Сам он предпочитает французский или этот чудной гортанный язык даяков.
Слово «французский» тетка произнесла так, словно говорила о чем-то непристойном.
– Ты хочешь знать, есть ли здесь европейцы? – продолжала Агата. – Ну, если угодно, есть лакей-француз у раджи, есть три семейные четы, от которых я не получаю никакой пользы, есть пять или шесть холостяков, но они не станут за тобой ухаживать.
– Я об этом и не думала! – запротестовала Бертилла.
– Подонки! Глупые, невежественные люди, которые не чтут Господа и готовы оставить язычникам их варварские, отвратительные обычаи!
Агата Элвинстон встала из-за стола и возвысила свой голос до крика:
– Я одна! Только я несу слово Божие и свет Его пути в кромешную тьму.
То, как она говорила, и вспыхнувший в ее глазах огонь еще сильнее напугали Бертиллу.
Тетка и в самом деле не в себе, думалось ей. Есть ли хоть малейшая возможность довести это до сведения Чарлза Брука в его дворце Астана? Вряд ли: радже, управляющему всем этим краем, явно не до забот и тревог Бертиллы.
В таком небольшом сообществе все, конечно, знают ее тетку и работу, которую она старается вести. Может, кто-то и заглянет в миссию, и тогда у нее, Бертиллы появится возможность рассказать о своих страхах.
Но никто сюда не заглядывал. Они с теткой жили в полной изоляции, в уродливом и неуютном доме, к которому почти вплотную, если не считать вытоптанной площадки, подступали джунгли.
В миссии не было книг, кроме Библии и религиозных трактатов; их регулярно присылали сюда из Англии, и они хранились здесь с тех самых пор, как тетка приехала в Саравак.
По ночам, лежа на своей жесткой постели, Бер-тилла в страхе думала о том, что, в сущности, попала в тюрьму, из которой нет выхода.
Днем ей некогда было думать об этом, она была слишком занята работой: тетка ничуть не преувеличивала, когда предупреждала, что работать племяннице придется не на шутку.
Бертилла убирала все жилые помещения миссии, а на другой день после приезда на нее было возложено и приготовление пищи.
Пожилая женщина, готовившая рис для детей, то ли заболела, то ли просто сбежала.
Полы приходилось скрести ежедневно из-за постоянных нашествий муравьев и других насекомых, которых Бертилла терпеть не могла.
Надо было еще и стирать одежду детей, вернее, то, что ее заменяло.
Бертилла обнаружила, что большинство ребятишек приходило в школу голыми, а у тетки имелись этакие мешкообразные одеяния, их набрасывали на детей, чтобы прикрыть коричневые замурзанные тельца.
Поскольку три женщины-заключенные старались не переутруждаться и поступать тетке наперекор, Бертилла вскоре поняла, что проще сделать все за них, лишь бы не слышать, как Агата ругает женщин, и не видеть, как она их бьет.
Только ночью девушка избавлялась от шума, криков, неурядиц и работы, которой буквально не было конца.
Она лежала в своей душной комнатке и прислушивалась к хору ночного леса: квакали огромные лягушки-быки, древесные лягушки, жужжали жуки – каждый на свой лад.
Бертилла слушала, слушала, и скоро ей начинало казаться, что каждый лист, каждое дерево, каждая травинка – это живые существа, обращающие свой призыв к бархатной тьме в поисках друга.
Они звали, но звала и она – звала через море человека, который дал ей великое счастье.
– Я люблю его! – шептала она. – И буду любить всегда.
Спустя неделю после своего приезда Бертилла пережила нечто ужаснувшее и сильно напугавшее ее.
Два старших мальчика затеяли ссору и подрались, вцепившись друг другу в волосы. Бертилла, однако, была уверена, что ссора эта не серьезная, да и драка тоже.
Но подоспевшая на площадку тетка посмотрела на дело иначе и принялась дико орать на даячку, которая как раз в это время дежурила.
Агата довела себя собственным криком до полного бешенства и принялась избивать женщину прутом, который всегда был у нее под рукой.
Женщина бросилась бежать, но, то ли споткнувшись, то ли от толчка тетки, упала.
И таким образом полностью оказалась во власти Агаты Элвинстон; несчастная билась и извивалась на земле, а изуверка продолжала бить ее по плечам, по голове, по спине – словом, по всему телу.
Женщина была так хрупка и мала по сравнению с рослой англичанкой, что Бертилле казалось, будто тетка бьет ребенка.
В неудержимом порыве, почти бессознательно, девушка бросилась вперед.
– Перестаньте, тетя Агата! – выкрикнула она. – Прекратите немедленно! Это жестоко, вы не имеете права избивать человека!
Тетка, видимо, даже не услышала ее и в безумной ярости продолжала хлестать женщину.
– Перестаньте! – снова крикнула Бертилла. Она протянула руки, чтобы удержать Агату, но та повернулась, изо всей силы дважды хлестнула прутом Бертиллу, потом оттолкнула ее и снова набросилась на даячку.
За время небольшой передышки та успела встать на колени и с криками поползла прочь, преследуемая новыми ударами прута.
От толчка тетки Бертилла тоже упала.
Лежа на земле, она увидела, как даячка все-таки сумела вскочить на ноги и кинулась под защиту хижины, которую она занимала вместе с двумя другими женщинами.
И вдруг в кустах за этой хижиной Бертилла увидела чье-то лицо.
Лицо мужчины, и Бертилле не надо было говорить, что перед ней даяк.
Она заметила синюю татуировку на теле, увидела перья в черных волосах.
Лицо даяка исказил гнев. И почти в ту же секунду зеленые ветви сомкнулись и скрыли человека.
Позже, когда у Бертиллы разболелась спина от нанесенных теткой ударов и она с глубоким сочувствием думала о том, как же страдает сейчас жестоко избитая даякская женщина, ей вдруг пришло в голову: а не следует ли рассказать тетке о том, что из кустов выглядывал мужчина?
После приезда в миссию Бертилла впервые увидела мужчину-туземца.
Все-таки непонятно, чего ради женщины-туземки остаются в миссии и терпят изо дня в день тяжелое обращение.
Сегодняшнее избиение было особенно страшным, такого Бертилла до сих пор не наблюдала; в эту ночь она уже не воспринимала звуки как волшебный хор – это просто подавали голоса обитатели джунглей.
Зато она знала теперь, что в лесу затаились даякские воины, чье самое ценное достояние – прокопченные и высушенные головы тех, кого они умертвили.
Лорд Сэйр прибыл в Саравак на канонерской лодке.
Он сообразил, что после отъезда Бертиллы придется две недели ждать парохода, курсирующего между Сингапуром и Кучингой.
Это его не устраивало.
Поскольку частью его миссии были встречи' с командирами военных судов, он вполне мог попросить, чтобы его отправили иа канонерке на любой из островов.
Пожалуй, вызовет удивление, что он начнет с Саравака.
Впрочем, беспокойство внушало положение на всех островах, везде были свои проблемы.
Ожидалось, что лорд Сэйр благодаря своему официальному статусу в состоянии всюду оказать посильную помощь; Тейдон обнаружил, что и в самом Сингапуре полным-полно людей, желающих с ним встретиться.
У каждого были претензии и жалобы, и каждый рассчитывал, что лорд Сэйр доведет их до сведения правительства Британии.
Намечена была также обширная программа официальных встреч, на которых он должен был присутствовать.
Но он отменил все это одним мановением руки и заявил, что первым долгом намерен посетить Саравак.
Все настолько привыкли, что он обычно действует по собственному разумению, особенно в делах служебных, что ни о каких серьезных возражениях не было и речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Слово «французский» тетка произнесла так, словно говорила о чем-то непристойном.
– Ты хочешь знать, есть ли здесь европейцы? – продолжала Агата. – Ну, если угодно, есть лакей-француз у раджи, есть три семейные четы, от которых я не получаю никакой пользы, есть пять или шесть холостяков, но они не станут за тобой ухаживать.
– Я об этом и не думала! – запротестовала Бертилла.
– Подонки! Глупые, невежественные люди, которые не чтут Господа и готовы оставить язычникам их варварские, отвратительные обычаи!
Агата Элвинстон встала из-за стола и возвысила свой голос до крика:
– Я одна! Только я несу слово Божие и свет Его пути в кромешную тьму.
То, как она говорила, и вспыхнувший в ее глазах огонь еще сильнее напугали Бертиллу.
Тетка и в самом деле не в себе, думалось ей. Есть ли хоть малейшая возможность довести это до сведения Чарлза Брука в его дворце Астана? Вряд ли: радже, управляющему всем этим краем, явно не до забот и тревог Бертиллы.
В таком небольшом сообществе все, конечно, знают ее тетку и работу, которую она старается вести. Может, кто-то и заглянет в миссию, и тогда у нее, Бертиллы появится возможность рассказать о своих страхах.
Но никто сюда не заглядывал. Они с теткой жили в полной изоляции, в уродливом и неуютном доме, к которому почти вплотную, если не считать вытоптанной площадки, подступали джунгли.
В миссии не было книг, кроме Библии и религиозных трактатов; их регулярно присылали сюда из Англии, и они хранились здесь с тех самых пор, как тетка приехала в Саравак.
По ночам, лежа на своей жесткой постели, Бер-тилла в страхе думала о том, что, в сущности, попала в тюрьму, из которой нет выхода.
Днем ей некогда было думать об этом, она была слишком занята работой: тетка ничуть не преувеличивала, когда предупреждала, что работать племяннице придется не на шутку.
Бертилла убирала все жилые помещения миссии, а на другой день после приезда на нее было возложено и приготовление пищи.
Пожилая женщина, готовившая рис для детей, то ли заболела, то ли просто сбежала.
Полы приходилось скрести ежедневно из-за постоянных нашествий муравьев и других насекомых, которых Бертилла терпеть не могла.
Надо было еще и стирать одежду детей, вернее, то, что ее заменяло.
Бертилла обнаружила, что большинство ребятишек приходило в школу голыми, а у тетки имелись этакие мешкообразные одеяния, их набрасывали на детей, чтобы прикрыть коричневые замурзанные тельца.
Поскольку три женщины-заключенные старались не переутруждаться и поступать тетке наперекор, Бертилла вскоре поняла, что проще сделать все за них, лишь бы не слышать, как Агата ругает женщин, и не видеть, как она их бьет.
Только ночью девушка избавлялась от шума, криков, неурядиц и работы, которой буквально не было конца.
Она лежала в своей душной комнатке и прислушивалась к хору ночного леса: квакали огромные лягушки-быки, древесные лягушки, жужжали жуки – каждый на свой лад.
Бертилла слушала, слушала, и скоро ей начинало казаться, что каждый лист, каждое дерево, каждая травинка – это живые существа, обращающие свой призыв к бархатной тьме в поисках друга.
Они звали, но звала и она – звала через море человека, который дал ей великое счастье.
– Я люблю его! – шептала она. – И буду любить всегда.
Спустя неделю после своего приезда Бертилла пережила нечто ужаснувшее и сильно напугавшее ее.
Два старших мальчика затеяли ссору и подрались, вцепившись друг другу в волосы. Бертилла, однако, была уверена, что ссора эта не серьезная, да и драка тоже.
Но подоспевшая на площадку тетка посмотрела на дело иначе и принялась дико орать на даячку, которая как раз в это время дежурила.
Агата довела себя собственным криком до полного бешенства и принялась избивать женщину прутом, который всегда был у нее под рукой.
Женщина бросилась бежать, но, то ли споткнувшись, то ли от толчка тетки, упала.
И таким образом полностью оказалась во власти Агаты Элвинстон; несчастная билась и извивалась на земле, а изуверка продолжала бить ее по плечам, по голове, по спине – словом, по всему телу.
Женщина была так хрупка и мала по сравнению с рослой англичанкой, что Бертилле казалось, будто тетка бьет ребенка.
В неудержимом порыве, почти бессознательно, девушка бросилась вперед.
– Перестаньте, тетя Агата! – выкрикнула она. – Прекратите немедленно! Это жестоко, вы не имеете права избивать человека!
Тетка, видимо, даже не услышала ее и в безумной ярости продолжала хлестать женщину.
– Перестаньте! – снова крикнула Бертилла. Она протянула руки, чтобы удержать Агату, но та повернулась, изо всей силы дважды хлестнула прутом Бертиллу, потом оттолкнула ее и снова набросилась на даячку.
За время небольшой передышки та успела встать на колени и с криками поползла прочь, преследуемая новыми ударами прута.
От толчка тетки Бертилла тоже упала.
Лежа на земле, она увидела, как даячка все-таки сумела вскочить на ноги и кинулась под защиту хижины, которую она занимала вместе с двумя другими женщинами.
И вдруг в кустах за этой хижиной Бертилла увидела чье-то лицо.
Лицо мужчины, и Бертилле не надо было говорить, что перед ней даяк.
Она заметила синюю татуировку на теле, увидела перья в черных волосах.
Лицо даяка исказил гнев. И почти в ту же секунду зеленые ветви сомкнулись и скрыли человека.
Позже, когда у Бертиллы разболелась спина от нанесенных теткой ударов и она с глубоким сочувствием думала о том, как же страдает сейчас жестоко избитая даякская женщина, ей вдруг пришло в голову: а не следует ли рассказать тетке о том, что из кустов выглядывал мужчина?
После приезда в миссию Бертилла впервые увидела мужчину-туземца.
Все-таки непонятно, чего ради женщины-туземки остаются в миссии и терпят изо дня в день тяжелое обращение.
Сегодняшнее избиение было особенно страшным, такого Бертилла до сих пор не наблюдала; в эту ночь она уже не воспринимала звуки как волшебный хор – это просто подавали голоса обитатели джунглей.
Зато она знала теперь, что в лесу затаились даякские воины, чье самое ценное достояние – прокопченные и высушенные головы тех, кого они умертвили.
Лорд Сэйр прибыл в Саравак на канонерской лодке.
Он сообразил, что после отъезда Бертиллы придется две недели ждать парохода, курсирующего между Сингапуром и Кучингой.
Это его не устраивало.
Поскольку частью его миссии были встречи' с командирами военных судов, он вполне мог попросить, чтобы его отправили иа канонерке на любой из островов.
Пожалуй, вызовет удивление, что он начнет с Саравака.
Впрочем, беспокойство внушало положение на всех островах, везде были свои проблемы.
Ожидалось, что лорд Сэйр благодаря своему официальному статусу в состоянии всюду оказать посильную помощь; Тейдон обнаружил, что и в самом Сингапуре полным-полно людей, желающих с ним встретиться.
У каждого были претензии и жалобы, и каждый рассчитывал, что лорд Сэйр доведет их до сведения правительства Британии.
Намечена была также обширная программа официальных встреч, на которых он должен был присутствовать.
Но он отменил все это одним мановением руки и заявил, что первым долгом намерен посетить Саравак.
Все настолько привыкли, что он обычно действует по собственному разумению, особенно в делах служебных, что ни о каких серьезных возражениях не было и речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36