Ни Тиберий Гракх, ни Гай Гракх, ни Гай Марий, ни Сатурнин не сделали столько, сколько он, не ввели в действие такого количество содержательных законов – причем без какого-либо нажима, без оппозиции со стороны сенаторов или сословия всадников. В него верили, его уважали, ему доверяли. Теперь он знал, что когда он объявит о своем намерении дать право голоса всему населению Италии, они позволят ему увлечь себя – пусть даже не разделяя его убеждений. Он сможет это сделать! И в результате он, Марк Ливий Друз, заручится безоговорочной поддержкой четверти всего населения римского государства: ибо присягу на верность ему давали по всему полуострову, даже в Умбрии и Этрурии.
Дней за восемь до возобновления деятельности сената на сентябрьские календы Друз приехал на свою виллу в Мисенуме, чтобы слегка передохнуть перед тяжкими трудами. Во время своего пребывания там он нашел подлинный источник радости и утешения в своей матери. Остроумная, проницательная, общительная, красноречивая, она почти по-мужски воспринимала этот в конечном счете мужской мир. Живо интересуясь политикой, она с гордостью и удовольствием следила за тем, как ее сын проводит в жизнь свою законодательную программу. Либеральная традиция рода Корнелиев вселила в нее предрасположенность к радикализму. Однако вторая, консервативная часть натуры Корнелиев порождала в ее душе одобрение при виде того, как мастерски ориентируется Друз в реалиях и настроениях сената и народного собрания. Ни нажима, ни принуждения, ни угроз, никакого иного оружия, кроме золотого голоса и серебряного языка – именно таким и должен быть великий политик! Она от души радовалась, что Друз пошел не в своего тупоголового, твердолобого, близорукого отца. Он явно пошел в нее!
– Ты блестяще справился с продвижением закона о земле и низшем сословии, – сказала она сыну. – За чем очередь теперь?
Друз глубоко вздохнул, взглянул на нее в упор, и ответил:
– Я дарую законодательным путем полноту гражданских прав, которыми пользуются сегодня римляне, всем жителям Италии.
– Ах, Марк Ливий! – воскликнула она, став белее полотна. – Они не мешали тебе действовать до сих пор, но этого они не допустят!
– Почему же? – спросил он, искренне удивленный, ибо уже привык верить в свою способность совершать то, что никому не под силу.
– Ограждать право гражданства от чужих посягательств было завещано Риму богами! – произнесла, все еще бледная от ужаса, мать и схватила его за руку. – Даже явись посреди форума сам Квирин и повели им предоставить гражданские права остальным – они бы не пожелали этого сделать… Марк Ливий, откажись от этой затеи! Умоляю тебя, и не пытайся!..
– Я поклялся сделать это, мама. И сделаю.
Бесконечно долгое мгновение они пристально смотрели друг на друга; его глаза были полны решимости, а ее – страха за сына. Затем она вздохнула и пожала плечами:
– Что ж… Я не в силах тебя отговорить, я это вижу. Недаром ты правнук Сципиона Африканского… Ах, сын мой, сын! Они убьют тебя!
– Для чего им это, мама? – Друз удивленно приподнял брови. – Я ведь не Гай Гракх, не Сатурнин. Я действую строго в рамках закона и не угрожаю интересам ни отдельного человека, ни mos maiorum.
Слишком огорченная, чтобы продолжать разговор, она встала:
– Идем к детям. Они скучали по тебе.
Если последняя фраза и была преувеличением, то небольшим.
Друз успел приобрести у детей некоторую популярность. Уже на подходах к детской стало ясно, что там бушует ссора.
– Я тебя убью, Катон-младший! – донесся до них крик Сервилий.
– А ну, хватит, Сервилия! – входя приказал Друз, тоном, не допускающим возражений, поскольку угроза в голосе девочки звучала нешуточная. – Катон твой брат, и ты не должна его обижать.
– Если он только попадется мне один на один, ему непоздоровится… – угрожающе пробормотала девочка.
– Не попадется, госпожа Нос Шишкой! – выкрикнул Цепион-младший, выступая вперед и становясь между нею и молодым Катоном.
– И вовсе у меня нос не шишкой! – вскинулась Сервилия.
– Шишкой, шишкой! – не унимался Цепион. – Отвратительный носище, бр-р-р!..
– Успокойтесь! – прикрикнул Друз. – Вы хоть когда-нибудь перестаете ссориться?
– Да! – откликнулся с готовностью молодой Катон. – Когда деремся!
– А как нам не ссориться, когда он тут? – спросил Друз Нерон.
– А ты заткнись, чернорожий Нерон! – выкрикнул вновь молодой Цепион, вступаясь за Катона.
– Я не чернорожий!
– Чернорожий, чернорожий, чернорожий! – упрямо повторял, сжав кулаки, Катон.
– А ты не Сервилий Цепион! – заявила молодому Цепиону Сервилия. – Ты потомок рыжего галльского раба и случайно затесался к нам!
– Нос Шишкой! Нос Шишкой! Мерзкий, страшный Нос Шишкой!
– Замолчите! – не выдержал Друз.
– Сын раба! – прошипела Сервилия.
– Дочка кретина! – выкрикнула теперь Порция.
– Свинья конопатая! – не осталась в долгу Лилла.
– Садись, – невозмутимо обратилась к сыну Корнелия Сципион. – Пусть они закончат – и тогда обратят на нас внимание.
– Они все время поминают предков? – спросил Друз, стараясь перекричать детский гвалт.
– Разумеется, раз здесь Сервилия.
Сервилия, уже совершенно сформировавшаяся в свои тринадцать лет, миловидная и себе на уме, должна была бы покинуть детскую компанию еще года два или три тому назад, но в наказание за вздорность ее оставили с младшими. И теперь Друз засомневался, не совершили ли они тем самым большую ошибку.
Лилле (полное ее имя было Сервилилла) недавно исполнилось двенадцать, и она тоже взрослела на глазах. Ее лицо, смуглое, еще более миловидное, чем у сестры, но лишенное скрытой привлекательности, открытое и проказливое, сразу давало исчерпывающее понятие о ее характере. Третьим в группе старших детей, неизменно поддерживавшим девочек, был приемный сын Друза, Марк Ливий Друз Нерон Клавдиан, девяти лет. Его отличала красота, свойственная роду Клавдиев – смуглая и суровая. Мальчик был, увы, не слишком умен, но приятен в общении и послушен.
Затем шел отпрыск Катона, ибо Друз, как ни настаивала Ливия, не мог заставить считать молодого Цепиона сыном Цепиона-старшего. Тот очень походил на Катона Салониана: то же стройное мускулистое сложение, намек на будущий высокий рост, характерная форма головы и ушей, длинная шея, длинные руки и ноги и ярко-рыжие волосы. И хотя глаза у мальчика были светло-карими – то были все равно не глаза Цепиона: широко расставленные и глубоко запавшие под бровными дугами. Из всех шестерых Цепион-младший был любимцем Друза. В нем чувствовалась сила, потребность брать на себя ответственность, что было Друзу очень близко. Неполных шести лет от роду, мальчик беседовал с ним как старый, умудренный жизнью муж – при этом голос малыша был глубок, а взгляд постоянно сохранял серьезное, вдумчивое выражение. Улыбку на его лице можно было видеть редко – лишь когда его младший братишка, молодой Катон, делал что-нибудь занятное или трогательное. Любовь его к Катону-младшему была почти отцовской, и он ни за что не желал с тем разлучаться.
Порции (домашние называли ее Порцеллой) должно было вот-вот исполниться четыре. Это был домашний ребенок. С возрастом по всему телу у нее стали появляться большие, темные родимые пятна, за которые старшие девочки постоянно ее дразнили. Те от души не любили малышку и превращали ее жизнь в постоянное унижение с помощью щипков, тычков, царапин и шлепков, которыми они награждали ее исподтишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Дней за восемь до возобновления деятельности сената на сентябрьские календы Друз приехал на свою виллу в Мисенуме, чтобы слегка передохнуть перед тяжкими трудами. Во время своего пребывания там он нашел подлинный источник радости и утешения в своей матери. Остроумная, проницательная, общительная, красноречивая, она почти по-мужски воспринимала этот в конечном счете мужской мир. Живо интересуясь политикой, она с гордостью и удовольствием следила за тем, как ее сын проводит в жизнь свою законодательную программу. Либеральная традиция рода Корнелиев вселила в нее предрасположенность к радикализму. Однако вторая, консервативная часть натуры Корнелиев порождала в ее душе одобрение при виде того, как мастерски ориентируется Друз в реалиях и настроениях сената и народного собрания. Ни нажима, ни принуждения, ни угроз, никакого иного оружия, кроме золотого голоса и серебряного языка – именно таким и должен быть великий политик! Она от души радовалась, что Друз пошел не в своего тупоголового, твердолобого, близорукого отца. Он явно пошел в нее!
– Ты блестяще справился с продвижением закона о земле и низшем сословии, – сказала она сыну. – За чем очередь теперь?
Друз глубоко вздохнул, взглянул на нее в упор, и ответил:
– Я дарую законодательным путем полноту гражданских прав, которыми пользуются сегодня римляне, всем жителям Италии.
– Ах, Марк Ливий! – воскликнула она, став белее полотна. – Они не мешали тебе действовать до сих пор, но этого они не допустят!
– Почему же? – спросил он, искренне удивленный, ибо уже привык верить в свою способность совершать то, что никому не под силу.
– Ограждать право гражданства от чужих посягательств было завещано Риму богами! – произнесла, все еще бледная от ужаса, мать и схватила его за руку. – Даже явись посреди форума сам Квирин и повели им предоставить гражданские права остальным – они бы не пожелали этого сделать… Марк Ливий, откажись от этой затеи! Умоляю тебя, и не пытайся!..
– Я поклялся сделать это, мама. И сделаю.
Бесконечно долгое мгновение они пристально смотрели друг на друга; его глаза были полны решимости, а ее – страха за сына. Затем она вздохнула и пожала плечами:
– Что ж… Я не в силах тебя отговорить, я это вижу. Недаром ты правнук Сципиона Африканского… Ах, сын мой, сын! Они убьют тебя!
– Для чего им это, мама? – Друз удивленно приподнял брови. – Я ведь не Гай Гракх, не Сатурнин. Я действую строго в рамках закона и не угрожаю интересам ни отдельного человека, ни mos maiorum.
Слишком огорченная, чтобы продолжать разговор, она встала:
– Идем к детям. Они скучали по тебе.
Если последняя фраза и была преувеличением, то небольшим.
Друз успел приобрести у детей некоторую популярность. Уже на подходах к детской стало ясно, что там бушует ссора.
– Я тебя убью, Катон-младший! – донесся до них крик Сервилий.
– А ну, хватит, Сервилия! – входя приказал Друз, тоном, не допускающим возражений, поскольку угроза в голосе девочки звучала нешуточная. – Катон твой брат, и ты не должна его обижать.
– Если он только попадется мне один на один, ему непоздоровится… – угрожающе пробормотала девочка.
– Не попадется, госпожа Нос Шишкой! – выкрикнул Цепион-младший, выступая вперед и становясь между нею и молодым Катоном.
– И вовсе у меня нос не шишкой! – вскинулась Сервилия.
– Шишкой, шишкой! – не унимался Цепион. – Отвратительный носище, бр-р-р!..
– Успокойтесь! – прикрикнул Друз. – Вы хоть когда-нибудь перестаете ссориться?
– Да! – откликнулся с готовностью молодой Катон. – Когда деремся!
– А как нам не ссориться, когда он тут? – спросил Друз Нерон.
– А ты заткнись, чернорожий Нерон! – выкрикнул вновь молодой Цепион, вступаясь за Катона.
– Я не чернорожий!
– Чернорожий, чернорожий, чернорожий! – упрямо повторял, сжав кулаки, Катон.
– А ты не Сервилий Цепион! – заявила молодому Цепиону Сервилия. – Ты потомок рыжего галльского раба и случайно затесался к нам!
– Нос Шишкой! Нос Шишкой! Мерзкий, страшный Нос Шишкой!
– Замолчите! – не выдержал Друз.
– Сын раба! – прошипела Сервилия.
– Дочка кретина! – выкрикнула теперь Порция.
– Свинья конопатая! – не осталась в долгу Лилла.
– Садись, – невозмутимо обратилась к сыну Корнелия Сципион. – Пусть они закончат – и тогда обратят на нас внимание.
– Они все время поминают предков? – спросил Друз, стараясь перекричать детский гвалт.
– Разумеется, раз здесь Сервилия.
Сервилия, уже совершенно сформировавшаяся в свои тринадцать лет, миловидная и себе на уме, должна была бы покинуть детскую компанию еще года два или три тому назад, но в наказание за вздорность ее оставили с младшими. И теперь Друз засомневался, не совершили ли они тем самым большую ошибку.
Лилле (полное ее имя было Сервилилла) недавно исполнилось двенадцать, и она тоже взрослела на глазах. Ее лицо, смуглое, еще более миловидное, чем у сестры, но лишенное скрытой привлекательности, открытое и проказливое, сразу давало исчерпывающее понятие о ее характере. Третьим в группе старших детей, неизменно поддерживавшим девочек, был приемный сын Друза, Марк Ливий Друз Нерон Клавдиан, девяти лет. Его отличала красота, свойственная роду Клавдиев – смуглая и суровая. Мальчик был, увы, не слишком умен, но приятен в общении и послушен.
Затем шел отпрыск Катона, ибо Друз, как ни настаивала Ливия, не мог заставить считать молодого Цепиона сыном Цепиона-старшего. Тот очень походил на Катона Салониана: то же стройное мускулистое сложение, намек на будущий высокий рост, характерная форма головы и ушей, длинная шея, длинные руки и ноги и ярко-рыжие волосы. И хотя глаза у мальчика были светло-карими – то были все равно не глаза Цепиона: широко расставленные и глубоко запавшие под бровными дугами. Из всех шестерых Цепион-младший был любимцем Друза. В нем чувствовалась сила, потребность брать на себя ответственность, что было Друзу очень близко. Неполных шести лет от роду, мальчик беседовал с ним как старый, умудренный жизнью муж – при этом голос малыша был глубок, а взгляд постоянно сохранял серьезное, вдумчивое выражение. Улыбку на его лице можно было видеть редко – лишь когда его младший братишка, молодой Катон, делал что-нибудь занятное или трогательное. Любовь его к Катону-младшему была почти отцовской, и он ни за что не желал с тем разлучаться.
Порции (домашние называли ее Порцеллой) должно было вот-вот исполниться четыре. Это был домашний ребенок. С возрастом по всему телу у нее стали появляться большие, темные родимые пятна, за которые старшие девочки постоянно ее дразнили. Те от души не любили малышку и превращали ее жизнь в постоянное унижение с помощью щипков, тычков, царапин и шлепков, которыми они награждали ее исподтишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126