну, что это крокодил, и, если годы не смягчили его, превратив в добродушного старичка, крокодилом тот и остался. Однако Билл знал: под грубой шкурой бьется золотое сердце. Отец рассказывал, как разорился после биржевого краха, и как Мортимер его спас. Он ругался, на чем свет стоит, но пришел с чековой книжкой и предложил выписать чек на любую сумму.
— Ладно, — сказал Билл. — Я собирался идти домой и тихо предаться сну, но — приеду.
— Отлично. Адрес такой: Вэли-Филдз, Тутовая Роща, Мирная Гавань. Вы знаете, как доехать до Вэли-Филдз?
— Мой туземный проводник Мбонго отыщет путь. Очень толковый малый.
— Часов в семь.
— Хорошо.
Билл положил трубку, взглянул на часы. Да, так он и думал, время поесть. Он отыскал шляпу, дружески похлопал мисс Элфинстоун по спине и отправился проверить, не отыщет ли в себе сил проглотить кусочек-другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Доброе утро, Элфинстоун, доброе утро, доброе утро, доброе утро. Все присмотрено?
Во взгляде ее не было ответного жара, скорее укоризна и холод осуждения. Билла частенько подмывало заметить: "Выньте изо рта лимон и улыбнитесь хоть на минуту! В мире так много прекрасных вещей, что все мы счастливее королей".
— Ха! — сказала секретарша.
— И вам того же, — вежливо отвечал Билл.
— Знала бы, что вы придете, испекла бы пирог, — продолжала она. — Это надо же, явились на работу!
Билл немного нахмурился.
— Не произносите при мне слова «работа». Сегодня утром оно режет мне слух.
— Хорошенькое утро — двенадцать часов.
— А, теперь понял. Вы считаете, что я припозднился? Да, возможно, вы правы. Вчера я был в гостях, вернулся с утренним молоком. Упал в кресло, задремал, проснулся — и с изумлением обнаружил, что уже двенадцатый час.
Вот что, — сказал Билл, пристально вглядываясь в секретаршу, — мне не нравится ваша желтая пудра. И почему вы трясете ресницами? Это выводит из равновесия.
— Сами затрясетесь, когда увидите мистера Гиша. Он прыгал, как кошка на сковородке.
— Вы, вероятно, имели в виду рыбу в том же неприятном положении.
Немного недоволен, да? Что ж, досадно, сегодня я хотел бы видеть вокруг только счастливые лица. Вы лицезреете меня, о Элфинстоун, когда сижу на вершине мира с радугой в руке и в шляпе набекрень. Не зная обстоятельств, вам не понять, в чем дело, но я чувствую себя жаворонком, которому отворили клетку и позволили взмыть в эмпиреи с песней на устах. Встреть меня сейчас Шелли, он бы сказал «Здравствуй, дух веселый», и был бы прав. Я чувствую… но что-то в вашем взгляде мне подсказывает, что вам плевать на мои чувства, а поскольку папа Гиш, несомненно, горит желанием со мной побеседовать, я, так и быть, уделю ему минуту-другую.
— Он ушел.
— Как? До обеда?
— Он уехал за город на распродажу мебели.
— Ясно. — Лицо у Билла разгладилось. — Я испугался было, что он сидит, вперя взор в циферблат, а добрая старая галерея пребывает в забвении.
Ладно, если бы вы сказали раньше, вы бы сберегли мне немало нервов. Я-то воображал, что он ждет в засаде. Не передавал ли чего-нибудь милый старичок?
— Передавал. Если вы возьмете в руки по фунту свинца и прыгнете в реку, он будет только рад.
— Это говорит не настоящий Гиш. Он пожалеет о своих словах, как только найдет время поразмыслить. Есть еще указания? Помните, мой девиз — Служить.
— Да, что-то насчет картин в Кенте. Адрес на столе. После обеда надо съездить.
— Нет, — отвечал Билл, чувствуя, что настало время проявить твердость. — Я готов делать все в разумных пределах, но сегодня никуда не поеду. Завтра.
— Как угодно. Шею не мне намылят.
— Что за вульгарные у вас выражения! Порой мне кажется, я понапрасну трачу время и силы, пытаясь вас просветить. Просто руки опускаются. И перестаньте моргать, я уже говорил. Еще что-нибудь?
— Да, он сказал… подождите минутку. Все записано. Вот, если придет миссис Уэстон-Смидт, показать ей «Подражание Эль-Греко», затем «Натюрморт с цветами» в стиле Диаса, потом — в духе мастера Священного Кельнского братства — и, наконец, Бернардо Дадди.
— Мое сердце принадлежит Дадди.
— "Ни в коем случае не перепутать порядок!" Вам это что-нибудь говорит?
— Просто, как всякий обман. Это называется «обработать клиента».
Представьте, что вы рассказываете историю с неожиданным концом и нарочно тянете резину, чтобы громче прозвучал финал. Мы хотим продать Дадди и мостим путь подражателями, последователями и натюрмортами. Всю эту страсть господню мы показываем для затравки. Наша цель — смирить миссис Уэстон-Смидт, внушив, что такова кара за принадлежность к человеческому роду. И вот, пока она барахтается в пучине отчаяния, не надеясь из нее выбраться, мы подсовываем ей Дадди. Несчастной кажется, что она всю жизнь мечтала о такой картине. Сделка совершается. Психология.
Мисс Элфинстоун с новым уважением взглянула на Билла.
— Умно. Я и не знала, что вы такой дока. Думала, вы просто…
— Кудлатая овчарка? Нет, нет. Всех вводит в заблуждение моя скромность. Еще что-нибудь?
— Ах, да. Вам только что звонил какой-то Цвайн.
— Не Цвайн. Твайн. Клубный знакомый и, между нами, порядочный зануда.
Чего ему надо?
— Он мне не докладывал.
— Ладно, я рад, что не пришлось с ним говорить. Поразительно, как я чувствую себя сегодня утром! Духом я с херувимами и серафимами, вот-вот запою Осанну, а телом — в упадке. Башка трещит, разум на пороге забытья, как будто пью настой болиголова, как будто в Лету погружаюсь я. Китс знал, что пишет. Вы начинаете жизнь, и я дам вам полезный совет. Не кутите ночи напролет с художниками, а если этого не избежать, пейте ячменную воду. Тогда вы не узнаете, каково вернуться домой в серых утренних сумерках, если голова раздута насосом втрое против положенного.
Спустя несколько минут, когда Билл прислонил упомянутую голову к телефону, в надежде немного ее остудить, тот вывел его из оцепенения. Устало подняв трубку, Билл услышал резкий мужской голос.
— Алло, это вы?
— Нет, — отвечал Билл. — Не я.
— Это вы, Холлистер? Твайн звонит. Послушайте, вы, кажется, знакомы с Мортимером Байлиссом?
— Был знаком в детстве. Он ходил к отцу играть в шахматы и ругался, что я заглядываю через плечо. А что?
— Сегодня он придет ко мне ужинать.
— Тогда советую расстараться. Он исключительно привередлив, не угодите — заколет вилкой. Мортимер Байлисс тот еще крокодил. Как вас угораздило с ним познакомиться?
— История фантастическая. Знаете в клубе такого Бэньяна?
— Роско Бэньяна? Знаю с тех пор, как мы с ним под стол пешком ходили.
А он тут при чем?
— Он увидел мои работы, они ему понравились, и он попросил Байлисса высказать свое мнение. Ну, я его пригласил. Не приедете ли вы?
— Поддержать вас морально?
— Да. Он вас знает, и вы кого угодно заболтаете.
— Я предпочел бы, чтоб это называли красноречием.
— Поговорите с ним за ужином, а потом исчезните, чтоб я мог показать работы.
— Ясно.
— Приедете?
В голосе слышалась мольба, и мягкосердечный Билл дрогнул. Он не любил Стенхоупа Твайна, они были мало знакомы, только встречались в клубе, но Билл понимал, какие возможности открываются перед несчастным, и чувствовал, что отказать — подло. В нем всегда было что-то бойскаутское.
К тому же ему хотелось взглянуть на Мортимера Байлисса. Он сказал Твайну, что это крокодил, и, если годы не смягчили его, превратив в добродушного старичка, крокодилом тот и остался. Однако Билл знал: под грубой шкурой бьется золотое сердце. Отец рассказывал, как разорился после биржевого краха, и как Мортимер его спас. Он ругался, на чем свет стоит, но пришел с чековой книжкой и предложил выписать чек на любую сумму.
— Ладно, — сказал Билл. — Я собирался идти домой и тихо предаться сну, но — приеду.
— Отлично. Адрес такой: Вэли-Филдз, Тутовая Роща, Мирная Гавань. Вы знаете, как доехать до Вэли-Филдз?
— Мой туземный проводник Мбонго отыщет путь. Очень толковый малый.
— Часов в семь.
— Хорошо.
Билл положил трубку, взглянул на часы. Да, так он и думал, время поесть. Он отыскал шляпу, дружески похлопал мисс Элфинстоун по спине и отправился проверить, не отыщет ли в себе сил проглотить кусочек-другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33