Записки были очень трогательные, и, хотя Идона старалась не читать интимные признания, их просто невозможно было не заметить.
В других ящиках она нашла милые пустяки, накопившиеся за многие годы: программки балов, первая маленькая весенняя розочка, засушенная матерью для отца, по одной розе из букетов, которые он дарил ей на каждую годовщину свадьбы, с ярлычком — указанием года на стебле.
Все это было так трогательно, что на глаза девушки наворачивались слезы.
И она снова и снова думала о том, что ее родители были счастливы вместе, несмотря на бедность.
«Не забывайте меня, — просила про себя Идона, — я одна на свете, мне страшно без вас!..»
Иногда, оставшись в абсолютно темной гостиной, она воображала, что мать рядом, она утешает ее, просит не волноваться.
Каким-то чудом все уладится в конце концов.
Успокоившись, она ложилась в постель и засыпала. А утром снова охватывало беспокойство, и Идона понимала — ничто самой собой не уладится.
Глупо на это надеяться, ей следует самой позаботиться о своем будущем.
«Но как?» — спрашивала она себя в большой спальне, той самой, где в давние времена принц Чарльз после казни отца Чарльза I прятался от войск Кромвеля.
Но ни тени предков, ни призраки старинного дома не помогали девушке, и, носясь по полям верхом на Меркурии, которого она считала своей собственностью, она думала: не лучше ли ей вообще куда-нибудь убежать?
Но Идона не была уверена, что это достойный выход из положения, что где-то вдали ей будет легче и проще. Кроме того, не может же она бросить на произвол судьбы Эдама с женой, конюха Нэда, престарелых арендаторов и их покрытые соломой дома, не поборовшись за них!
А вдруг маркиз захочет всех выгнать и поселить там своих людей? И в доме тоже?
От этой мысли Идона ужасно разволновалась и принялась все чистить и убирать, чтобы в случае приезда маркиз не мог сказать, что за домом не следили как подобает.
В лицо дул ветерок, солнце слепило глаза, и она подумала, что хорошо бы умчаться за горизонт и больше никогда не возвращаться.
По крайней мере тогда не надо будет ни о чем беспокоиться или страшиться человека, которому по закону она теперь принадлежит.
«Не верю, это не может быть правдой!» — повторяла она снова и снова.
Но невозможно было заподозрить мистера Лоусона в обмане и уж по крайней мере насчет того, что карточный проигрыш отца является долгом чести, от которого ни один настоящий джентльмен не станет отказываться. Размышляя над своей жизнью, она не заметила, что едет в сторону леса, столь любимого, но в котором она так редко бывала.
Этот огромный лес, который перерезала дорога, называли « охотничьим ».
Именно про «охотничий» лес говорил отец с наступлением сезона охоты на лису:
«Может, в другом лесу мы ничего не найдем, но в этом одну-другую — наверняка».
Идона любила весенний лес, когда на полянках появляются первые цветы: анемоны, примулы, колокольчики.
Скоро лес оживет, прилетят птицы; рыжие белки, затаившись в гуще листвы, станут наблюдать, как она проезжает под деревьями.
Думая об «охотничьем» лесе, Идона доехала до дороги и впереди под деревьями увидела четырех лошадей.
Она растерянно смотрела, размышляя, чьи они и почему здесь. Впрочем, лесничего у них нет, никто лес давно не охраняет.
Две лошади были привязаны к упавшему дереву, а две другие спокойно щипали траву, явно не собираясь никуда убегать.
Идона перебирала в уме возможные варианты, но ни один не годился.
Для браконьеров — очень рано. Но даже если это и они (а такое случалось, ведь отец не мог позволить себе держать лесничих), то это местные, и они бы пришли пешком.
Потом Идона подумала: может, они из других частей графства и приехали расставить силки на птиц или на кроликов?
«Но кто бы они ни были и что бы они ни делали, я должна их выдворить. Сейчас не время для охоты, и, узнай об этом папа, он бы рассердился».
Идона повернула в чащу леса, спешилась, привязала Меркурия к дереву. Но она не хотела, чтобы незнакомцы увидели ее прежде, чем она выяснит, кто они такие. Вот поэтому она тщательно спрятала лошадь за кустами рододендронов.
Идона вошла в лес и по тропинке, идущей параллельно дороге между деревьями, направилась к лошадям.
Вокруг тишина, нигде никого.
Она прошла довольно много и уже подумала, что наездники уехали, пока она привязывала Меркурия.
Но тут же услышала голос и остановилась.
Мужской голос доносился от самой дороги.
Идона прислушалась и уловила еще один, тоже мужской. Он отвечал первому.
Она осторожно, стараясь не шуметь, продвигалась вперед, ибо внутренний голос подсказал ей, что эти люди не должны ее заметить.
Прячась за кустами и толстыми стволами деревьев, Идона сделала еще несколько шагов и снова услышала голоса, но как будто вдали.
Осторожно выглянув из зарослей, увидела пыльную дорогу, над которой, словно образуя тоннель, сплелись ветки деревьев.
Идона услышала грубый мужской голос:
— Вот этого хватит, передние лошади сразу свалятся.
— Зачем всех-то портить? — возразил другой. — А ведь так и выйдет, если первые две завалятся. Они едут на четверке получше наших.
Первый рассмеялся:
— Уж это точно, а дамочка там, я тебе скажу, охо-хо-хо! А цацки на ней… Их бы я пощупал.
— Пощупал! Не тяни лапы вперед всех. Поровну, ясно?
Идона затаилась и, всматриваясь сквозь листву, догадалась, что это разбойники устраивают засаду.
Они привязали веревку к деревьям по обеим сторонам от дороги с тем, чтобы, когда подъедет экипаж, поднять ее и преградить путь.
Две передние лошади споткнутся и упадут, сильно повредят колени, а может, и переломают ноги.
Как сказал один разбойник, задние, может, и устоят и останутся целы, но испугаются.
Идона уже слышала о подобном трюке, который использовали разбойники в другой части графства.
Надо отдать должное разбойникам: место для преступления они выбрали с умом — дорога здесь сильно сужалась и с обеих сторон близко подступал лес.
У жертвы было мало шансов отбиться от неожиданных налетчиков.
Очень медленно и осторожно Идона повернула назад, размышляя, кого бы позвать на помощь.
По этой дороге редко кто проезжал, разве что соседи по поместью, поэтому упоминание о женщине с украшениями удивило Идону.
Вскочив на Меркурия, который, как ей показалось, с упреком поглядел на хозяйку за то, что она привязала его за поводья и тем самым лишила возможности пощипать зеленой травы, Идона поскакала из леса.
Совершенно ясно, что те, кого ждали бандиты, должны появиться с севера.
Сначала Идона решила выехать к верхней части дороги и предупредить путешественников, но вдруг вспомнила о «Дог энд Дак».
Это была маленькая гостиница за пределами отцовских владений, стоящая в деревушке поблизости от «охотничьего» леса.
Хозяина гостиницы Джима Барли она знала с детства.
Часто они с отцом и матерью заезжали в его гостиницу после охоты.
Отец обычно заказывал кружку эля или домашнего сидра, матери Джим Барли приносил чашку чая, Идоне — стакан молока.
Иногда их угощали ячменными лепешками, только что из печи, или фруктовыми пирожными.
Идона приняла решение — ехать к Джиму Барли и рассказать про разбойников.
Вскоре она уже въезжала в выложенной галькой двор старой гостиницы, выкрашенной в черное и белое, как их дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26