Аня и Сретенский не без опаски шагнули на мостик. Очевидно, он был достаточно прочным, ибо даже не шелохнулся.
Шаги гулко отдавались в пустоте пещеры. Мостик привел к очередной двери, которую также удалось открыть.
Аня вскрикнула и отпрянула. Прямо за дверью, головой к низкому стальному порожку, лежал труп. Он давно высох, мумифицировался, пустые глазницы уставились в никуда. В центре лба темнело круглое отверстие.
- Эге, ребята, - озадаченно буркнул Сретенский. - Нет мира под оливами...
Бочком, по стеночке Аня пробралась мимо мертвого тела, а Сретенский попросту перешагнул через труп. Последние события начисто выбили из него интеллигентную чувствительность.
И снова потянулись коридоры, двери, повороты, пустые помещения. Аня нервничала, она боялась заблудиться. Сретенский успокаивал её, говоря, что запоминает дорогу.
Короткий коридорчик привел их в комнату, непохожую на другие. Аня застыла на пороге, сдерживая готовый вырваться вопль ужаса.
В этой не очень большой комнате - метров шесть на семь или около того - стояли устройства, в которых Сретенский безошибочно опознал электронно вычислительные машины, изготовленные ещё до появления персональных компьютеров IBM. В трех креслах перед пультами поникли мертвецы. Судя по их позам, смерть застигла этих людей врасплох. На полу вырисовавались засохшие кляксы - может быть, кровь.
- Андрей Иванович, - прошептала Аня. - Неужели война все - таки была?
- Нет, - ответил Сретенский. - Если и была, то частная...
Он отворил деревянную дверь в дальнем углу комнаты. Там находилось помещение ещё меньшего размера, с письменным столом, кушеткой и запертым шкафом. Подобрав валявшуюся на полу железку, Сретенский взломал этот шкаф.
- Аня! - обрадованно восклинул он.
Шкаф был забит провизией - консервными банками, плитками шоколада, бутылками с минеральной водой, запечатанными в целлофан хлебными батонами и тому подобным. Правда, на банках и бутылках не было привычных этикеток. Их заменяли простые бумажные наклейки с указанием содержимого. В белую бумагу с надписью "Шоколад" были завернуты и плитки, каждая в отдельности.
- Но сколько всему этому лет? - осторожно спросила Аня.
- Подумаешь, - беспечно сказал Сретенский. - Были случаи, когда находили спустя семьдесят лет продовольственные запасы арктических экспедиций. Попробовали - нормально...
Андрей Иванович сорвал пробку с бутылки. Вода шипела и пузырилась. Сретенский с наслаждением сделал огромный глоток, фыркнул, улыбнулся и передал бутылку девушке. Та отхлебнула сначала чуть - чуть, не смогла удержаться и допила бутылку до конца.
- Видишь, не умерли, - подзадорил её Сретенский.
Он достал банку с надписью "Свиная тушенка", вскрыл её той же острой железякой, сразу пригодившейся ему и в качестве вилки.
- Вкусно! - громко объявил он.
Голод победил сомнения Ани, и она набросилась на тушенку. Впрочем, её понятные опасения были безосновательны. Сколько бы ни пролежали здесь эти продукты, они превосходно сохранились в сухом воздухе при никогда не меняющейся температуре.
Насытившись, Аня и Сретенский почувствовали себя значительно лучше. Девушку уже не так угнетала мысль о трупах в соседней комнате. Андрей Иванович решил осмотреть ящики письменного стола, но в них не нашлось ничего, кроме хлама вроде старых авторучек и листов бумаги, изрисованных бессмысленными каракулями.
Неизвестно по какому наитию Сретенский вытащил нижний ящик из правой тумбы стола. Хотя наитие наитием, но в его поступке была и логика. В левой тумбе ящики отсутствовали, там располагались две полки, и если в этом столе хотели что - то спрятать, так только под правым нижним ящиком.
Там Сретенского действительно ждала находка. Она выглядела настолько жалко - пожелтевшая измятая тетрадка без обложки - что Андрей Иванович принял её за такой же мусор, как и все остальное в столе, завалившийся за бортик ящика в незапамятные времена. Но стоило ему бросить взгляд на первый лист, как он издал удивленный возглас, разгладил тетрадку ладонью, сел на кушетку и жестом пригласил Аню последовать его примеру.
Девушка с любопытством посмотрела на старую тетрадь - обыкновенную, школьную, в клетку. Видимо, одного или нескольких листов с началом текста недоставало, потому что с верха страницы явно шло продолжение, быстрым импульсивным почерком.
"... Которого я уже никогда не увижу. Боже, храни его, если ты есть."
За этой краткой и совершенно непонятной записью следовал заголовок, сдвинутый влево.
"14 июля 1970 года. 17 - й год Фоксхола".
- Это... Дневник? - предположила Аня.
Сретенский не откликнулся, погруженный в чтение, и девушка принялась читать вместе с ним.
"Сегодня выбрался в город - как всегда, не один, а в проклятой навязанной компании. Происходит что - то ужасное. Они хотят убедить людей, что мира, откуда мы прибыли, вовсе никогда не существовало. Теперь они утверждают, что Фоксхол - это и есть наш мир, где цивилизация была разрушена атомной войной. Но у людей есть память! Как они заставят их забыть? Их расчет прост, как в той притче про мужика, которому все говорили, что он продает не петуха, а зайца, так что в конце концов он сам поверил. Самое страшное - я встречался с людьми, которые вроде бы не должны забыть, как все было на самом деле. Но некоторые начинают сомневаться, а другим наплевать... Фоксхол становится единственной реальностью."
- Фоксхол? - Аня подняла глаза на Сретенского. - Лисья нора?
- Если они придумали такое название для здешнего мира, надо признать его удачным, - заметил Андрей Иванович. - Но давай читать дальше...
"28 июня.
Теперь они заставляют нас обсчитывать траектории. Зачем? Не собираются же они вступать в апокалиптические битвы с обитателями Темных Миров... Да это и невозможно. Мембраны ведут себя как и полагается порядочным мембранам - пропускают что бы то ни было только в одну сторону. Правда, то, что приходит из Неизвестного, ведет себя вопреки физическим законам. Однако на нас и материальные объекты Фоксхола это не распространяется... Впрочем, последняя теоретическая работа Грановского изумительна. Если его выводы подтвердятся, теория Ключа и Двери может стать всеобщей, и тогда..."
После этих слов связный текст обывался, и на бумаге были разбросаны формулы и какие - то графики, иногда сопровождаемые вопросами вроде:" Почему спонтанные зоны проникновения не имеют мембранной структуры? "или "Временной континуум стабилизируется?" Далее снова продолжалась дневниковая запись.
"Как ветха, изношена граница Дримленда и Фоксхола! Что я называю Дримлендом (кажется, здесь я впервые использую это слово)? Да просто мой дом - Страну Мечты, покинутую навсегда. Я часто вижу во сне наш московский дворик, маму, тетю Таню... Андрюха, Борька, Светлана, как я тоскую без вас.
30 августа 17 - го года Фоксхола.
Сегодня погиб Криницкий. Он выезжал к шахтам и не вернулся. Обстоятельства его гибели неизвестны. Нам сообщили только, что он грубо пренебрег техникой безопасности... Это Криницкий - то! Если уж он в чем и пренебрег техникой безопасности, так в том, что не боялся открыто говорить, когда остальные молчали.
2 сентября.
Они придумали врага. Чего - то в этом роде следовало ожидать. "Перед лицом внешней угрозы наш народ ещё теснее сплотится"... И так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Шаги гулко отдавались в пустоте пещеры. Мостик привел к очередной двери, которую также удалось открыть.
Аня вскрикнула и отпрянула. Прямо за дверью, головой к низкому стальному порожку, лежал труп. Он давно высох, мумифицировался, пустые глазницы уставились в никуда. В центре лба темнело круглое отверстие.
- Эге, ребята, - озадаченно буркнул Сретенский. - Нет мира под оливами...
Бочком, по стеночке Аня пробралась мимо мертвого тела, а Сретенский попросту перешагнул через труп. Последние события начисто выбили из него интеллигентную чувствительность.
И снова потянулись коридоры, двери, повороты, пустые помещения. Аня нервничала, она боялась заблудиться. Сретенский успокаивал её, говоря, что запоминает дорогу.
Короткий коридорчик привел их в комнату, непохожую на другие. Аня застыла на пороге, сдерживая готовый вырваться вопль ужаса.
В этой не очень большой комнате - метров шесть на семь или около того - стояли устройства, в которых Сретенский безошибочно опознал электронно вычислительные машины, изготовленные ещё до появления персональных компьютеров IBM. В трех креслах перед пультами поникли мертвецы. Судя по их позам, смерть застигла этих людей врасплох. На полу вырисовавались засохшие кляксы - может быть, кровь.
- Андрей Иванович, - прошептала Аня. - Неужели война все - таки была?
- Нет, - ответил Сретенский. - Если и была, то частная...
Он отворил деревянную дверь в дальнем углу комнаты. Там находилось помещение ещё меньшего размера, с письменным столом, кушеткой и запертым шкафом. Подобрав валявшуюся на полу железку, Сретенский взломал этот шкаф.
- Аня! - обрадованно восклинул он.
Шкаф был забит провизией - консервными банками, плитками шоколада, бутылками с минеральной водой, запечатанными в целлофан хлебными батонами и тому подобным. Правда, на банках и бутылках не было привычных этикеток. Их заменяли простые бумажные наклейки с указанием содержимого. В белую бумагу с надписью "Шоколад" были завернуты и плитки, каждая в отдельности.
- Но сколько всему этому лет? - осторожно спросила Аня.
- Подумаешь, - беспечно сказал Сретенский. - Были случаи, когда находили спустя семьдесят лет продовольственные запасы арктических экспедиций. Попробовали - нормально...
Андрей Иванович сорвал пробку с бутылки. Вода шипела и пузырилась. Сретенский с наслаждением сделал огромный глоток, фыркнул, улыбнулся и передал бутылку девушке. Та отхлебнула сначала чуть - чуть, не смогла удержаться и допила бутылку до конца.
- Видишь, не умерли, - подзадорил её Сретенский.
Он достал банку с надписью "Свиная тушенка", вскрыл её той же острой железякой, сразу пригодившейся ему и в качестве вилки.
- Вкусно! - громко объявил он.
Голод победил сомнения Ани, и она набросилась на тушенку. Впрочем, её понятные опасения были безосновательны. Сколько бы ни пролежали здесь эти продукты, они превосходно сохранились в сухом воздухе при никогда не меняющейся температуре.
Насытившись, Аня и Сретенский почувствовали себя значительно лучше. Девушку уже не так угнетала мысль о трупах в соседней комнате. Андрей Иванович решил осмотреть ящики письменного стола, но в них не нашлось ничего, кроме хлама вроде старых авторучек и листов бумаги, изрисованных бессмысленными каракулями.
Неизвестно по какому наитию Сретенский вытащил нижний ящик из правой тумбы стола. Хотя наитие наитием, но в его поступке была и логика. В левой тумбе ящики отсутствовали, там располагались две полки, и если в этом столе хотели что - то спрятать, так только под правым нижним ящиком.
Там Сретенского действительно ждала находка. Она выглядела настолько жалко - пожелтевшая измятая тетрадка без обложки - что Андрей Иванович принял её за такой же мусор, как и все остальное в столе, завалившийся за бортик ящика в незапамятные времена. Но стоило ему бросить взгляд на первый лист, как он издал удивленный возглас, разгладил тетрадку ладонью, сел на кушетку и жестом пригласил Аню последовать его примеру.
Девушка с любопытством посмотрела на старую тетрадь - обыкновенную, школьную, в клетку. Видимо, одного или нескольких листов с началом текста недоставало, потому что с верха страницы явно шло продолжение, быстрым импульсивным почерком.
"... Которого я уже никогда не увижу. Боже, храни его, если ты есть."
За этой краткой и совершенно непонятной записью следовал заголовок, сдвинутый влево.
"14 июля 1970 года. 17 - й год Фоксхола".
- Это... Дневник? - предположила Аня.
Сретенский не откликнулся, погруженный в чтение, и девушка принялась читать вместе с ним.
"Сегодня выбрался в город - как всегда, не один, а в проклятой навязанной компании. Происходит что - то ужасное. Они хотят убедить людей, что мира, откуда мы прибыли, вовсе никогда не существовало. Теперь они утверждают, что Фоксхол - это и есть наш мир, где цивилизация была разрушена атомной войной. Но у людей есть память! Как они заставят их забыть? Их расчет прост, как в той притче про мужика, которому все говорили, что он продает не петуха, а зайца, так что в конце концов он сам поверил. Самое страшное - я встречался с людьми, которые вроде бы не должны забыть, как все было на самом деле. Но некоторые начинают сомневаться, а другим наплевать... Фоксхол становится единственной реальностью."
- Фоксхол? - Аня подняла глаза на Сретенского. - Лисья нора?
- Если они придумали такое название для здешнего мира, надо признать его удачным, - заметил Андрей Иванович. - Но давай читать дальше...
"28 июня.
Теперь они заставляют нас обсчитывать траектории. Зачем? Не собираются же они вступать в апокалиптические битвы с обитателями Темных Миров... Да это и невозможно. Мембраны ведут себя как и полагается порядочным мембранам - пропускают что бы то ни было только в одну сторону. Правда, то, что приходит из Неизвестного, ведет себя вопреки физическим законам. Однако на нас и материальные объекты Фоксхола это не распространяется... Впрочем, последняя теоретическая работа Грановского изумительна. Если его выводы подтвердятся, теория Ключа и Двери может стать всеобщей, и тогда..."
После этих слов связный текст обывался, и на бумаге были разбросаны формулы и какие - то графики, иногда сопровождаемые вопросами вроде:" Почему спонтанные зоны проникновения не имеют мембранной структуры? "или "Временной континуум стабилизируется?" Далее снова продолжалась дневниковая запись.
"Как ветха, изношена граница Дримленда и Фоксхола! Что я называю Дримлендом (кажется, здесь я впервые использую это слово)? Да просто мой дом - Страну Мечты, покинутую навсегда. Я часто вижу во сне наш московский дворик, маму, тетю Таню... Андрюха, Борька, Светлана, как я тоскую без вас.
30 августа 17 - го года Фоксхола.
Сегодня погиб Криницкий. Он выезжал к шахтам и не вернулся. Обстоятельства его гибели неизвестны. Нам сообщили только, что он грубо пренебрег техникой безопасности... Это Криницкий - то! Если уж он в чем и пренебрег техникой безопасности, так в том, что не боялся открыто говорить, когда остальные молчали.
2 сентября.
Они придумали врага. Чего - то в этом роде следовало ожидать. "Перед лицом внешней угрозы наш народ ещё теснее сплотится"... И так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94