Он закрыл усталые глаза руками. А что, если, открыв их снова, он больше не увидит эти окутанные сумраком параллельные пути, эти громады зданий? Быть может, события нескольких дней, его пробуждение, волнующаяся толпа, этот мрак, эта борьба – только фантасмагория, особый вид сна? Да, это, должно быть, сон; недаром все это так непоследовательно, так нелогично. Зачем, например, людям сражаться из-за него? Разве может новый, более современный мир смотреть на него как на своего господина и повелителя?
Так думал Грэхэм, сидя с закрытыми глазами; он втайне надеялся, что перед ним вновь предстанет знакомая картина жизни девятнадцатого столетня, уютная бухта Боскасля, скалы Пентаргена, его спальня.
Но действительности нет дела до человеческих надежд и желаний. Из сумрака выступил отряд с черным знаменем, спешащий принять участие в битве, а сзади высилась головокружительная громада фасадов, мрачных и таинственных, с непонятными тусклыми надписями.
– Нет, это не сон, – промолвил он, – это не сон!
И снова закрыл лицо руками.
11. ВСЕЗНАЮЩИЙ СТАРИК
Грэхэм вздрогнул, услышав у себя за спиной покашливание.
Он быстро оглянулся и, всмотревшись, заметил сгорбленную фигурку, сидящую в темном углу на расстоянии всего двух метров.
– Есть у вас какие-нибудь новости? – спросила фигурка старческим, дребезжащим голосом.
Грэхэм медлил с ответом.
– Никаких, – сказал он.
– Я пережидаю здесь, пока снова зажгут свет, – снова заговорил старик.
– Эти синие бездельники рыщут повсюду.
Грэхэм пробормотал что-то нечленораздельное. Он старался рассмотреть старика, но темнота скрывала его лицо. Он хотел поговорить, но не знал, как начать.
– Темно и скверно, – произнес вдруг старик. – Дьявольски скверно. И надо же было мне выйти из дому в такую заваруху!
– Да, вам это нелегко, – сочувственно сказал Грэхэм. – Вам, должно быть, очень тяжело.
– Тьма какая! А старому человеку долго ли потеряться в темноте? Все, кажется, с ума сошли. Война и драка. Полиция разогнала их, и бродяги шныряют повсюду. Следовало бы привезти негров, они бы навели порядок. Довольно с меня этих темных проходов. Я споткнулся и упал на мертвое тело. В компании все-таки безопаснее, – продолжал старик, – если только это компания порядочных людей.
Всматриваясь в Грэхэма, старик поднялся и подошел поближе.
По-видимому, Грэхэм произвел на него благоприятное впечатление. Он снова уселся, очевидно, радуясь, что не один.
– Да, – проговорил он, – ужасное время! Война и убийства! Убитые валяются повсюду. Мужчины, сильные, здоровые мужчины умирают по темным углам. Сыновья!.. У меня тоже трое сыновей. Бог знает, где они теперь!
Помолчав, он повторил дрожащим голосом:
– Бог знает, где они теперь!
Грэхэм не знал, что ответить, боясь выдать себя.
– Острог победит, – продолжал старик. – Непременно победит. Никто не знает толком, что он хочет предпринять. Мои сыновья у ветряных двигателей, все трое. Одна моя сноха некоторое время была его возлюбленной. Подумать только, его возлюбленной! Ведь мы не простые люди, хотя мне и приходится теперь бродить в темноте… Я-то знаю, что происходит. Уже давно это все предвидел. Но этот проклятый мрак! Подумайте только, упал в темноте на мертвое тело!
Дыхание со свистом вырывалось из груди старика.
– Острог… – повторил Грэхэм.
– Величайший из народных вождей, – перебил его старик.
Грэхэм собрался с мыслями.
– У Совета найдется немало друзей среди народа, – сказал он нерешительно.
– Очень мало друзей. Особенно среди бедных. Прошло их время. Да! Надо было им вести себя поумнее. Два раза ведь были выборы. И Острог… Но теперь уже началось – и ничто им не поможет, ничто не поможет… Два раза они отказывали Острогу, это Острогу-то – вождю! Я слышал, в какую ярость пришел он тогда; он был ужасен. Да спасет их небо! Ничто в мире не поможет им, раз он поднял на них рабочие союзы. Все эти синие вооружились и выступили в бой. При таких условиях нельзя не победить. И вот увидите, он победит!
Некоторое время старик сидел молча.
– Этот Спящий… – начал было он и смолк.
– Да, так что же? – спросил Грэхэм.
Старик перешел на конфиденциальный шепот; наклонившись к Грэхэму, он прошептал:
– Ведь подлинный Спящий…
– Ну?
– Умер. Много лет назад.
– Как так? – удивился Грэхэм.
– Ну да, умер. Много лет, как умер.
– Как можете вы так говорить? – не удержался Грэхэм.
– Могу… Уж я-то знаю. Он умер. Спящий, что проснулся теперь – они подменили его ночью, – какой-то бедняк, которого опоили до потери сознания. Но я не могу сказать вам всего, что знаю. Далеко не все могу сказать.
Некоторое время он бормотал что-то непонятное. Секрет, который он знал, очевидно, не давал ему покоя.
– Я не знаю тех, которые усыпили его, – это случилось еще до меня, – но я знаю человека, который сделал ему впрыскивание и пробудил его. Тут был один шанс из десяти: или пробудить, или убить, или пробудить, или убить. В этом видна рука Острога.
Грэхэм был так удивлен, что несколько раз прерывал старика, заставляя его рассказывать все снова. Он не мог поверить. Значит, пробуждение его не было естественным! Есть ли в этом доля правды или же старик выжил из ума? Он припомнил, что такие случаи возможны. Ему пришло в голову, что, быть может, недаром судьба столкнула его с этим стариком: ему представляется прекрасный случай узнать новый мир поближе.
Старик долго сопел и кряхтел, потом снова заговорил высоким сиплым голосом:
– В первый раз они отказали ему. Я это хорошо знаю.
– Кому отказали? Спящему?
– Нет, не Спящему. Острогу. Он был ужасен, ужасен! Ему было, конечно, обещано, обещано на следующий раз. Глупцы они, вот что, – пренебречь таким человеком! А теперь весь город льет воду на его мельницу, а он перемалывает таких, как мы с вами. Перемалывает, как муку. Пока он восстановит порядок, рабочие успеют перерезать полицейских и всяких там китайцев; а нас, обывателей, пожалуй, не тронут. Всюду мертвые тела! Грабеж! Мрак! Ничего подобного за последний гросс лет не случалось. Да! Плохо приходится маленьким людям, когда большие дерутся! Ох, как плохо!
– Как вы сказали? За последний гросс лет не случалось… Чего не случалось?
– Что? – переспросил старик.
Ссылаясь на то, что Грэхэм непонятно выговаривает слова, старик заставил его три раза повторить свой вопрос.
– Междоусобиц не было, – сказал старик, – не было и резни, не было и дураков, болтающих о свободе и прочей ерунде. За всю свою жизнь я не встречал ничего подобного. Теперь повторяется то же, что бывало в старые времена, гросса три лет тому назад, когда в Париже народ поднял восстание. Ничего такого не случалось, говорю я. Но так уж создан мир. Все в нем повторяется. Я знаю, я-то уж знаю… Пять лет Острог без устали работал – и вот повсюду волнения, брожение умов, декларации, голод и восстания. Синий холст и ропот. И все в опасности. Всякий старается укрыться, все удирают. И мы с вами вон куда попали! Бунт и убийства – и Совету конец.
– Я вижу, вы хорошо осведомлены обо всех событиях, – заметил Грэхэм.
– Я говорю то, что слышал. А слышал я не от Болтающей Машины.
– Вот как? – удивился Грэхэм, не понимая, что это за Болтающая Машина.
– И вы наверное знаете, что Острог… вы уверены, что это именно он поднял восстание и подстроил пробуждение Спящего? И все из-за того, что его не включили в Совет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58