..
Женщина равнодушно смотрела на него. Так оно и есть, подумала она. Так и есть. В то же самое мгновение анафилактическая реакция проявилась в полной мере. Выстилка верхних дыхательных путей Джона Чепмена разбухла и почти закрыла их. Мускулы, окружающие бронхиолы, начали судорожно сжиматься. Сестра быстро обернулась, желая убедиться, что дверь палаты закрыта. Реакция оказалась более быстрой, более впечатляющей, чем она ожидала. Фактически ничего более впечатляющего она не наблюдала в своей жизни.
– А... гел... пожалуйста... – слова Чепмена были едва слышны. Ничего не видящие глаза широко раскрыты.
По привычке она проверила пульс, хотя знала, что сосудистый коллапс уже произошел. Через секунду последняя щель в воздушной прослойке дыхательных путей закрылась. Он перекатился на спину и неподвижно застыл.
Сестра с волосами цвета бледного солнца, следившая затаив дыхание, за смертью пациента, сделала глубокий выдох. Ее правильное лицо осветила блаженная улыбка, подтвердившая, что она хорошо выполнила порученную работу.
* * *
Настенные часы "Сет Томас" в жилой комнате показывали половину восьмого, когда Дэвид закончил складывать тарелки в раковину и надел темно-синий спортивный костюм. Не спеша он просмотрел свою небольшую коллекцию пластинок, выбрал "Родео" Копленда и начал медленно выполнять гимнастические упражнения.
Копленд подходит идеально, пришел он к выводу, вытаскивая из-за дивана наборные гантели. Минут десять он поднимал и опускал их в самых разнообразных положениях, нагружая себя сверх меры, пока не почувствовал, как спало напряжение, вызванное прохладным прощанием с Лорен.
Упражнения с нагрузками служили не только прекрасной физической, но и психической терапией. Это был утренний ритуал в течение почти пяти лет с того дня, когда Дэвид решил вернуться к хирургии, проведя последние два тяжелых года на стажировке. В тот же день он выкурил последнюю сигарету и пробежал первую милю. Через несколько месяцев он восстановил выносливость, которую потерял, будучи отлучен от операционной на три года.
Вспотев от разминки, он схватил секундомер с ключами, сунул все это в карман спортивных брюк и выскочил за дверь.
Обогнув узкий, полуразвалившийся лифт, он устремился к лестнице в конце коридора. Пробежав четыре пролета и слабо освещенное фойе, Дэвид рывком открыл дверь парадного и выбежал на Коммонуэллс-авеню.
Солнце ярким светом ударило ему в глаза. Выдался один из тех дней, которыми так любят хвастаться жители Новой Англии перед живущими в других районах, подчеркивая, что на свете нет более чудесного места. Один из тех дней, которые отодвигают на неопределенное время мрачные мысли о феврале и помогают забыть грязный моросящий дождь апреля и угнетающую, насыщенную духотой жару середины августа.
Сначала с трудом, хоть и быстро войдя в ритм, он пробежал несколько кварталов, ведущих к эспланаде. Он едва успевал замечать мелькающие вязы и дубы, утопающие в золотисто-оранжевой и красной листве. Воздух, не успевший пропитаться выхлопными газами автомобилей, в этот день был напоен ароматом горных рек.
Дэвид миновал Сторроу-драйв и увеличил темп, свернув на гудронированное шоссе. Какое-то время он бежал, полуприкрыв глаза, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь тем, как ноет каждый мускул его тела.
Он заметил одинокого гребца на двухвесельной лодке, который, подобно гигантскому водяному жуку, скользил по глади озера Чарльз. Даже в такой ранний час люди сидели на поросшем травой берегу, читая, рисуя или просто греясь в лучах утреннего солнца. Мимо него взад и вперед, проносились велосипедисты. Собаки на поводках тянули своих хозяев в разные стороны. Озабоченные студенты с длинными волосами, закинув связки книг за спину, брели в классы, где стерильные лампы дневного света не заменят им осеннего солнца.
Дэвид взглянул на секундомер и огляделся вокруг. До моста еще шесть минут. Первое пари по бегу выиграно. Рано или поздно роллс-ройс и большой дом в Беркшире будут его. Смахнув с глаз пот, он увеличил темп.
Справа от него босая девушка в джинсах и ярко-красной тенниске бросила пластиковый диск-тарелку своему другу, но тот не сумел поймать ее-, и диск, резко повернув к реке, ударился о землю и покатился вниз по берегу. "Не повезло, бывает", – рассмеялся Дэвид.
На трехмильной отметке он повернул назад. "Все образуется, – громко проговорил он в такт движению кроссовок. – Все образуется".
Господи, как хорошо жить на земле!
Глава II
Кристина Билл притормозила свой светло-голубой "мустанг" у поста охранника на месте парковки "С" и натянуто улыбнулась, заметив, что тот махнул ей рукой. Она медленно проехала несколько свободных стоянок, затем увидела одну, в самом дальнем углу от ворот, и поставила там машину. Выйдя из машины, она поправила свой приталенный костюм медицинской сестры, сощурившись, взглянула на полуденное солнце и постаралась выкинуть из головы все "волшебство яркого осеннего дня. Другие мысли, другие вопросы не давали ей покоя.
Стоянка "С" была одной из трех новых площадок для парковки, которые принадлежали больнице и предназначались для разрастающеюся штата. Кристина направилась к остановке маршрутного такси, но потом решила пройтись пешком. Этот небольшой отрезок пути служил для нее мостом между внешним миром и больницей. Впереди две сестры из ночной смены замахали ей руками, приглашая присоединиться, но, сделав несколько торопливых шагов в их сторону, она остановилась и махнула рукой, чтобы они не ждали ее.
У витрины магазина, торговавшего подержанной мебелью, она остановилась и посмотрела на свое отражение в запыленной витрине.
"У тебя усталый вид, – подумала она. – Усталый, беспокойный... и испуганный".
Она была невысокой женщиной, всего лишь пять футов и четыре дюйма. Ее рыжеватые волосы были собраны в пучок и убраны" под шапочку. Темные веснушки, оставшиеся от летнего солнца, выступали на щеках и переносице.
"Что ты собираешься делать, девушка? – тихо спросила она у своего отражения. – Ты и впрямь готова пойти на это? Пег (как ее фамилия?) может, и готова. Шарлотта Томас, может, и готова. А ты?" Она крепко сжала губы и уставилась на тротуар. Наконец, в раздумье пожав плечами, вошла в помещение.
Бостонская больница представляла собой массивную гидру из стекла и кирпича с тремя щупальцами, устремленными на северо-запад, в сторону Роксбери, и другими тремя на юго-восток, в центральные районы. За сто пять лет своего существования у нее выросло несколько крыльев, которые с течением времени увяли и отмерли, чтобы уступить место более крупным и сильным. Постоянные перестройки, наравне с белыми униформами, снующими внутри ее чрева, являлись неотъемлемой частью этого живого организма.
Попечители больницы, так и не сумевшие отыскать благодетеля, который был бы достаточно богат и подарил бы им целое здание, взяли на вооружение примитивный принцип обозначения щупальцев по их направлению. Раздвижные двери, через которые Кристина вошла в главный вестибюль, располагались между юго-востоком и югом.
Она взглянула на большие золотые часы, вправленные в гранитную плиту над столом справок. Два тридцать. Остается двадцать пять минут до окончания утренней смены на секторе Юг-4, после чего наступит ее смена, которая будет продолжаться с трех до одиннадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Женщина равнодушно смотрела на него. Так оно и есть, подумала она. Так и есть. В то же самое мгновение анафилактическая реакция проявилась в полной мере. Выстилка верхних дыхательных путей Джона Чепмена разбухла и почти закрыла их. Мускулы, окружающие бронхиолы, начали судорожно сжиматься. Сестра быстро обернулась, желая убедиться, что дверь палаты закрыта. Реакция оказалась более быстрой, более впечатляющей, чем она ожидала. Фактически ничего более впечатляющего она не наблюдала в своей жизни.
– А... гел... пожалуйста... – слова Чепмена были едва слышны. Ничего не видящие глаза широко раскрыты.
По привычке она проверила пульс, хотя знала, что сосудистый коллапс уже произошел. Через секунду последняя щель в воздушной прослойке дыхательных путей закрылась. Он перекатился на спину и неподвижно застыл.
Сестра с волосами цвета бледного солнца, следившая затаив дыхание, за смертью пациента, сделала глубокий выдох. Ее правильное лицо осветила блаженная улыбка, подтвердившая, что она хорошо выполнила порученную работу.
* * *
Настенные часы "Сет Томас" в жилой комнате показывали половину восьмого, когда Дэвид закончил складывать тарелки в раковину и надел темно-синий спортивный костюм. Не спеша он просмотрел свою небольшую коллекцию пластинок, выбрал "Родео" Копленда и начал медленно выполнять гимнастические упражнения.
Копленд подходит идеально, пришел он к выводу, вытаскивая из-за дивана наборные гантели. Минут десять он поднимал и опускал их в самых разнообразных положениях, нагружая себя сверх меры, пока не почувствовал, как спало напряжение, вызванное прохладным прощанием с Лорен.
Упражнения с нагрузками служили не только прекрасной физической, но и психической терапией. Это был утренний ритуал в течение почти пяти лет с того дня, когда Дэвид решил вернуться к хирургии, проведя последние два тяжелых года на стажировке. В тот же день он выкурил последнюю сигарету и пробежал первую милю. Через несколько месяцев он восстановил выносливость, которую потерял, будучи отлучен от операционной на три года.
Вспотев от разминки, он схватил секундомер с ключами, сунул все это в карман спортивных брюк и выскочил за дверь.
Обогнув узкий, полуразвалившийся лифт, он устремился к лестнице в конце коридора. Пробежав четыре пролета и слабо освещенное фойе, Дэвид рывком открыл дверь парадного и выбежал на Коммонуэллс-авеню.
Солнце ярким светом ударило ему в глаза. Выдался один из тех дней, которыми так любят хвастаться жители Новой Англии перед живущими в других районах, подчеркивая, что на свете нет более чудесного места. Один из тех дней, которые отодвигают на неопределенное время мрачные мысли о феврале и помогают забыть грязный моросящий дождь апреля и угнетающую, насыщенную духотой жару середины августа.
Сначала с трудом, хоть и быстро войдя в ритм, он пробежал несколько кварталов, ведущих к эспланаде. Он едва успевал замечать мелькающие вязы и дубы, утопающие в золотисто-оранжевой и красной листве. Воздух, не успевший пропитаться выхлопными газами автомобилей, в этот день был напоен ароматом горных рек.
Дэвид миновал Сторроу-драйв и увеличил темп, свернув на гудронированное шоссе. Какое-то время он бежал, полуприкрыв глаза, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь тем, как ноет каждый мускул его тела.
Он заметил одинокого гребца на двухвесельной лодке, который, подобно гигантскому водяному жуку, скользил по глади озера Чарльз. Даже в такой ранний час люди сидели на поросшем травой берегу, читая, рисуя или просто греясь в лучах утреннего солнца. Мимо него взад и вперед, проносились велосипедисты. Собаки на поводках тянули своих хозяев в разные стороны. Озабоченные студенты с длинными волосами, закинув связки книг за спину, брели в классы, где стерильные лампы дневного света не заменят им осеннего солнца.
Дэвид взглянул на секундомер и огляделся вокруг. До моста еще шесть минут. Первое пари по бегу выиграно. Рано или поздно роллс-ройс и большой дом в Беркшире будут его. Смахнув с глаз пот, он увеличил темп.
Справа от него босая девушка в джинсах и ярко-красной тенниске бросила пластиковый диск-тарелку своему другу, но тот не сумел поймать ее-, и диск, резко повернув к реке, ударился о землю и покатился вниз по берегу. "Не повезло, бывает", – рассмеялся Дэвид.
На трехмильной отметке он повернул назад. "Все образуется, – громко проговорил он в такт движению кроссовок. – Все образуется".
Господи, как хорошо жить на земле!
Глава II
Кристина Билл притормозила свой светло-голубой "мустанг" у поста охранника на месте парковки "С" и натянуто улыбнулась, заметив, что тот махнул ей рукой. Она медленно проехала несколько свободных стоянок, затем увидела одну, в самом дальнем углу от ворот, и поставила там машину. Выйдя из машины, она поправила свой приталенный костюм медицинской сестры, сощурившись, взглянула на полуденное солнце и постаралась выкинуть из головы все "волшебство яркого осеннего дня. Другие мысли, другие вопросы не давали ей покоя.
Стоянка "С" была одной из трех новых площадок для парковки, которые принадлежали больнице и предназначались для разрастающеюся штата. Кристина направилась к остановке маршрутного такси, но потом решила пройтись пешком. Этот небольшой отрезок пути служил для нее мостом между внешним миром и больницей. Впереди две сестры из ночной смены замахали ей руками, приглашая присоединиться, но, сделав несколько торопливых шагов в их сторону, она остановилась и махнула рукой, чтобы они не ждали ее.
У витрины магазина, торговавшего подержанной мебелью, она остановилась и посмотрела на свое отражение в запыленной витрине.
"У тебя усталый вид, – подумала она. – Усталый, беспокойный... и испуганный".
Она была невысокой женщиной, всего лишь пять футов и четыре дюйма. Ее рыжеватые волосы были собраны в пучок и убраны" под шапочку. Темные веснушки, оставшиеся от летнего солнца, выступали на щеках и переносице.
"Что ты собираешься делать, девушка? – тихо спросила она у своего отражения. – Ты и впрямь готова пойти на это? Пег (как ее фамилия?) может, и готова. Шарлотта Томас, может, и готова. А ты?" Она крепко сжала губы и уставилась на тротуар. Наконец, в раздумье пожав плечами, вошла в помещение.
Бостонская больница представляла собой массивную гидру из стекла и кирпича с тремя щупальцами, устремленными на северо-запад, в сторону Роксбери, и другими тремя на юго-восток, в центральные районы. За сто пять лет своего существования у нее выросло несколько крыльев, которые с течением времени увяли и отмерли, чтобы уступить место более крупным и сильным. Постоянные перестройки, наравне с белыми униформами, снующими внутри ее чрева, являлись неотъемлемой частью этого живого организма.
Попечители больницы, так и не сумевшие отыскать благодетеля, который был бы достаточно богат и подарил бы им целое здание, взяли на вооружение примитивный принцип обозначения щупальцев по их направлению. Раздвижные двери, через которые Кристина вошла в главный вестибюль, располагались между юго-востоком и югом.
Она взглянула на большие золотые часы, вправленные в гранитную плиту над столом справок. Два тридцать. Остается двадцать пять минут до окончания утренней смены на секторе Юг-4, после чего наступит ее смена, которая будет продолжаться с трех до одиннадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78