мне даже и подумать тошно о том, чтобы ввязаться в битву. На том поле такая была резня, что и тигр был бы сыт по горло. Я решил повесить свой палаш и не обнажать его иначе, как только против врагов Шотландии.
— Если призовет Шотландия, — сказала Кэтрин, — я сама препояшу тебя мечом.
— II вот что, Кэтрин, — сказал обрадованный Гловер, — мы закажем много месс за упокой души всех, кто пал от меча Генри, и оплатим их щедрой рукой, это и совесть нашу успокоит и примирит с нами церковь.
— На это дело, отец, — сказала Кэтрин, — мы употребим сокровища злополучного Двайнинга. Он завещал их мне, но, наверно, ты не захочешь смешать его гнусное, пахнущее кровью золото с тем, что ты сам заработал честным трудом.
— Я лучше принес бы чуму в свой дом! — сказал, не колеблясь, Гловер.
Итак, сокровища злодея аптекаря были розданы четырем монастырям, с тех пор никто ни разу не усомнился в правоверии старого Саймона и его дочери.
Генри обвенчался с Кэтрин через четыре месяца после битвы на Северном Лугу, и никогда корпорации перчаточников и молотобойцев не отплясывали танец меча так весело, как на свадьбе храбрейшего горожанина и красивейшей девушки Перта. Десять месяцев спустя прелестный младенец лежал в богато устланной колыбельке, и его укачивала Луиза под песенку:
О, храбрый мой,
О, верный мой,
Он ходит в шапке голбон
Как значится в церковной записи, восприемниками мальчика явились «высокий и могущественный лорд Арчибалд, граф Дуглас, почитаемый и добрый рыцарь сэр Патрик Чартерис из Кинфонса и светлейшая принцесса Марджори, вдова его высочества принца Давида, покойного герцога Ротсея». Под таким покровительством какая семья не возвысилась бы в скором времени? И многие весьма почтенные дома в Шотландии и особенно в Пертшире, как и многие именитые личности, отличавшиеся в искусствах или на войне, с гордостью указывают, что ведут свой род от Гоу Хрома и пертской красавицы.
«ПЕРТСКАЯ КРАСАВИЦА»
«Пертская красавица» относится к «шотландскому» циклу исторических романов, которым начинается творчество Вальтера Скотта-прозаика («Уэверли», «Пуритане», «Легенда о Монтрозе»). Написанная за четыре года до смерти (1828), «Пертская красавица», пожалуй, наиболее полно характеризует своеобразие созданной им формы исторического романа.
Романтический пейзаж вводит нас в пеструю жизнь средневекового города Перта, его улиц и площадей, в общественный и домашний быт (сходки горожан, ночные стычки, «божий суд» и т. п.) — «национально-исторический колорит», пленивший современников Скотта. За сценами народной жизни раскрывается более значительное содержание истории. «Пертская красавица» рисует шотландскую жизнь конца XIV века, но ее черты — остатки родового быта, междоусобицы, соперничество феодалов, слабость королевской власти, начало возвышения городов, — в общем, достаточно характерны и для других европейских стран, составляя социально-политический «колорит» позднего средневековья.
В обрисовке действующих лиц последовательно выдержан социальный метод характеристики. Высокомерный граф Дуглас, честолюбивый герцог Олбени, распутный Ротсей, двуличный Рэморни — как бы вариации единого образа придворно-феодального мира, характер и поведение каждого из них вытекает из своеобразия его положения. От феодалов резко отличаются горожане, причем особый характер каждого из ремесленников во многом объясняется профессией — например, мирный перчаточник Саймон Гловер и воинственный кузнец-оружейник Гарри Гоу. Демоническая фигура Двайнинга, его холодный ум, изобретательность, презрение к окружающим связаны с профессией аптекаря, а значит, по тому времени, естествоиспытателя (он учился медицине в Кордове у арабов), одного из пионеров «свободомыслящих», в условиях своего века одиночки, ставшего на путь преступления; социально-исторический колорит, реализм этого образа резко отличают его от «злодеев» в романах XVIII века.
Юмор и комизм характеров и положений также имеют источником социальную жизнь определенной эпохи: эпизод, где перчаточник отстаивает перед сыном сапожника честь своего цеха, доказывая, что ремесло, которое «обслуживает» руку, выше того, которое «работает» на ноги; или комический образ Праудфьюта («хвастливого воина» города Перта), шапочника по профессии, который во всем подражает смелому кузнецу Гарри Гоу и за это платится жизнью. Но и трагические ситуации непосредственно коренятся в социально-историческом. Такова сцена, где Конахар, юный вождь племени, накануне роковой для его клана битвы признается своему воспитателю в том, что он трус, — коллизия, которую Белинский сравнивал с гамлетовской. Автор уже с первых страниц романа подготавливает читателя к пониманию оснований этой коллизии. Душа Конахара принадлежит двум разным мирам; родившись в лесу и взращенный горцем, он затем воспитывается в семье горожанина, любит его дочь и под их влиянием теряет первобытную, «дикую» цельность; семена будущего, культуры, одерживают верх в его душе над варварским прошлым — недаром последнего своего наставника он под конец находит в отце Клименте, провозвестнике новых, более гуманных взглядов на жизнь.
Тем самым мы подходим к концепции исторического романа у Скотта. В «Пертской красавице» не только дана картина определенного общества, его настоящее, но и намечено историческое движение народной жизни — от глубокого прошлого, через изображаемый исторический момент к еще далекому будущему. В этой динамике — жизненность художественной картины и существо высокого историзма Скотта.
Три четко очерченные в романе группы действующих лиц — горцы, феодальная знать и горожане — три социальных уклада, три ступени, «формации» в развитии шотландского (и всего европейского) общества. С глубокой симпатией изображен в романе шотландский клан — горцы, потомки вольнолюбивых гэлов, кельтского племени, отстоявшего свою независимость еще в первые века нашей эры в борьбе с римлянами, которым после завоевания Англии так и не удалось проникнуть в Шотландию. Вплоть до XVIII века горцы сохраняли патриархально-родовые отношения, изображенные в романе во всей их поэтичности. Кровными узами горцы спаяны не на жизнь, а на смерть (см. , например, сцену, где отец и восемь его сыновей гибнут в бою один за другим, защищая жизнь вождя клана). Глубокое чувство справедливости, гостеприимство, человечность и теплота этого мира контрастируют с «цивилизованной» жизнью Перта, где царит вражда не только между различными сословиями, но и среди рыцарей и даже в королевской семье. Но Скотт показывает и всю ограниченность этого мира, объясняющую его судьбу. Кругозор горца не выходит за пределы клана. Там он охотится, как зверь в лесу, для него нет различия между зверем и «чужим», не членом клана, разве только «чужой» постучится в его ворота, прося убежища. Беззастенчивый грабеж — обычное занятие для мужчин клана, а кровавые схватки между племенами — нормальное состояние этого мира, в природе которого заложены семена его гибели. Бой на Северном Лугу между кланами Кухил и Хаттан, заканчивающийся гибелью первого, символичен для судьбы всех шотландских кланов.
Историческое «настоящее» для XIV века составляет в «Пертской красавице» более высокий в культурном отношении феодальный мир, где рамки жизни уже не племенные, а государственные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
— Если призовет Шотландия, — сказала Кэтрин, — я сама препояшу тебя мечом.
— II вот что, Кэтрин, — сказал обрадованный Гловер, — мы закажем много месс за упокой души всех, кто пал от меча Генри, и оплатим их щедрой рукой, это и совесть нашу успокоит и примирит с нами церковь.
— На это дело, отец, — сказала Кэтрин, — мы употребим сокровища злополучного Двайнинга. Он завещал их мне, но, наверно, ты не захочешь смешать его гнусное, пахнущее кровью золото с тем, что ты сам заработал честным трудом.
— Я лучше принес бы чуму в свой дом! — сказал, не колеблясь, Гловер.
Итак, сокровища злодея аптекаря были розданы четырем монастырям, с тех пор никто ни разу не усомнился в правоверии старого Саймона и его дочери.
Генри обвенчался с Кэтрин через четыре месяца после битвы на Северном Лугу, и никогда корпорации перчаточников и молотобойцев не отплясывали танец меча так весело, как на свадьбе храбрейшего горожанина и красивейшей девушки Перта. Десять месяцев спустя прелестный младенец лежал в богато устланной колыбельке, и его укачивала Луиза под песенку:
О, храбрый мой,
О, верный мой,
Он ходит в шапке голбон
Как значится в церковной записи, восприемниками мальчика явились «высокий и могущественный лорд Арчибалд, граф Дуглас, почитаемый и добрый рыцарь сэр Патрик Чартерис из Кинфонса и светлейшая принцесса Марджори, вдова его высочества принца Давида, покойного герцога Ротсея». Под таким покровительством какая семья не возвысилась бы в скором времени? И многие весьма почтенные дома в Шотландии и особенно в Пертшире, как и многие именитые личности, отличавшиеся в искусствах или на войне, с гордостью указывают, что ведут свой род от Гоу Хрома и пертской красавицы.
«ПЕРТСКАЯ КРАСАВИЦА»
«Пертская красавица» относится к «шотландскому» циклу исторических романов, которым начинается творчество Вальтера Скотта-прозаика («Уэверли», «Пуритане», «Легенда о Монтрозе»). Написанная за четыре года до смерти (1828), «Пертская красавица», пожалуй, наиболее полно характеризует своеобразие созданной им формы исторического романа.
Романтический пейзаж вводит нас в пеструю жизнь средневекового города Перта, его улиц и площадей, в общественный и домашний быт (сходки горожан, ночные стычки, «божий суд» и т. п.) — «национально-исторический колорит», пленивший современников Скотта. За сценами народной жизни раскрывается более значительное содержание истории. «Пертская красавица» рисует шотландскую жизнь конца XIV века, но ее черты — остатки родового быта, междоусобицы, соперничество феодалов, слабость королевской власти, начало возвышения городов, — в общем, достаточно характерны и для других европейских стран, составляя социально-политический «колорит» позднего средневековья.
В обрисовке действующих лиц последовательно выдержан социальный метод характеристики. Высокомерный граф Дуглас, честолюбивый герцог Олбени, распутный Ротсей, двуличный Рэморни — как бы вариации единого образа придворно-феодального мира, характер и поведение каждого из них вытекает из своеобразия его положения. От феодалов резко отличаются горожане, причем особый характер каждого из ремесленников во многом объясняется профессией — например, мирный перчаточник Саймон Гловер и воинственный кузнец-оружейник Гарри Гоу. Демоническая фигура Двайнинга, его холодный ум, изобретательность, презрение к окружающим связаны с профессией аптекаря, а значит, по тому времени, естествоиспытателя (он учился медицине в Кордове у арабов), одного из пионеров «свободомыслящих», в условиях своего века одиночки, ставшего на путь преступления; социально-исторический колорит, реализм этого образа резко отличают его от «злодеев» в романах XVIII века.
Юмор и комизм характеров и положений также имеют источником социальную жизнь определенной эпохи: эпизод, где перчаточник отстаивает перед сыном сапожника честь своего цеха, доказывая, что ремесло, которое «обслуживает» руку, выше того, которое «работает» на ноги; или комический образ Праудфьюта («хвастливого воина» города Перта), шапочника по профессии, который во всем подражает смелому кузнецу Гарри Гоу и за это платится жизнью. Но и трагические ситуации непосредственно коренятся в социально-историческом. Такова сцена, где Конахар, юный вождь племени, накануне роковой для его клана битвы признается своему воспитателю в том, что он трус, — коллизия, которую Белинский сравнивал с гамлетовской. Автор уже с первых страниц романа подготавливает читателя к пониманию оснований этой коллизии. Душа Конахара принадлежит двум разным мирам; родившись в лесу и взращенный горцем, он затем воспитывается в семье горожанина, любит его дочь и под их влиянием теряет первобытную, «дикую» цельность; семена будущего, культуры, одерживают верх в его душе над варварским прошлым — недаром последнего своего наставника он под конец находит в отце Клименте, провозвестнике новых, более гуманных взглядов на жизнь.
Тем самым мы подходим к концепции исторического романа у Скотта. В «Пертской красавице» не только дана картина определенного общества, его настоящее, но и намечено историческое движение народной жизни — от глубокого прошлого, через изображаемый исторический момент к еще далекому будущему. В этой динамике — жизненность художественной картины и существо высокого историзма Скотта.
Три четко очерченные в романе группы действующих лиц — горцы, феодальная знать и горожане — три социальных уклада, три ступени, «формации» в развитии шотландского (и всего европейского) общества. С глубокой симпатией изображен в романе шотландский клан — горцы, потомки вольнолюбивых гэлов, кельтского племени, отстоявшего свою независимость еще в первые века нашей эры в борьбе с римлянами, которым после завоевания Англии так и не удалось проникнуть в Шотландию. Вплоть до XVIII века горцы сохраняли патриархально-родовые отношения, изображенные в романе во всей их поэтичности. Кровными узами горцы спаяны не на жизнь, а на смерть (см. , например, сцену, где отец и восемь его сыновей гибнут в бою один за другим, защищая жизнь вождя клана). Глубокое чувство справедливости, гостеприимство, человечность и теплота этого мира контрастируют с «цивилизованной» жизнью Перта, где царит вражда не только между различными сословиями, но и среди рыцарей и даже в королевской семье. Но Скотт показывает и всю ограниченность этого мира, объясняющую его судьбу. Кругозор горца не выходит за пределы клана. Там он охотится, как зверь в лесу, для него нет различия между зверем и «чужим», не членом клана, разве только «чужой» постучится в его ворота, прося убежища. Беззастенчивый грабеж — обычное занятие для мужчин клана, а кровавые схватки между племенами — нормальное состояние этого мира, в природе которого заложены семена его гибели. Бой на Северном Лугу между кланами Кухил и Хаттан, заканчивающийся гибелью первого, символичен для судьбы всех шотландских кланов.
Историческое «настоящее» для XIV века составляет в «Пертской красавице» более высокий в культурном отношении феодальный мир, где рамки жизни уже не племенные, а государственные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142