Эх! За тебя, Маня, земля тебе пухом! - Старушка выпила, утерла слезы и спросила. - Так ты чего приехал - то?
- Хотел я, баба Люба, тебя поподробнее о ней расспросить.
- А тебе - то зачем? Ты ведь её живую не знал.
- Не знал, это правда, но мне кажется, что она было прекрасным человеком. Я бы хотел отомстить за её смерть и помочь найти её убийцу или убийц.
- Хорошее дело, да только где ты их найдешь?
- Как ты думаешь, на что они могли позариться? Ведь просто так не убивают.
- Да не на что там было зариться. Что со старухи возьмешь? Старый зипун, да на язык типун. Ничего у неё такого не было. Вот только книжки её хреновые, а кому они нужны. Ничего у Маньки было взять, да никогда и не было. За что убили, сама не знаю. Видно просто так, за доброту их вечную.
- Кого вы подразумеваете под словом их?
- Кого - кого, Крюковых конечно. Отца - то, Андрея Алексеевича войной убило, за русский народ значит голову положил. Это тебе что, не доброта разве? А про отца его, Манькиного деда, Алексея Михайловича, я вообще молчу.
- Зачем же молчать, я с удовольствием тебя выслушаю.
- Тогда давай уж сперваначала помянем весь их Крюковский род. Теперь то от них никого не осталось. - Разливая наливку опять всплакнула баба Люба. - Была ещё у них Зойка, тридцать пятого года рождения, так та как после войны в город укатила, а потом и вообще в Москву подалась. Так мы её и видели. Только письма иногда посылала, а в восьмидесятом аккурат за границу укатила. Но она не их породы, не крюковской, нерусская какая - то. Ну давай, Константин, за Крюковых. - Мелкими глоточками опростав стопарик она закусила конфетокой и продожила свой рассказ. - Дед, Алексей Михайлович, говорят, настоящей русской души был человек. Не побоялся один против пяти вооруженных бандитов встать. Ты церкву наши видел?
- А как же её не увидишь, конечно видел.
- Ну и как она тебе? Глянется?
- Кому ж она может не глянуться? Красавица, что белая лебедь в синем небе плывет. На неё посмотришь и жить охота.
- Это ты правильно сказал, Белая лебедь. Эту - то Белую лебедь и хотели забить в двадцать втором, да так, чтоб камня на камне не осталось. Тогда все церквы грабили, чтоб хлеб за границей купить. Вот оно как. Кабы не Алексей Михайлович - не осталось бы нам такой красоты. Он батюшкой при ней состоял, священником значит. Накануне вечером добрые люди ему донесли, что назавтра в гости пожалует НКВД или чекисты и будут грабить церкву. Сожгут лики святых, чтобы забрать их серебрянные и позолоченные оклады.
Целую ночь Алексей Михайлович прятал церковное добро, а под утро раздал по селянам все иконы, но уже без окладов. Когда пришли варвары, то церковь была пуста. Тогда они озлобились и сказали, что если он не отдаст добро по хорошему, то они порушат купола. А Алексей Михайлович не испугался и грудью встал на их пути. Вот тогда - то они его и убили. Залпом в него стрельнули и ушли, правда ничего не тронули. Видно совестно стало. Говорят, что потом его всем селом хоронили, а село наше тогда было огромное, не то что сейчас.
Вот такие они были Крюковы. Манька - то родилась когда деда уже не было, но она все равно его сильно любила. Всех старых стариков про него расспрашивала, а кто что продеда знал, то записывала. Наверное сто тетрадей испортила.
- Вот как? - Уцепился я за едва уловимую мысль. - А где эти тетради сейчас?
- Откуда ж мне знать. Она раньше хотела музей сделать. Ну не только про деда, про все наше село, а потом и село - то кончилось. Она сильно переживала, и в район и в город ездила, пороги сбивала, да только никому до нашего Белого никокого дела не было. Манька от того даже заболела, всю зиму с койки не вставала и перестала об этом говорить.
- Баба Люба, а ты не знаешь, те церковные ценности, что припрятал её дед, нашлись или до сих пор лежат в тайниках?
- А кто их находил? Никто. Алексей Михайлович один их прятал, до лучших времен когда люди образумятся и подобреют. А только видно зря все это...
- Где жил священник? Где был его дом.
- Так вот же он. - Через окно она показала на осиротевший теперь дом Марии Андреевны. - Маня там жила.
- Что - то не похож он на поповский дом. - Недоверчиво пробормотал я.
- Почему не похож?
- Маленький больно, у попов - то по селам вон какие хоромины были отстроены...
- Твоя правда, были хоромины, да только он их ещё до революции под школу приспособил. Такой уж он был человек. Нынче таких не встретишь. Нынешние навыворотвсе к себе тянут. Сейчас того дома нет, в войну сгорел, а то что осталось - мы на дрова растащили. Зимы военные на Волге лютые были. Вот оно как.
- Баба Люба, как ты думаешь, мог ли Алексей Михайлович перед своей смертью кому - нибудь сообщить о том месте, где он спрятал церковные ценности? Например своему сыну, отцу Марии Андреевны?
- А кто ж его знает, но навряд, иначе бы Андрей Алексеевич потом все рассказал сельчанам и Маньке, а он смолчал. Да и когда Алексею Михайловичу было рассказывать? К обеду его уже убили. А так - то разное судачат...
- Ну а как по вашему, где священник мог схоронить церковное добро? Может быть в собственном доме или в самой церкви?
- Что ты! Церкву - то чекисты тогда на семь раз всю прошерстили, да и потом мы, ребятишки её насквозь да поперек излазали. Нет там ничего, а дома и подавно, Манька, за семьдесят - то пять лет, каждую паутинку там знает. Неужто ты, Константин, думаешь, что из-за тех окладов да паникадил и приняла она смертушку?
- Вполне возможно.
- Ох ты, Господи! Знал бы дед её что так оно обернется...
- Это только мое предположение, а на деле может и не так. Церковь у вас стоит ухоженная. Она действующая?
- А для кого ей действовать? Ее отремонтировали и закрыли, говорят, что скоро будут туристам показывать. Исторический памятник! А кто этот исторический памятник спас? К Маньке даже ни разу и не зашли.
- Стоит ли удивляться, вы столько лет прожили - ко всему пора привыкнуть. А что в там было до того как её решили отремонтировать?
- А что там только не было. И дворец культуры, и спортивный зал, и склад. А ты пошел что ли? А то мне собираться пора, скоро хлеб должны подвезти. Нам хлеб - то раз в неделю завозят. Не прозевать бы.
Распрощавшись с бабусей я пешком отправился к церкви, благо было до неё не больше двух шагов. Вблизи она оказалась не такая уж маленькая как смотрелась из окна машины. Обойдя вокруг и проверив замок на прочность я высчитал, что площадь её состовляет не меньше четырехсот квадратных метров, а если считать задний пристрой, то и того больше. Кроме пристроя, сторона обращенная к реке имела дворик и довольно внушительных размеров. В нем, по правую сторону, расположилось добротное каменное здание типа "барак", очевидно хозяйственного назначения. Как и церковь оно было закрыто на висячий замок внушительных размеров. По левую же сторону, почти на полтора метра были подняты стены капитального строения непонятного назначения. Пустые бочки из под краски и различный, ещё не убранный строительный мусор, говорили о том, что совсем недавно здесь велись, а может быть и ведуться ремонтные - строительные работы.
Нет, надо признать, что после НКВД, ребятишек и зодчих мне здесь делать нечего.
Дом священника Крюкова успели не только опечатать, но для убедительности ещё и заколотить досками. Секунду поколебавшись я открыл калитку и во второй раз зашел во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29