В Мирном походники жили вместе — в одном доме, и когда Алексей приходил к Валере поговорить, ребята присаживались рядом, включались в разговор. Что же касается бати, то, мало знакомый с научной терминологией, он тем не менее легко вскрывал суть любого спора на абстрактную тему и простыми, но несокрушимо логичными аргументами клал на лопатки и Валеру и Алексея.
Очень любили походники эти вечера, не раз вспоминали о них и жалели, что доктор притих и ушёл в себя.
Как-то в один из тех вечеров разговор зашёл о роли случая в жизни человека — тема неисчерпаемая и богатая примерами. Алексей доказывал, что судьба индивида зачастую зависит от слепого случая. Валера возражал, и тогда Алексей предложил каждому рассказать, как он стал полярником. И оказалось, что многие походники попали в Антарктиду вроде как бы но воле случая!
Гаврилов молча лежал на своей койке, а когда до него дошла очередь, сказал:
— Послушал бы кто со стороны этот трёп, решил бы, что всех вас, как птичек, занесло сюда ветром. Ты, Лёша, рассказывал в прошлый раз про неудачи с пересадкой сердца, что организм отторгает чужеродную ткань. Так вот, сынки: в Антарктиду, конечно, можно попасть и случайно. Но случайного человека Антарктида не примет. Отторгнет!
В последнее время Алексей не раз вспоминал ту вечернюю беседу. Склонность к самоанализу побуждала его к размышлениям, иной раз мучительным. Сознавая, что па его настроение решающим образом влияет молчание Лели, он в то же время искал и находил и другие причины: малая профессиональная отдача, в какой-то мере даже деквалификация, безмерно тяжёлые условия и прочее. Но если так, то не случайный ли он человек, не отторгает ли его Антарктида?
Если разобраться, ворошил прошлое Алексей, сюда его привела короткая и даже анекдотическая цепочка случайностей.
Началось с того, что и в мединститут, о котором мечтал со школьной скамьи, он попал, можно считать, случайно. На вступительном экзамене по литературе дерзко, по-мальчишески написал, что, живи Анна Каренина в на— ше время, она не бросилась бы сдуру под колеса, а обратилась бы за помо— щью и поддержкой в профсоюзную организацию. Грамматических ошибок в сочинении не было, и экзаменатор в порыве либерализма поставил автору тройку, но из-за этой тройки до проходного балла Алексей чуть-чуть не дотянул. Решил податься в Технологический — ходили слухи, что там недобор. Пошёл в приёмную комиссию забирать документы и буквально поймал в свои объятия поскользнувшегося на апельсиновой корке толстяка с портфелем.
— Безобразие! — буркнул толстяк.
— Это насчёт того, что я помешал вам загреметь вниз по лестнице?
— Я имел в виду мерзавца, бросившего корку.
— Кстати, вы снова наступили — на другую.
— Юноша! Вас послало ко мне провидение! Спасибо.
— Благодарите Анну Каренину, — проворчал Алексей и направился было дальше, но толстяк его остановил:
— А почему, собственно, я должен её благодарить?
— Долго рассказывать, — с некоторой досадой ответил Алексей. — Простите, я спешу.
— Забирать документы? — И, улыбнувшись отразившемуся на лице Алексея изумлению, добавил: — Не удивляйтесь, я заведую кафедрой психологии. Излагайте.
Вот и получилось, что благодаря никчёмной апельсиновой корке Алексей всё-таки попал в медицинский институт. С блеском его окончил и получил лестное для выпускника приглашение в клинику экспериментальной хирургии. За четыре года работы набрался кое-какого опыта, самостоятельно проделал ряд интересных операций и стал уже задумываться над диссертацией, как в цепочке случайностей появилось второе звено.
В отдельной палате, над которой шефствовал доктор Антонов, лежал в ожидании пустяковой операции известный актёр, красавец и любимец публики. Руководство клиники во всем ему потакало и даровало множество привилегий, главной из которых был свободный доступ посетителей, точнее, посетительниц, засыпавших цветами ложе скорби своего кумира. Другие больные роптали, и Алексей понемногу возненавидел своего пациента, Фанфана-Тюльпана на сцене и беспримерного труса в жизни, умирающего от страха при мысли об операции. Однако что мог поделать рядовой доктор, если сам главный врач ежедневно навещал больного и самолично заглядывал в скрытое от глаз широкой публики место, подлежащее хирургическому вмешательству!
Но однажды терпение Алексея лопнуло. В святое время обхода доктор застал в палате весьма эффектную особу, которая сочувственно внимала возвышенным мыслям актёра: «О Шекспир! О святое искусство!»
— У меня дама, — с королевским величием заявил актёр. — Зайдите позже.
— Пардон, — сдерживая бешенство, с улыбкой проговорил Алексей. — Я только хотел напомнить, чтобы вы не забыли сегодня вечером и завтра утром сделать очистительную клизму с ромашкой!
И, с огромным удовлетворением взглянув на отвисшую челюсть пациента, вышел из палаты. Вслед за ним пулей выскочила особа. Она прислонилась к стене и, всхлипывая, смеялась до слез.
— Хотите валерьянки? — предложил Алексей.
— Какой у него был идиотский вид! — обессилев, пролепетала особа.
— А ведь и в самом деле идиотский! — расхохотался Алексей. — «О Шекспир!..»
— «О святое искусство!» — изнемогала она. — Боже, какая я дурёха!
Так Алексей познакомился с Лелей.
Актёр учинил грандиозный скандал, и главный врач потребовал, чтобы доктор Антонов немедленно извинился перед своим пациентом.
— Ни за что па свете! — отрезал Антонов и, сузив глаза, добавил: — Впрочем, извинений не потребуется. Я ухожу по собственному желанию.
— Голубчик, — неожиданно смягчился главный врач, ну зачем так?.. Я понимаю, что вы… Но, честно говоря, признайтесь, что немножко чересчур, а?
Алексеи пожал плечами и вышел. Когда он через несколько минут принёс заявление, главный врач в смущении расхаживал по кабинету.
— Погодите, спрячьте своё заявление, у меня есть одна идея… Вы молоды, сильны… Лет двадцать с лишним назад, в ваши годы, я бы даже не задумывался… Понимаете?
— Пока нет, — терпеливо ответил Алексеи.
— Да, я же ещё не сказал… Мне вчера звонили полярники, им срочно нужен хирург в антарктическую экспедицию. Я обещал порекомендовать им человека.
— С удовольствием! — вырвалось у Алексея.
— Ну, тогда решено. — И главный врач снял телефонную трубку.
Через три месяца, простившись па причале с родителями и Лелей, врач-хирург антарктической экспедиции Антонов стоял па палубе «Оби» и смотрел на угасающие вдали огни Ленинграда.
Разговаривать ни с кем не хотелось, а деться некуда, во всех каютах шла отвальная, и Алексей всю ночь просидел в музыкальном салоне, глядя в окно на осеннюю Балтику и думая о своих сложных взаимоотношениях с Лелей.
Они встретились в первый же день их знакомства и поужинали в ресторане на Невском. Почему она пришла навестить этого актёра, Леля не объяснила; впрочем, и в дальнейшем она не отчитывалась в своих поступках.
Наутро, уловив взгляд Алексея, она сказала:
— Вижу в твоих глазах вопрос. Спрашивай.
— Нет, что ты, — смутился Алексей.
— Я у тебя какая?
Алексей, краснея, начал бормотать, что-то невнятное. Леля рассмеялась:
— Можешь по отвечать, по и меня ни о чём не спрашивай.
— Мне кажется, мы должны знать друг о друге все.
— Зачем?
— Я люблю тебя.
— Слишком быстро, милый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57