Б. Е. Штейн констатирует: «Нам кажутся бесспорными следующие положения:
1) Реалистическая оценка двух возможных результатов Генуи (соглашение с капиталистическим лагерем или неуспех конференции) дана автором записки (М. М. Литвиновым) в ленинском духе и полностью соответствует оценке В. И. Лениным перспектив конференции в Генуе и пределов уступок советской делегации, данной в его публичной речи в марте 1922 года, произнесенной им на коммунистической фракции Союза металлистов.
2) Тактика, разработанная Г. В. Чичериным, М. М. Литвиновым, Л. Б. Красиным, Я. Э. Рудзутаком, полностью осуществлялась советской делегацией на разных этапах конференции и получила одобрение ЦК (и В. И. Ленина). Это одобрение касалось конкретных документов делегации, в которых она формулировала наши «купцовские предложения». Первым таким документом был Меморандум российской делегации на Генуэзской конференции от 20 апреля 1922 года, переданный делегациям Антанты в ответ на лондонский отчет экспертов. В этом меморандуме российская делегация отказалась обсудить условия союзников, несовместимые с достоинством и суверенитетом Советской страны, и опрокинула попытки рассматривать Советскую страну как побежденную».
Уже в конце первой недели стало ясно, что конференция не принесет успеха, но это ни в коем случае не будет означать поражения Советской России. Правда, Ллойд Джордж, наиболее дальновидный из буржуазных политиков, желавший торговать с Россией, предпринял шаги для установления контактов с советскими представителями. 14 и 15 апреля на вилле Альбертис по инициативе британского премьер-министра были устроены встречи Чичерина, Литвинова и Красина с руководящими деятелями Англии, Франции, Италии и Бельгии. Обсуждался вопрос о военных долгах и контрпретензиях советской стороны.
Н. И. Любимов, присутствовавший на этом совещании в качестве эксперта, пишет в своих воспоминаниях: «Ход совещания на вилле Альбертис я запомнил до деталей, в особенности потому, что список контрпретензий к странам Антанты за убытки 1918–1920 годов, причиненные интервентами, был составлен мною по поручению Г. В. Чичерина, полученному им непосредственно от В. И. Ленина. Оглашенную М. М. Литвиновым сумму наших контрпретензий за интервенцию и блокаду Ллойд Джордж лицемерно назвал „совершенно непостижимой“. В своем ответе Г. В. Чичерин категорически подчеркнул полную ответственность правительств Антанты за огромный ущерб, вызванный иностранным вторжением и блокадой. На вечернем заседании 15 апреля Ллойд Джордж отказался признать советские контрпретензии, равно как и сделать какие-либо скидки по долгам и претензиям к Советскому правительству… Отбив атаку антантовских дипломатов на вилле Альбертис, советская делегация подготовила и нанесла планам Запада сильнейший и неожиданный удар».
Теперь предстояло осуществить вторую задачу, поставленную Лениным на XI съезде партии: «Через Геную, если достаточно сообразительны и не слишком упрямы будут наши тамошние собеседники, мимо Генуи – если им вздумается упрямиться. Но цели своей мы достигнем!»
Вот тогда-то близ Генуи, в Рапалло, и произошло то знаменитейшее событие, которое привело в ярость врагов Советской России, вызвало у них небывалую растерянность: советские дипломаты подписали договор с Германией. Были установлены прямые дипломатические отношения, произошел взаимный отказ от всех претензий.
События, предшествовавшие пасхальному воскресенью 16 апреля, когда все свершилось, развивались с необычайной быстротой. Убедившись в том, что Запад, и в первую очередь Франция, не соглашается на признание Советской России, продолжает настаивать на возвращении национализированных предприятий, развивает программу экономического и политического закабаления нашей страны, советская дипломатия идет на быстрое сближение с Германией. Учтено и то, что к побежденной Германии и ее дипломатам союзники относятся с пренебрежением, и то, что не только Франция, но, в сущности, и остальные западные делегации сделали все для того, чтобы поставить ее в безвыходное положение. Учтена и позиция Ллойд Джорджа, который желает противопоставления немцев Франции и сквозь пальцы посмотрит на сближение России с ее крупнейшим западным соседом. Вооруженная ленинскими мыслями и идеями, гвардия советских дипломатов – Чичерин, Литвинов, Красин, Рудзутак, Воровский – действовала с точностью и стремительностью боксера на ринге, проявляя гибкость, необходимую осмотрительность и осторожность.
Американский дипломат и историк Джордж Кеннан, бывший посол США в Москве, констатирует в своей книге «Россия и Запад»: «В течение первой недели конференции Вальтер Ратенау и Иозеф Вирт трижды просили Ллойд Джорджа о приеме. Они так и не были приняты в нарушение всех правил дипломатической вежливости. В пятницу на страстной неделе Джаннини, секретарь итальянского министра иностранных дел Шанцера, информировал немцев, что переговоры на вилле Альбертис проходят успешно и вскоре будет достигнуто соглашение…
В субботу (15 апреля) усилились слухи о соглашении англичан и французов с русскими, немцы оставались все в том же полном неведении о ходе переговоров. Весь вечер они мрачно сидели в вестибюле своего отеля и наконец отправились спать в состоянии крайнего утомления и упадка духа».
Далее события развивались следующим образом. В ночь на 16 апреля произошел известный разговор между советской и германской делегациями. Присутствовавший при этом разговоре А. И. Эрлих пишет: «Около двух часов ночи меня попросили открыть приемную, где был телефон. Для разговора по телефону вышел А. Н. Сабанин, начальник экономико-правового отдела НКИД. Он в моем присутствии вызвал германскую делегацию и попросил к телефону Мальцана. Разговор был коротким, не более трех минут. Сабанин попросил Мальцана передать рейхсканцлеру Иозефу Вирту, что Чичерин просил бы германскую делегацию приехать в гостиницу „Палаццо империале“ в Санта-Маргерита часам к одиннадцати, с тем чтобы продолжать переговоры о советско-германском соглашении, начатые 4 апреля 1922 года в Берлине».
О том, что происходило в ту знаменательную ночь в немецкой резиденции после звонка Сабанина, имеются различные свидетельства непосредственных участников Генуэзской конференции, дипломатов, а также историков. Детали приводятся разные, но сущность одна: в холле германской резиденции собрались Вирт, Ратенау, Мальцан и остальные немецкие делегаты. Совещание было бурным. Не все члены германской делегации склонны были принять советское предложение и явиться в «Палаццо империале». Дольше других упорствовал Ратенау. Но в конце концов было решено ехать в советскую резиденцию и продолжить переговоры, начатые в Берлине.
О дальнейших событиях свидетельствует А. Н. Эрлих: «Утром 16 апреля в 11 часов к воротам гостиницы „Палаццо империале“ прибыла группа немцев в составе Ратенау, Гильфердинга, Мальцана и фон Симеона.
Немецкие дипломаты были очень измучены, лица у них были серые, глаза воспаленные, и весь их внешний облик показывал большую озабоченность и усталость. Это был наглядный результат ночного «пижамного» совещания. Они прошли на территорию гостиницы: я проводил их до салона, предназначенного для переговоров и совещаний, и известил Чичерина и остальных правительственных делегатов о прибытии немецких представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
1) Реалистическая оценка двух возможных результатов Генуи (соглашение с капиталистическим лагерем или неуспех конференции) дана автором записки (М. М. Литвиновым) в ленинском духе и полностью соответствует оценке В. И. Лениным перспектив конференции в Генуе и пределов уступок советской делегации, данной в его публичной речи в марте 1922 года, произнесенной им на коммунистической фракции Союза металлистов.
2) Тактика, разработанная Г. В. Чичериным, М. М. Литвиновым, Л. Б. Красиным, Я. Э. Рудзутаком, полностью осуществлялась советской делегацией на разных этапах конференции и получила одобрение ЦК (и В. И. Ленина). Это одобрение касалось конкретных документов делегации, в которых она формулировала наши «купцовские предложения». Первым таким документом был Меморандум российской делегации на Генуэзской конференции от 20 апреля 1922 года, переданный делегациям Антанты в ответ на лондонский отчет экспертов. В этом меморандуме российская делегация отказалась обсудить условия союзников, несовместимые с достоинством и суверенитетом Советской страны, и опрокинула попытки рассматривать Советскую страну как побежденную».
Уже в конце первой недели стало ясно, что конференция не принесет успеха, но это ни в коем случае не будет означать поражения Советской России. Правда, Ллойд Джордж, наиболее дальновидный из буржуазных политиков, желавший торговать с Россией, предпринял шаги для установления контактов с советскими представителями. 14 и 15 апреля на вилле Альбертис по инициативе британского премьер-министра были устроены встречи Чичерина, Литвинова и Красина с руководящими деятелями Англии, Франции, Италии и Бельгии. Обсуждался вопрос о военных долгах и контрпретензиях советской стороны.
Н. И. Любимов, присутствовавший на этом совещании в качестве эксперта, пишет в своих воспоминаниях: «Ход совещания на вилле Альбертис я запомнил до деталей, в особенности потому, что список контрпретензий к странам Антанты за убытки 1918–1920 годов, причиненные интервентами, был составлен мною по поручению Г. В. Чичерина, полученному им непосредственно от В. И. Ленина. Оглашенную М. М. Литвиновым сумму наших контрпретензий за интервенцию и блокаду Ллойд Джордж лицемерно назвал „совершенно непостижимой“. В своем ответе Г. В. Чичерин категорически подчеркнул полную ответственность правительств Антанты за огромный ущерб, вызванный иностранным вторжением и блокадой. На вечернем заседании 15 апреля Ллойд Джордж отказался признать советские контрпретензии, равно как и сделать какие-либо скидки по долгам и претензиям к Советскому правительству… Отбив атаку антантовских дипломатов на вилле Альбертис, советская делегация подготовила и нанесла планам Запада сильнейший и неожиданный удар».
Теперь предстояло осуществить вторую задачу, поставленную Лениным на XI съезде партии: «Через Геную, если достаточно сообразительны и не слишком упрямы будут наши тамошние собеседники, мимо Генуи – если им вздумается упрямиться. Но цели своей мы достигнем!»
Вот тогда-то близ Генуи, в Рапалло, и произошло то знаменитейшее событие, которое привело в ярость врагов Советской России, вызвало у них небывалую растерянность: советские дипломаты подписали договор с Германией. Были установлены прямые дипломатические отношения, произошел взаимный отказ от всех претензий.
События, предшествовавшие пасхальному воскресенью 16 апреля, когда все свершилось, развивались с необычайной быстротой. Убедившись в том, что Запад, и в первую очередь Франция, не соглашается на признание Советской России, продолжает настаивать на возвращении национализированных предприятий, развивает программу экономического и политического закабаления нашей страны, советская дипломатия идет на быстрое сближение с Германией. Учтено и то, что к побежденной Германии и ее дипломатам союзники относятся с пренебрежением, и то, что не только Франция, но, в сущности, и остальные западные делегации сделали все для того, чтобы поставить ее в безвыходное положение. Учтена и позиция Ллойд Джорджа, который желает противопоставления немцев Франции и сквозь пальцы посмотрит на сближение России с ее крупнейшим западным соседом. Вооруженная ленинскими мыслями и идеями, гвардия советских дипломатов – Чичерин, Литвинов, Красин, Рудзутак, Воровский – действовала с точностью и стремительностью боксера на ринге, проявляя гибкость, необходимую осмотрительность и осторожность.
Американский дипломат и историк Джордж Кеннан, бывший посол США в Москве, констатирует в своей книге «Россия и Запад»: «В течение первой недели конференции Вальтер Ратенау и Иозеф Вирт трижды просили Ллойд Джорджа о приеме. Они так и не были приняты в нарушение всех правил дипломатической вежливости. В пятницу на страстной неделе Джаннини, секретарь итальянского министра иностранных дел Шанцера, информировал немцев, что переговоры на вилле Альбертис проходят успешно и вскоре будет достигнуто соглашение…
В субботу (15 апреля) усилились слухи о соглашении англичан и французов с русскими, немцы оставались все в том же полном неведении о ходе переговоров. Весь вечер они мрачно сидели в вестибюле своего отеля и наконец отправились спать в состоянии крайнего утомления и упадка духа».
Далее события развивались следующим образом. В ночь на 16 апреля произошел известный разговор между советской и германской делегациями. Присутствовавший при этом разговоре А. И. Эрлих пишет: «Около двух часов ночи меня попросили открыть приемную, где был телефон. Для разговора по телефону вышел А. Н. Сабанин, начальник экономико-правового отдела НКИД. Он в моем присутствии вызвал германскую делегацию и попросил к телефону Мальцана. Разговор был коротким, не более трех минут. Сабанин попросил Мальцана передать рейхсканцлеру Иозефу Вирту, что Чичерин просил бы германскую делегацию приехать в гостиницу „Палаццо империале“ в Санта-Маргерита часам к одиннадцати, с тем чтобы продолжать переговоры о советско-германском соглашении, начатые 4 апреля 1922 года в Берлине».
О том, что происходило в ту знаменательную ночь в немецкой резиденции после звонка Сабанина, имеются различные свидетельства непосредственных участников Генуэзской конференции, дипломатов, а также историков. Детали приводятся разные, но сущность одна: в холле германской резиденции собрались Вирт, Ратенау, Мальцан и остальные немецкие делегаты. Совещание было бурным. Не все члены германской делегации склонны были принять советское предложение и явиться в «Палаццо империале». Дольше других упорствовал Ратенау. Но в конце концов было решено ехать в советскую резиденцию и продолжить переговоры, начатые в Берлине.
О дальнейших событиях свидетельствует А. Н. Эрлих: «Утром 16 апреля в 11 часов к воротам гостиницы „Палаццо империале“ прибыла группа немцев в составе Ратенау, Гильфердинга, Мальцана и фон Симеона.
Немецкие дипломаты были очень измучены, лица у них были серые, глаза воспаленные, и весь их внешний облик показывал большую озабоченность и усталость. Это был наглядный результат ночного «пижамного» совещания. Они прошли на территорию гостиницы: я проводил их до салона, предназначенного для переговоров и совещаний, и известил Чичерина и остальных правительственных делегатов о прибытии немецких представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130