Когда те двое явились убить тебя, в планы входил и этот Гутюша.., я прибежал, конечно же, не случайно…
— Тапки!!! — вырвалось у меня с энергией океанского прилива. — Эти твои чёртовы тапки!!!
— Какие тапки?..
— На тебе тогда были домашние тапки! Каким чудом ты их не уронил, не потерял в свалке?!
Он выглядел так, будто забыл набрать воздуху.
— Это вовсе не тапки, это гимнастические туфли на особой подошве, для борьбы вроде каратэ.
Благодать низошла на меня. Эти тапки дьявольски мучили меня и отравляли жизнь. Я извелась из-за них, подозревая жуткую тайну, и вот все выяснилось — какое блаженство!..
— Ты меня сбила, теперь не помню, что-то ещё хотел сказать, но самое важное изложил. Жду приговора. А ты вообще-то знаешь, какая ты красивая?..
Да уж, субъект, ожидающий приговора, высказываясь подобным образом, может не сомневаться насчёт решения в его пользу. Что же касается моей красоты, всякие иллюзии на этот счёт перестала питать давно, но, в конце концов, тут — вопрос вкуса. Янушу легко удалось убедить меня, что я и в самом деле ему нравлюсь, даже слишком…
— А теперь давай серьёзно поговорим, — начала я примерно через полчаса. — Кто завёл подслушивание? Я уверена, ты осведомлён!
— Да. Этот, скажем так.., твой предыдущий партнёр по жизни.
Я, собственно, не удивляюсь мужчинам, когда они деловые разговоры с женщинами считают тяжким Божьим наказанием.
— Нет, ты только представь себе, если бы я вышла за него… — ужаснулась я. — Не вышла только потому, что супруги — помнишь, был такой закон? — не имели права на две разные квартиры. Я согласна жить вместе с мужчиной, но при условии, что это будет замок комнат на сто, он в первой, а я в девяносто девятой, понадобится, можем и поближе сойтись. И ещё прислуга нужна для уборки. При таких запросах супружество, понятно, не состоялось.
— И прекрасно. Тебя использовали две группы, говоря в общем и целом. Задача была вроде бы и одна — борьба с коррупцией и прочим свинством, только понималась она по-разному. Они стояли за партийную чистку, мы — за смену строя. Пояснять дальше?..
— Да нет, зачем же, в общем-то я понимаю, меня интересуют технические детали. Подожди, дай я подумаю, чего не понимаю…
— Нет, сперва я должен расспросить, что случилось. О чем насчёт меня сама догадалась, а что узнала и от кого? Я имею в виду сегодняшние события, обо всем позавчерашнем я и так в курсе…
* * *
Мариола Кубас не откликалась уже пятый день. Януш всеми святыми заклинал хоть ненадолго прервать нашу деятельность. Гутюша тоже предостерегал — его приятели велели переждать. Трехстороннее удерживание вывело меня из себя, и я решила скоротать хоть несколько часов за успокоительным занятием.
Марок накопилось у меня вагон и маленькая тележка: валялись повсюду, сыпались с полки и скапливались во всех углах. Поэтому собралась привести все в порядок, а сие прежде всего требовало отклеивания и высушивания. Я закрылась в ванной и принялась за работу.
С того времени как я отдалась своей страсти, для просушивания филателистических ценностей употребляла «Трибуну Люду». Не раз вызвала ошеломление в киосках, где покупала её оптом, но лучшей периодики для моих целей просто не существовало. Газета большого формата, скверная, хорошо впитывающая влагу и легко доступная. Я разложила по всей квартире мокрые газетные полотнища, испещрённые марками, и взяла с полки сложенные экземпляры, приготовленные для окончательной просушки под прессом.
Наверно, укладывала уже четвёртый слой, когда машинально взглянула на фон, и старательно и ровненько разложила влажные прямоугольнички. Замерла с пинцетом в руках… Сначала посмотрела как обычно, рассеянно, уложила очередную марку, посмотрела снова.
Сперва даже не поняла, что вижу. Потом не поверила своим глазам. Потом взяла другой экземпляр того же издания, ещё не выложенный марками, надела очки, взяла лупу и включила дополнительный свет.
Матерь Божия!!!..
На первой странице газеты двенадцатилетней давности задом к читателям стоял первый секретарь, а перед ним лицом к зрителю государственные мужи угодливо хлопали в ладоши с приятным выражением лица. У второго слева нос клёцкой…
Я сбросила все с полочки под лампой, ожидающие своей очереди марки прикрыла другой «Трибуной Люду», придавила телефонными книгами и расписанием железнодорожного движения, потом дрожащей рукой набрала номер Зосиного телефона. Её не было. Позвонила Павлу. Застала.
— Зося, — обратилась я к нему. — Тьфу, не Зося, Павел, где твоя мать?! Сейчас же поезжай к ней, я приеду туда, Иисус-Мария!
— Мать дома, верно, вышла с собакой. Что случилось?
— Ничего. Все. Скорей приезжай, я сейчас буду. Давай быстрей!
— Но у меня…
— Даже если ты сломал обе ноги, пусть тебя привезут «скорой помощью»! Все! Через пятнадцать минут!
Бросив трубку, я схватила два экземпляра «Трибуны», с третьего этажа вернулась, чтобы снять тапочки и надеть туфли. Захватила сумочку, о которой, естественно, забыла. Лишь на улице проверила, во что одета, повезло — не в халате. Через двенадцать минут уже ломилась к Зосе.
— Что такое? — забеспокоилась она, открыв дверь. — Только что влетел Павел, говорит, с тобой плохо…
Я ворвалась в комнату и торопливо разложила на столе привезённую прессу.
— Вот. Смотри! Оба смотрите! Я, часом, и спятить могла! Говорите, что тут видите!
— О Господи, это он! — крикнул Павел.
— Покажи… Иисусе! — запричитала Зося. Ничего не нужно было объяснять. Хорошо, привезла две газеты, одну разорвали бы на клочки.
— Это невозможно, — нервничала Зося. — Слушай, вдруг нам только так кажется — просто случайное сходство…
— Учти, у меня приличная зрительная память. Когда ты описала этого типа впервые, мне постоянно лезло в голову: не могла я его где-то не видеть! Клёцка, очень порядочная. Тысячи раз видела эту харю, только вспомнить не удалось, а здесь он весь как на ладони!
— Второй слева товарищ Анастазий Суш-ко, — прочёл Павел.
— Что?!..
— Ну, этот самый. Второй слева, раз, два, это он. Товарищ Сушко.
Я почувствовала удар в голову, только не снаружи, а изнутри. Зося и Павел читали подпись под снимком: торжество по поводу каких-то наград. А я не удосужилась и подпись прочитать, вообще её не заметила. Боже милостивый, вот почему ищут мальчика по фамилии Сушко!..
— Зося, ты журналистка, — напирала я. — В редакциях все известно, только вы скрываете. Делай что хочешь, но разузнай, женат ли этот Суш-ко, есть ли у него дети и так далее! Все про товарища Сушко! И чем он сейчас занимается?!..
— А откуда мне знать, — нервничала Зося. — Ладно, я попробую, но не гарантирую… Зачем тебе, какое тебе до него дело?!
Не было сил в двух словах объяснить, какое мне до него дело, мешал гул в голове. Я уже интуитивно понимала ситуацию, предчувствовала разгадку, однако с уверенностью могу сказать — разум здесь был ни при чем.
— Когда-то в тебя был влюблён один тип, — влепила я не слишком тактично. — Однажды я его видела, ты сказала, он какой-то партийный деляга…
— Ну знаешь! — возмутилась Зося, искоса взглянув на Павла. Павел захохотал.
— Ладно уж, я оглох, ничего не слышал, только не делайте из меня идиота. Кроме того, всякий имеет право влюбиться в мою мать — законов на сей счёт нету. Я догадываюсь, о ком речь, такая маленькая гнида. Он, пожалуй, из тех, кто обо всем осведомлён, да на всякий случай не говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Тапки!!! — вырвалось у меня с энергией океанского прилива. — Эти твои чёртовы тапки!!!
— Какие тапки?..
— На тебе тогда были домашние тапки! Каким чудом ты их не уронил, не потерял в свалке?!
Он выглядел так, будто забыл набрать воздуху.
— Это вовсе не тапки, это гимнастические туфли на особой подошве, для борьбы вроде каратэ.
Благодать низошла на меня. Эти тапки дьявольски мучили меня и отравляли жизнь. Я извелась из-за них, подозревая жуткую тайну, и вот все выяснилось — какое блаженство!..
— Ты меня сбила, теперь не помню, что-то ещё хотел сказать, но самое важное изложил. Жду приговора. А ты вообще-то знаешь, какая ты красивая?..
Да уж, субъект, ожидающий приговора, высказываясь подобным образом, может не сомневаться насчёт решения в его пользу. Что же касается моей красоты, всякие иллюзии на этот счёт перестала питать давно, но, в конце концов, тут — вопрос вкуса. Янушу легко удалось убедить меня, что я и в самом деле ему нравлюсь, даже слишком…
— А теперь давай серьёзно поговорим, — начала я примерно через полчаса. — Кто завёл подслушивание? Я уверена, ты осведомлён!
— Да. Этот, скажем так.., твой предыдущий партнёр по жизни.
Я, собственно, не удивляюсь мужчинам, когда они деловые разговоры с женщинами считают тяжким Божьим наказанием.
— Нет, ты только представь себе, если бы я вышла за него… — ужаснулась я. — Не вышла только потому, что супруги — помнишь, был такой закон? — не имели права на две разные квартиры. Я согласна жить вместе с мужчиной, но при условии, что это будет замок комнат на сто, он в первой, а я в девяносто девятой, понадобится, можем и поближе сойтись. И ещё прислуга нужна для уборки. При таких запросах супружество, понятно, не состоялось.
— И прекрасно. Тебя использовали две группы, говоря в общем и целом. Задача была вроде бы и одна — борьба с коррупцией и прочим свинством, только понималась она по-разному. Они стояли за партийную чистку, мы — за смену строя. Пояснять дальше?..
— Да нет, зачем же, в общем-то я понимаю, меня интересуют технические детали. Подожди, дай я подумаю, чего не понимаю…
— Нет, сперва я должен расспросить, что случилось. О чем насчёт меня сама догадалась, а что узнала и от кого? Я имею в виду сегодняшние события, обо всем позавчерашнем я и так в курсе…
* * *
Мариола Кубас не откликалась уже пятый день. Януш всеми святыми заклинал хоть ненадолго прервать нашу деятельность. Гутюша тоже предостерегал — его приятели велели переждать. Трехстороннее удерживание вывело меня из себя, и я решила скоротать хоть несколько часов за успокоительным занятием.
Марок накопилось у меня вагон и маленькая тележка: валялись повсюду, сыпались с полки и скапливались во всех углах. Поэтому собралась привести все в порядок, а сие прежде всего требовало отклеивания и высушивания. Я закрылась в ванной и принялась за работу.
С того времени как я отдалась своей страсти, для просушивания филателистических ценностей употребляла «Трибуну Люду». Не раз вызвала ошеломление в киосках, где покупала её оптом, но лучшей периодики для моих целей просто не существовало. Газета большого формата, скверная, хорошо впитывающая влагу и легко доступная. Я разложила по всей квартире мокрые газетные полотнища, испещрённые марками, и взяла с полки сложенные экземпляры, приготовленные для окончательной просушки под прессом.
Наверно, укладывала уже четвёртый слой, когда машинально взглянула на фон, и старательно и ровненько разложила влажные прямоугольнички. Замерла с пинцетом в руках… Сначала посмотрела как обычно, рассеянно, уложила очередную марку, посмотрела снова.
Сперва даже не поняла, что вижу. Потом не поверила своим глазам. Потом взяла другой экземпляр того же издания, ещё не выложенный марками, надела очки, взяла лупу и включила дополнительный свет.
Матерь Божия!!!..
На первой странице газеты двенадцатилетней давности задом к читателям стоял первый секретарь, а перед ним лицом к зрителю государственные мужи угодливо хлопали в ладоши с приятным выражением лица. У второго слева нос клёцкой…
Я сбросила все с полочки под лампой, ожидающие своей очереди марки прикрыла другой «Трибуной Люду», придавила телефонными книгами и расписанием железнодорожного движения, потом дрожащей рукой набрала номер Зосиного телефона. Её не было. Позвонила Павлу. Застала.
— Зося, — обратилась я к нему. — Тьфу, не Зося, Павел, где твоя мать?! Сейчас же поезжай к ней, я приеду туда, Иисус-Мария!
— Мать дома, верно, вышла с собакой. Что случилось?
— Ничего. Все. Скорей приезжай, я сейчас буду. Давай быстрей!
— Но у меня…
— Даже если ты сломал обе ноги, пусть тебя привезут «скорой помощью»! Все! Через пятнадцать минут!
Бросив трубку, я схватила два экземпляра «Трибуны», с третьего этажа вернулась, чтобы снять тапочки и надеть туфли. Захватила сумочку, о которой, естественно, забыла. Лишь на улице проверила, во что одета, повезло — не в халате. Через двенадцать минут уже ломилась к Зосе.
— Что такое? — забеспокоилась она, открыв дверь. — Только что влетел Павел, говорит, с тобой плохо…
Я ворвалась в комнату и торопливо разложила на столе привезённую прессу.
— Вот. Смотри! Оба смотрите! Я, часом, и спятить могла! Говорите, что тут видите!
— О Господи, это он! — крикнул Павел.
— Покажи… Иисусе! — запричитала Зося. Ничего не нужно было объяснять. Хорошо, привезла две газеты, одну разорвали бы на клочки.
— Это невозможно, — нервничала Зося. — Слушай, вдруг нам только так кажется — просто случайное сходство…
— Учти, у меня приличная зрительная память. Когда ты описала этого типа впервые, мне постоянно лезло в голову: не могла я его где-то не видеть! Клёцка, очень порядочная. Тысячи раз видела эту харю, только вспомнить не удалось, а здесь он весь как на ладони!
— Второй слева товарищ Анастазий Суш-ко, — прочёл Павел.
— Что?!..
— Ну, этот самый. Второй слева, раз, два, это он. Товарищ Сушко.
Я почувствовала удар в голову, только не снаружи, а изнутри. Зося и Павел читали подпись под снимком: торжество по поводу каких-то наград. А я не удосужилась и подпись прочитать, вообще её не заметила. Боже милостивый, вот почему ищут мальчика по фамилии Сушко!..
— Зося, ты журналистка, — напирала я. — В редакциях все известно, только вы скрываете. Делай что хочешь, но разузнай, женат ли этот Суш-ко, есть ли у него дети и так далее! Все про товарища Сушко! И чем он сейчас занимается?!..
— А откуда мне знать, — нервничала Зося. — Ладно, я попробую, но не гарантирую… Зачем тебе, какое тебе до него дело?!
Не было сил в двух словах объяснить, какое мне до него дело, мешал гул в голове. Я уже интуитивно понимала ситуацию, предчувствовала разгадку, однако с уверенностью могу сказать — разум здесь был ни при чем.
— Когда-то в тебя был влюблён один тип, — влепила я не слишком тактично. — Однажды я его видела, ты сказала, он какой-то партийный деляга…
— Ну знаешь! — возмутилась Зося, искоса взглянув на Павла. Павел захохотал.
— Ладно уж, я оглох, ничего не слышал, только не делайте из меня идиота. Кроме того, всякий имеет право влюбиться в мою мать — законов на сей счёт нету. Я догадываюсь, о ком речь, такая маленькая гнида. Он, пожалуй, из тех, кто обо всем осведомлён, да на всякий случай не говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64