А тот город в Копетдаге не совсем похож на идеал. Линии стёрты жизнью, как всегда. Даже скандинавские мифы не сохранили их в чистоте, ведь у Валгаллы пятьсот сорок дверей, из каждой на битву с врагами выйдут восемьсот воинов. Но значение чисел ускользает от меня.
— Друг мой, примерно столько же воинов было в древней Персии у царя Дария, даже больше. Об этом сообщает Геродот. А Дарий воевал со скифами, но не смог их покорить. Не смог — с семисоттысячным войском, превосходящим всю мощь Асгарда! Зато позднее скифы овладели именно землёй древней Персии и построили Асгард.
— Это интересно: даже численность войска осталась у исландцев той же, что в древней Персии, эта почти сказочная цифра понравилась скифам. И дошла до Исландии.
Было два часа ночи, когда я проводил профессора до стоянки такси. Зачастил мелкий дождь. Он молодцевато вспрыгнул на сиденье машины. Я возвращался домой. Пахло сырой землёй. Плечи мои стали мокрыми. Дома я сжал голову ладонями и вспоминал все, что я мог бы рассказать Шумскому в ответ на вопрос о магии, — но так и не сказал ни слова. Проявил осторожность? Нет, не так. Пусть это останется пока со мной. Я ещё не во всем разобрался. Такой был настрой.
Ключ к нерассказанному — кельтский крест. Просто так я не повесил бы его у самого окна. Повинуясь неожиданному импульсу, я снял телефонную трубку. Набрал номер. Он был уже дома. Во мне что-то изменилось.
— Я позвонил вам не только для того, чтобы узнать, как вы добрались.
— Спасибо. Спать не хочется. Расскажите что-нибудь такое, о чем я даже догадаться не смогу.
— Одну минуту. Мне не хотелось… об этом, но так и быть, пусть это вам будет сниться в ваших магических снах. Я раскрыл большую тетрадь с моими записями и вырезками из газет. Дождь освежил меня. Так я объяснил возникший импульс. Я прочитал ему для начала кое-что из дорожной хроники. Вот это:
«Наша патрульная машина возвращалась после рабочего дня. Вдруг откуда ни возьмись выскочил „опель“ и через сплошную осевую пошёл на обгон. Его скорость ошеломила нас. Подрезая путь другим машинам, он едва не столкнул в кювет встречный „Москвич“.
— Да что тут происходит! — вырвалось у моего напарника, и он тут же прибавил газ, включил маячок и сирену. — Это или опасный преступник, или пьяный.
Мы оба понимали это.
Мотор нашей патрульной «канарейки» надсадно завыл, но «опель» как хищная птица нёсся, казалось, не касаясь колёсами шоссе. Он с каждым мгновением уходил все дальше. Разрыв между машинами так увеличился, что и номер рассмотреть не удалось. Я связался по рации с ближайшим постом. Треск, шипение, отдельные слова. В общем, сплошной шум. Нас не поняли. Настойчивый мой напарник продолжал преследование, хотя машина уже скрылась из виду. Наш расчёт строился на новом сеансе связи — с любым из окрестных постов. Вот наконец это удалось. Волнуясь, сообщаю о своих впечатлениях, довольно незаурядных способностях нарушителя, высказываю догадку, что это очень опасный рецидивист. Чуть ли не приписываю ему способность заглушать радиопередачу в нашем канале с помощью контрабандной аппаратуры. Напарник разворачивает машину, останавливает меня: «Хватит, мы сделали своё дело! Я выключаю рацию».
— Интересно, — слышу я в трубке голос Шумского. — Что же дальше?
— Почему вы не спросите, когда это произошло?
— В год открытия Асгарда, разумеется.
— Не совсем так. В год смерти.
— …несостоявшейся, к счастью.
— Нет, состоявшейся. В том году, то есть в семьдесят третьем, погиб один человек. И случилось это в тот же день и в тот же почти час, когда я увидел небесный город. И у него, представьте, рулевое колесо машины было в виде кельтского креста. Он сам сделал его, точнее, оно было изготовлено по его чертежам. Вы, профессор, со свойственной вам проницательностью можете тут же предположить, что он верил древним предсказаниям, гороскопу друидов, которые были хранителями кельтской мудрости и вообще магии. И будете правы. Помимо этого, он верил также в Атлантиду, в то, что она погибла в срок, названный египетскими жрецами и с их слов Платоном, а также в то, что двенадцать тысяч лет, прошедшие с тех пор, это магический срок, когда события могут повторяться. Какие события — могу пояснить. Они связаны с поверьями древних этрусков. Действительно они утверждали, что все возвращается как бы к истоку, и мера этого цикла — именно двенадцать тысяч лет. Ну вот, человек этот знал, что столица атлантов планом своим сходна с магической фигурой кельтов. Жрецы египетского города Саиса рассказали когда-то, что главный город Атлантиды был уничтожен небесным огнём. Это, конечно, астероид или очень крупный метеорит. Тут и разгадка. Двенадцать тысяч лет назад небесный огонь поразил город. А в семьдесят третьем пуля попала почти в самый центр рулевого колёса, выполненного в виде той же магической фигуры. Но вот тот человек, зная в общем-то законы повторения событий, не мог, разумеется, допустить и мысли, что этот повтор будет буквальным, по всей форме, и произойдёт это с его машиной и с ним самим. Ведь он во время перестрелки прижался лицом именно к рулевому колесу, словно ища защиты. И был убит.
— Это трагедия. Я верю. И причина мне ясна. Пуля была лишь уменьшенной копией метеорита, угодившего тогда в творение рук атлантов. События повторились. Но почему он?
— Он единственный, кто верил. И доказал эту веру. Колесо и крест. Но если бы даже ему кто-нибудь предсказал бы такой конец, он, вероятнее всего, улыбнулся бы в ответ. Так ведь не бывает. Но в тот раз это было. Было!
— И вы, разумеется, не зря прочитали мне отчёт о дорожном происшествии…
— Не зря. Машина преступников ушла от первой погони, но не ушла от второй. На шоссе завязалась перестрелка. Этот человек попал, образно говоря, между двух огней. Пуля рецидивистов оказалась смертельной. Произошло это ближе к вечеру, в тот осенний день, когда далеко-далеко море не пускало меня к берегу. Но потом все же само вынесло на гальку, перебросив через камень. Что это? Подумайте. Жду вашего анализа случившегося. Не спешите. Это магия, о которой вы спрашивали. Если, конечно, вы не считаете сам Асгард имеющим отношение к той же магии. А может быть, на ваш взгляд, и он тоже имеет к ней отношение?
— Теперь моя очередь, друг мой, сообщить нечто подобное. Молодой Шаляпин жил на чердаке в каморке. Ни он сам, ни его знакомые не смогли бы даже предположить, что он будет великим певцом. Это и присниться не могло. Тогда будущий король оперной сцены ещё не спел ни одной арии даже во сне. Более того, он вообще не пробовал ещё петь. На хлеб он зарабатывал рассказами и сказками в трактирах. Да читал по памяти сказки. Все. Однажды шёл мимо магазина, в витрине которого красовалось позолоченное кресло. И вот, неожиданно для себя, на немногие свои рубли Шаляпин покупает это кресло, пристраивает его на своём чердаке. И по ночам — по ночам! — пробуждаясь ото сна, садится в кресло, и ему кажется, что он в театре, ему рукоплещут и звучит музыка. Магия. Конкретно: симпатическая магия, подобное вызывает своё подобие к жизни. А вот трагедия, о деталях которой мало кто знает. Молодой писатель Вампилов на лодочной прогулке у истока Ангары, берущей начало, как известно, в Байкале. В лодке с ним приятель. Приятель снимает сибирского писателя кинокамерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70