- Это было ужасно. Вы себя почувствовали плохо. Ничего
удивительного, столько волнений! К тому же там было так накурено. Не могли
же мы бросить вас на произвол судьбы!
Улыбка на его голубоглазом невинном личике младенца была такой
искренней, что я поверила бы ему, если бы не подслушала их разговор.
Раскрыв как можно шире глаза, я постаралась изобразить понимание и
признательность.
- Надо было в темпе смываться, - продолжал патлатый. - Мы вас не
знали, у нас не было вашего адреса, вот мы и забрали вас с собой.
Присутствующие улыбками и кивками подтверждали правдивость каждого
его слова. Я бы могла поклясться, что ни одного из них не было в игорном
доме, не говоря уже о том, что если кто и чувствовал себя там плохо, то
никак не я.
- Весьма вам признательна, - сдержанно поблагодарила я, - боюсь
только, не слишком ли далеко вы меня завезли?
Джентльмены разразились разнокалиберным хохотом в знак доказательства
того, что они оценили мой тонкий юмор. Так мы ломали комедию друг перед
другом еще какое-то время, а потом я с доверчивым любопытством повторила
свой вопрос:
- Так куда же мы летим?
- А не взволнует ли это вас? - забеспокоился патлатый. - Ваше
здоровье... Не скажется ли на нем это известие?
- В конце концов, земной шар так мал, - успокоительно заметил
толстяк.
- Пустяки, - добродушно заметила я. - Я обожаю путешествия. Итак?
- А в один небольшой городок на побережье Бразилии, - выдавил из себя
наконец патлатый с таким пренебрежительным жестом, как будто прилететь в
Бразилию все равно, что проехаться от Груйца до Тарчина. Небрежным жестом
он как бы перечеркнул все эти тысячи километров.
Я не сразу отреагировала - надо было показать, что просто потрясена
этим известием. А я действительно была потрясена тем, что так правильно
угадала. Потом позволила себе встревожиться.
- Но ведь у меня нет визы! - И добавила: - К тому же я не взяла с
собой никаких вещей, а там, должно быть, жарко. В чем я буду ходить? И
вообще, мне надо вернуться. Я надеюсь, что вы, господа... - И я захлопала
глазами. Хотелось надеяться, что это вышло у меня достаточно глупо и
беспомощно. Боюсь, что я достигла вершины в своем умении изображать
дурочку и долго на этой вершине но продержусь. О такой мелочи, что мой
паспорт был действителен только на европейские страны, я и не заикнулась.
Господа, внимательно следившие за каждым моим словом, принялись в
четыре голоса уверять меня, что, разумеется, они будут обо мне заботиться
и впредь, что я получу все, чего бы ни пожелала, и что вернуться я смогу в
любую минуту.
Это меня успокоило, и я позволила уговорить себя позавтракать с ними.
Обслуживал нас официант в белом, все было на наивысшем уровне.
Пробный шар был пущен во время завтрака.
- Наверняка вас потрясла смерть того человека, - соболезнующе
произнес толстяк. - Ничего удивительного, что вам стало плохо, ведь он
испустил дух буквально у вас на руках.
При этом он тяжело вздохнул и поднял глаза кверху, как бы вознося
молитву о душе усопшего. Я решила, что мне следует вести себя
соответственно, отложила вилку в сторону и тоже испустила тяжелый вздох.
- О да, это было ужасно! Я до сих пор не могу прийти в себя, -
произнесла я, содрогаясь от одного воспоминания и на всякий случай теряя
аппетит, тем более что уже наелась.
- Для нас это особенно тяжко, - вздохнул патлатый. - Ведь он был
нашим знакомым, особенно вот его. - И он ткнул в маленького бандита.
Тот, быстро проглотив кусок, поспешно закивал головой и попытался
придать своему лицу горестное выражение.
- Это был мой друг, - подтвердил он. По-французски он говорил намного
хуже остальных. - Мой очень хороший друг. Как бы я хотел быть рядом с ним
вместо вас в последние минуты его жизни!
Салон наполнили тяжкие вздохи. Все по очереди возводили очи горе.
Немного справившись со своей скорбью, друг покойного продолжал:
- Его последний вздох... Его последние слова... Как бы я хотел
слышать их! Он говорил с вами, мадемуазель. Заклинаю вас, повторите
последние слова моего друга!
"Прекрасно! - мысленно одобрила я. - Еще немного поднапрячься, и эта
скорбь будет так естественна..."
- Увы, не могу, - произнесла я, издав уже совершенно раздирающий душу
вздох. - Я их не поняла.
- Как это? - на выдержал бандит с глазами навыкате, но патлатый
укротил его одним взглядом и сочувственно поинтересовался:
- Он что, бредил?
- Похоже на то, - с грустью подтвердила я. - Какие-то отдельные,
бессвязные слова, к тому же едва слышным голосом...
- Прошу вас, повторите эти слова! - взмолился друг покойного. - Пусть
они бессмысленны, но ведь это последние слова моего незабвенного друга! Я
навечно сохраню их в памяти.
Тут я поняла, что избранная мною роль сладкой идиотки имеет свои
недостатки. Сладкая идиотка просто обязана иметь доброе сердце, и в данном
случае просто не может не мобилизовать все свои жалкие умственные
способности на то, чтобы припомнить эти чертовы последние слова. Как выйти
из положения?
- Не помню, - пролепетала я чуть ли не со слезами на глазах. - Но я
понимаю вашу боль и постараюсь припомнить. Там был такой шум, такая суета,
я хотела ему помочь, а он уже чуть дышал...
Четыре бандита тоже чуть дышали, слушая меня. Видимо, слова покойника
были для них вопросом жизни и смерти. Притворяясь, что я напряженно
вспоминаю, и время от времени издавая тяжелые вздохи, я в то же время
лихорадочно обдумывала линию своего поведения. Убедить их, что я ничего не
слышала или ничего не помню? Вряд ли разумно, тогда у них не будет причин
сохранить мне жизнь. А в моих углах отчетливо звучали малоприятные слова
"ликвидировать бесследно". Я понятия не имела, кто они такие, но, как
видно, мне стало известно что-то такое, что для них было чрезвычайно
важно. И в то же время для них опасно было это мое знание, так что им
ничего не стоит лишить меня жизни. Нет, пожалуй, лучше помнить. Могу же я
помнить только часть, а остальное постепенно вспоминать?
- Мне кажется... - неуверенно начала я. - Если не ошибаюсь, он мне
сказал "слушай". Да, именно "слушай".
- "Слушай", - как зачарованный, повторял за мной толстяк.
- Что "слушай"? - опять не выдержал лупоглазый, и, похоже, патлатый
пнул его под столом.
- А я ему сказала: "Тихо, не надо ничего говорить". Я видела, что ему
трудно говорить, я хотела, как лучше...
Вздох, который я издала, был вершиной притворства. Тут уже и патлатый
не выдержал и нервно воскликнул:
- А дальше что же?
Я снизила темп и решила задохнуться от волнения.
- Он так неудобно упал, - медленно, с чувством продолжала я. -
Головой под стол, прямо на ножку стола...
Толстяка чуть удар не хватил, второй бандит заскрежетал зубами.
Маленькому удалось справиться с собой и продолжить разговор:
- И что? Что он говорил? Каковы были последние слова моего друга под
столом?
- Так он же не сознавал, что лежит под столом, - обиженно заявила я и
подумала, что на их месте я бы меня убила. Как важна для них моя
информация, если они проявляют такое ангельское терпение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
удивительного, столько волнений! К тому же там было так накурено. Не могли
же мы бросить вас на произвол судьбы!
Улыбка на его голубоглазом невинном личике младенца была такой
искренней, что я поверила бы ему, если бы не подслушала их разговор.
Раскрыв как можно шире глаза, я постаралась изобразить понимание и
признательность.
- Надо было в темпе смываться, - продолжал патлатый. - Мы вас не
знали, у нас не было вашего адреса, вот мы и забрали вас с собой.
Присутствующие улыбками и кивками подтверждали правдивость каждого
его слова. Я бы могла поклясться, что ни одного из них не было в игорном
доме, не говоря уже о том, что если кто и чувствовал себя там плохо, то
никак не я.
- Весьма вам признательна, - сдержанно поблагодарила я, - боюсь
только, не слишком ли далеко вы меня завезли?
Джентльмены разразились разнокалиберным хохотом в знак доказательства
того, что они оценили мой тонкий юмор. Так мы ломали комедию друг перед
другом еще какое-то время, а потом я с доверчивым любопытством повторила
свой вопрос:
- Так куда же мы летим?
- А не взволнует ли это вас? - забеспокоился патлатый. - Ваше
здоровье... Не скажется ли на нем это известие?
- В конце концов, земной шар так мал, - успокоительно заметил
толстяк.
- Пустяки, - добродушно заметила я. - Я обожаю путешествия. Итак?
- А в один небольшой городок на побережье Бразилии, - выдавил из себя
наконец патлатый с таким пренебрежительным жестом, как будто прилететь в
Бразилию все равно, что проехаться от Груйца до Тарчина. Небрежным жестом
он как бы перечеркнул все эти тысячи километров.
Я не сразу отреагировала - надо было показать, что просто потрясена
этим известием. А я действительно была потрясена тем, что так правильно
угадала. Потом позволила себе встревожиться.
- Но ведь у меня нет визы! - И добавила: - К тому же я не взяла с
собой никаких вещей, а там, должно быть, жарко. В чем я буду ходить? И
вообще, мне надо вернуться. Я надеюсь, что вы, господа... - И я захлопала
глазами. Хотелось надеяться, что это вышло у меня достаточно глупо и
беспомощно. Боюсь, что я достигла вершины в своем умении изображать
дурочку и долго на этой вершине но продержусь. О такой мелочи, что мой
паспорт был действителен только на европейские страны, я и не заикнулась.
Господа, внимательно следившие за каждым моим словом, принялись в
четыре голоса уверять меня, что, разумеется, они будут обо мне заботиться
и впредь, что я получу все, чего бы ни пожелала, и что вернуться я смогу в
любую минуту.
Это меня успокоило, и я позволила уговорить себя позавтракать с ними.
Обслуживал нас официант в белом, все было на наивысшем уровне.
Пробный шар был пущен во время завтрака.
- Наверняка вас потрясла смерть того человека, - соболезнующе
произнес толстяк. - Ничего удивительного, что вам стало плохо, ведь он
испустил дух буквально у вас на руках.
При этом он тяжело вздохнул и поднял глаза кверху, как бы вознося
молитву о душе усопшего. Я решила, что мне следует вести себя
соответственно, отложила вилку в сторону и тоже испустила тяжелый вздох.
- О да, это было ужасно! Я до сих пор не могу прийти в себя, -
произнесла я, содрогаясь от одного воспоминания и на всякий случай теряя
аппетит, тем более что уже наелась.
- Для нас это особенно тяжко, - вздохнул патлатый. - Ведь он был
нашим знакомым, особенно вот его. - И он ткнул в маленького бандита.
Тот, быстро проглотив кусок, поспешно закивал головой и попытался
придать своему лицу горестное выражение.
- Это был мой друг, - подтвердил он. По-французски он говорил намного
хуже остальных. - Мой очень хороший друг. Как бы я хотел быть рядом с ним
вместо вас в последние минуты его жизни!
Салон наполнили тяжкие вздохи. Все по очереди возводили очи горе.
Немного справившись со своей скорбью, друг покойного продолжал:
- Его последний вздох... Его последние слова... Как бы я хотел
слышать их! Он говорил с вами, мадемуазель. Заклинаю вас, повторите
последние слова моего друга!
"Прекрасно! - мысленно одобрила я. - Еще немного поднапрячься, и эта
скорбь будет так естественна..."
- Увы, не могу, - произнесла я, издав уже совершенно раздирающий душу
вздох. - Я их не поняла.
- Как это? - на выдержал бандит с глазами навыкате, но патлатый
укротил его одним взглядом и сочувственно поинтересовался:
- Он что, бредил?
- Похоже на то, - с грустью подтвердила я. - Какие-то отдельные,
бессвязные слова, к тому же едва слышным голосом...
- Прошу вас, повторите эти слова! - взмолился друг покойного. - Пусть
они бессмысленны, но ведь это последние слова моего незабвенного друга! Я
навечно сохраню их в памяти.
Тут я поняла, что избранная мною роль сладкой идиотки имеет свои
недостатки. Сладкая идиотка просто обязана иметь доброе сердце, и в данном
случае просто не может не мобилизовать все свои жалкие умственные
способности на то, чтобы припомнить эти чертовы последние слова. Как выйти
из положения?
- Не помню, - пролепетала я чуть ли не со слезами на глазах. - Но я
понимаю вашу боль и постараюсь припомнить. Там был такой шум, такая суета,
я хотела ему помочь, а он уже чуть дышал...
Четыре бандита тоже чуть дышали, слушая меня. Видимо, слова покойника
были для них вопросом жизни и смерти. Притворяясь, что я напряженно
вспоминаю, и время от времени издавая тяжелые вздохи, я в то же время
лихорадочно обдумывала линию своего поведения. Убедить их, что я ничего не
слышала или ничего не помню? Вряд ли разумно, тогда у них не будет причин
сохранить мне жизнь. А в моих углах отчетливо звучали малоприятные слова
"ликвидировать бесследно". Я понятия не имела, кто они такие, но, как
видно, мне стало известно что-то такое, что для них было чрезвычайно
важно. И в то же время для них опасно было это мое знание, так что им
ничего не стоит лишить меня жизни. Нет, пожалуй, лучше помнить. Могу же я
помнить только часть, а остальное постепенно вспоминать?
- Мне кажется... - неуверенно начала я. - Если не ошибаюсь, он мне
сказал "слушай". Да, именно "слушай".
- "Слушай", - как зачарованный, повторял за мной толстяк.
- Что "слушай"? - опять не выдержал лупоглазый, и, похоже, патлатый
пнул его под столом.
- А я ему сказала: "Тихо, не надо ничего говорить". Я видела, что ему
трудно говорить, я хотела, как лучше...
Вздох, который я издала, был вершиной притворства. Тут уже и патлатый
не выдержал и нервно воскликнул:
- А дальше что же?
Я снизила темп и решила задохнуться от волнения.
- Он так неудобно упал, - медленно, с чувством продолжала я. -
Головой под стол, прямо на ножку стола...
Толстяка чуть удар не хватил, второй бандит заскрежетал зубами.
Маленькому удалось справиться с собой и продолжить разговор:
- И что? Что он говорил? Каковы были последние слова моего друга под
столом?
- Так он же не сознавал, что лежит под столом, - обиженно заявила я и
подумала, что на их месте я бы меня убила. Как важна для них моя
информация, если они проявляют такое ангельское терпение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78