Сколько бы раз мы ни встречались, я ни разу не видел его нетрезвым. Если Борис Николаевич настаивал, Коль выпивал водку, но не больше трех скромных по размеру рюмок. Потом, невзирая на настырные просьбы, только пригублял спиртное.
Правда, случались исключения. В честь празднования 50-летия Победы Ельцин устроил 9 мая прием в Кремлевском дворце съездов и предложил Колю испытание -– выпить полный фужер водки. Наверное, граммов 200 ему налили. Гельмут этот фужер водки спокойно, не моргнув глазом осушил. Я потом потихонечку наблюдал за ним: опьянеет или нет? Не опьянел.
Однажды Ельцин и Коль отправились с двухдневным визитом на Байкал. Там, на берегу реки, вытекающей из озера, местное начальство построило добротную, просторную баню из бревен полуметровой толщины. Парил гостей профессиональный банщик-сибиряк. Канцлера, как и положено в русской бане, постегали вениками, обмыли травяными настойками, он раскраснелся. Ельцин тоже здорово разогрелся, выскочил из парилки, окутанный облаком пара и мигом плюхнулся в ледяную байкальскую воду. Коль с бесстрастным лицом последовал за ним. Подошел к берегу и, не раздумывая ни секунды, поплыл, будто совершал такие водные процедуры в Германии ежедневно. Поплескался немного и вернулся в баню. Вот тогда я понял: этот мужик никогда и ни в чем не уступит нашему президенту. Из всех лидеров, с кем Борис Николаевич встречался, Гельмут Коль был ему по духу ближе всех.
Канцлер Германии всегда здоровался за руку со всеми, кто находился рядом с нашим президентом. И делал это непринужденно, будто мы давние знакомые и можем общаться без подчеркнутой субординации. Несколько раз в охотохозяйстве "Завидово" мы все вместе сидели у костра, жарили шашлыки. Разговаривали о жизни, смеялись. Я даже забывал о том, что господин Коль порусски не понимает.
На охоте он никогда не стрелял по зверям, и Борис Николаевич охотился в одиночку. Потом я сообразил -– канцлер не только не любил охоту, но и опасался вездесущих "зеленых".
Как-то в Завидове у президента России гостил премьер-министр Канады Малруни. Он взял с собой на охоту личного фотографа и предупредил нас, что доверяет ему. Но через некоторое время фотокарточка премьера, который стоял, победно водрузив ногу на убитого кабана, появилась в канадской газете. Разразился скандал. Господин Коль, видимо, слышал об этой истории и ружья на охоте в руки не брал. Гулял пешком по лесу, с удовольствием катался со мной на катере по водохранилищу и любил посидеть у костра. Поэтому очень часто и официальные переговоры с Колем проходили в Завидове.
В одну из поездок в Германию канцлер пригласил Бориса Николаевича к себе домой. Честно говоря, я ожидал увидеть более дорогую обстановку. Но роскоши не оказалось. Зато в доме все было обустроено с поразительно тонким вкусом. Гельмут Коль признался, что интерьером занимается его жена. Но, думаю, он просто скромничал.
...Все ждали начала церемонии. Коль сразу уловил известное состояние Бориса Николаевича и по-дружески обнял его. В следующее мгновение канцлер понимающе посмотрел на меня. Выразительным взглядом я молил его помочь нашему президенту, хотя бы поддержать Ельцина в прямом смысле этого слова. Коль все понял: слегка обхватив Бориса Николаевича за талию, отправился вместе с ним на торжество.
Меня уже ничего не интересовало, кроме одного -– выдержит президент это мероприятие или нет? Министр обороны Грачев тоже переживал. В то время Павел Сергеевич еще не проводил десантных операций в Чечне, поэтому отношения с ним у меня были вполне нормальными.
Самый страшный момент наступил, когда началось восхождение руководителей двух государств к памятнику воина-освободителя в Трептовпарке. По высокой длинной лестнице они медленно двинулись вверх. Члены российской делегации застыли в напряженном ожидании. На шаг позади Ельцина поднимался старший адъютант Анатолий Кузнецов. Толю я подробно проинструктировал и предупредил, что президент в любой момент может споткнуться, оступиться, потерять сознание на виду у публики и прессы... Толя, конечно, и без меня уже обо всем догадался.
К полудню солнце пекло, как в пустыне и я опасался, что жара разморит Бориса Николаевича еще сильнее.
К памятнику они с канцлером поднялись, слава Богу, без особых проблем. Возложили венки, поклонились, постояли в задумчивости. Однако предстояло новое испытание -– спуск.
По обоим краям лестницы выстроились шеренги немецких солдат, застывших в почетном карауле. Неожиданно одному молоденькому солдату стало дурно. Как раз в тот самый момент, когда Ельцин и Коль поравнялись с ним. Немец закрыл глаза, пошатнулся, но упасть не успел -– Кузнецов мгновенно его подхватил. Анатолий пребывал, видимо, в диком напряжении и автоматически уловил чужое недомогание. Это выглядело символично: русский офицер спасает утомленного солнцем немецкого солдата. Телекамеры, к сожалению, такой трогательный эпизод не зафиксировали.
Начался парад, на котором я едва не прослезился: наши воины маршировали несравненно лучше солдат бундесвера. Торжественный марш немцев выглядел строевой самодеятельностью по сравнению с чеканным шагом российских ребят. Коль тоже заметил разницу и смутился -– ему стало неудобно за хваленую немецкую выправку, которая на этом параде никак не проявилась.
Потом солдаты запели. Наши и маршировали, и пели одновременно. Половину куплетов исполнили на русском языке, остальные -– на немецком. Специально для этой церемонии была написана песня "Прощай, Германия!". Министра обороны выступление растрогало -– глаза у Павла Сергеевича сделались влажными.
Настроение Ельцина от явного превосходства российских воинов над немецкими заметно улучшилось, а потом стало и вовсе замечательным. Во время обеда он выпил много сухого красного вина -– немецкий официант не успевал подливать, -– а солнце усилило действие напитка. Президент резвился: гоготал сочным баритоном, раскованно жестикулировал и нес откровенную ахинею. Я сидел напротив и готов был провалиться сквозь землю от стыда.
После обеда мероприятия продолжились. Теперь предстояло возложить цветы к памятнику погибшим советским солдатам. И мы отправились туда вместе с Колем на специальном автобусе. Часть салона в этом комфортабельном "Мерседесе" занимали сиденья, а на остальной площади была оборудована кухонька и уютный дорожный бар, где можно перекусить.
Борису Николаевичу тут же захотелось испытать на себе все прелести бара. Он заказал кофе. Поднес чашку к губами тут же, на повороте вылил на себя ее содержимое. На белоснежной сорочке появилось большое коричневое пятно. Президент стал беспомощно его затирать.
Коль среагировал абсолютно спокойно. Точнее, никак не среагировал: ну, облился президент, бывает, дело житейское. Наша служба в миг переодела Бориса Николаевича -– ребята всегда возили с собой комплект запасной одежды.
...Пока Ельцин возлагал цветы, мне сообщили, что напротив памятника через дорогу, собрались представители фашистской партии с плакатами. Целая толпа. Они возбуждены, кричат, но подходить к ним ни в коем случае не следует. А президент, как нарочно, уже настроился пообщаться с "благодарным" немецким народом.
–– Борис Николаевич, к этим людям категорически подходить нельзя, -– предупредил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80