Если будут продолжаться англо-французские разногласия, на этот путь станет Англия, а затем – Италия.
Срыв переговоров в Генуе никакой катастрофы не означает. Соответственно с этим выводом делегация должна устанавливать свою тактику и пределы уступок, стремясь при этом к возложению одиума за возможный срыв переговоров на противную сторону и приурочив их срыв к моменту, затрагивающему узкие интересы сравнительно небольшой группы кредиторов России.
Делегация всячески приветствует и безоговорочно принимает первый пункт каннской резолюции о неприкосновенности системы собственного хозяйства и правления, устанавливаемой самостоятельно каждой страной. На этот пункт напирать как на основу всей каннской резолюции и возможного соглашения.
Пункт второй делегация толкует как относящийся к будущим сделкам с Россией. Советское правительство заверяет, что будет чтить нерушимо привозимые иностранцами капиталы, их имущество будет неприкосновенно. Ни в коем случае не соглашаться на денационализацию принадлежащих иностранным промышленникам предприятий. Это требование противоречит пункту каннской резолюции.
Условием sine dua поп признаний каких бы то ни было долгов выставляется признание союзниками наших контрпретензий…
Ввиду вероятности разрыва в самом начале конференции делегация излагает хотя бы вкратце свою аргументацию по всем вопросам: отказ от уплаты долгов, наш выход из европейской войны, наши контрпретензии, восстановление хозяйства Европы.
По общеевропейским вопросам восстановление возможно лишь при взаимном аннулировании всех долгов и претензий, военном и морском разоружении, при стабилизации валют путем перераспределения запасов золота между всеми странами Европы и Америки в довоенной пропорции на основании долгосрочного кредита, всеобщей частичной девальвации бумажных денег в обедневших странах и уничтожении искусственных политических преград (коридоров), препятствующих коммерческим сношениям и товарообороту. Это не коммунистическая пропаганда, а паллиативы, допускаемые в пределах буржуазного строя многими буржуазными учеными.
Россия идет на частичное разоружение при условии пропорционального разоружения других стран с учетом длины границы и населения.
Помимо возмещения за убытки от гражданской войны и интервенции Россия, отнюдь не желая возлагать нового бремени на измученный германский народ, предъявляет свои претензии на долю участия в общей сумме 132 миллиарда золотых марок, исторгнутых союзниками по Версальскому договору. Из нее должно быть выделено для России соответственно числу убитых и раненых 35 миллиардов золотых марок, которые она ставит лишь в пассив союзникам против их требования уплаты военных долгов, если не хватит других наших контрпретензий.
В вопросах о репарациях, изменении Версальского, Сен-Жерменского и других французских договоров делегация поддерживает нейтральные страны против союзников независимо от соглашения с Германией.
Свою программу Литвинов заключил с предельной ясностью: «В европейских вопросах ориентируемся на Англию…»
В тех условиях, когда, во-первых, крупнейшая европейская держава – Франция вела жесткую антисоветскую политику, когда, во-вторых, именно ее союзники представляли авангард и резерв возможной интервенции, когда, в-третьих, влиятельные круги английской буржуазии стремились к торговле и экономическим связям с Советской Россией, когда, в-четвертых, Ллойд Джордж был готов пойти на установление дипломатических отношений с Москвой и когда, наконец, в-пятых, английский рабочий класс активно выступал против интервенции в России – в этих условиях вывод Литвинова достаточно закономерен. Но он – и это надо подчеркнуть со всей решительностью – придавал огромное значение также связям Советской России с измученным германским народом и возможному соглашению с Германией. Это он оговорил в своем письме. Именно ставка на международную группировку с участием Германии и определила основную позицию Советского правительства накануне конференции.
Еще в январе Ленин пишет по этому вопросу письмо членам Политбюро: «Не открыть ли тотчас только личные (без всякой бумажки) переговоры в Берлине и Москве с немцами о контакте нашем и ихнем в Генуе?… Не предложить ли тотчас секретно всем полпредам позондировать почву у соответствующих правительств, не согласны ли они начать с нами неофициальные секретные переговоры о предварительном намечании линии в Генуе?»
Размышляя над запиской Литвинова, видишь, как наглядно проявились в ней те черты «го характера, которые явственно определились уже в начале его революционной деятельности. Он принципиален в оценках. Его не пугают трудности. Суждения его свидетельствуют о глубочайшем проникновении в самые хитрые и коварные замыслы врага. Он анатомирует их планы. И безгранично верит в правоту дела большевиков, в будущее Советской России. А его предложения в области финансов, изложенные в двух десятках строчек, могли бы сделать честь любому министру. Видимо, не случайно через много лет, в очень сложные для него годы, Литвинов подумывал о том, что, может быть, правительство поручит ему руководство финансами страны…
На XI съезде партии Ленин четко и с предельной откровенностью определил цели, стоящие перед советской делегацией: «Понятно, что в Геную мы идем не как коммунисты, а как купцы. Нам надо торговать, и им надо торговать. Нам хочется, чтобы мы торговали в нашу выгоду, а им хочется, чтобы было в их выгоду. Как развернется борьба, это будет зависеть, хотя и в небольшой степени, от искусства наших дипломатов…
Мы идем в Геную с практической целью – расширить торговлю и создать условия, при которых бы она наиболее широко и успешно развивалась. Но мы отнюдь не ручаемся за успех Генуэзской конференции. За это ручаться было бы смешно и нелепо. Я должен сказать, что при самой трезвой и осторожной оценке возможностей, которые Генуя сейчас представляет, все-таки, думаю, не будет преувеличенным сказать, что этой своей цели мы добьемся.
Через Геную, если достаточно сообразительны и не слишком упрямы будут наши тамошние собеседники, мимо Генуи – если им вздумается упрямиться. Но цели своей мы достигнем!»
Еще до XI съезда партии была окончательно сформирована вся советская делегация, включая и ее технический персонал. Но о поездке самого Владимира Ильича в Геную не могло быть и речи. В ЦК РКП (б) и правительство шли резолюции рабочих собраний и телеграммы со всех концов страны. Народ тревожился за жизнь Ленина, категорических возражал против его поездки.
Возникло опасение, что и Чичерин не сможет поехать в Геную. Сказалось перенапряжение последних месяцев, Георгий Васильевич серьезно заболел. 16 января Владимир Ильич разослал членам Политбюро письмо Чичерина о положении в НКИД, просил спешно запросить лучших врачей, что лучше: отложить ли отпуск Чичерину до после Генуи, или дать ему отдохнуть сейчас, вынесет ли Георгий Васильевич напряженную подготовку к конференции? Возник вопрос, кто пока возглавит НКИД. «Надо, – писал Ленин, – возложить на кого-либо (может быть, Литвинов + Боровский + Иоффе + П. П. Горбунов?) специальную ответственность за то, что при отъезде Чичерина и всей делегации в Геную все дела НКидела будут сданы в полном порядке таким-то лицам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Срыв переговоров в Генуе никакой катастрофы не означает. Соответственно с этим выводом делегация должна устанавливать свою тактику и пределы уступок, стремясь при этом к возложению одиума за возможный срыв переговоров на противную сторону и приурочив их срыв к моменту, затрагивающему узкие интересы сравнительно небольшой группы кредиторов России.
Делегация всячески приветствует и безоговорочно принимает первый пункт каннской резолюции о неприкосновенности системы собственного хозяйства и правления, устанавливаемой самостоятельно каждой страной. На этот пункт напирать как на основу всей каннской резолюции и возможного соглашения.
Пункт второй делегация толкует как относящийся к будущим сделкам с Россией. Советское правительство заверяет, что будет чтить нерушимо привозимые иностранцами капиталы, их имущество будет неприкосновенно. Ни в коем случае не соглашаться на денационализацию принадлежащих иностранным промышленникам предприятий. Это требование противоречит пункту каннской резолюции.
Условием sine dua поп признаний каких бы то ни было долгов выставляется признание союзниками наших контрпретензий…
Ввиду вероятности разрыва в самом начале конференции делегация излагает хотя бы вкратце свою аргументацию по всем вопросам: отказ от уплаты долгов, наш выход из европейской войны, наши контрпретензии, восстановление хозяйства Европы.
По общеевропейским вопросам восстановление возможно лишь при взаимном аннулировании всех долгов и претензий, военном и морском разоружении, при стабилизации валют путем перераспределения запасов золота между всеми странами Европы и Америки в довоенной пропорции на основании долгосрочного кредита, всеобщей частичной девальвации бумажных денег в обедневших странах и уничтожении искусственных политических преград (коридоров), препятствующих коммерческим сношениям и товарообороту. Это не коммунистическая пропаганда, а паллиативы, допускаемые в пределах буржуазного строя многими буржуазными учеными.
Россия идет на частичное разоружение при условии пропорционального разоружения других стран с учетом длины границы и населения.
Помимо возмещения за убытки от гражданской войны и интервенции Россия, отнюдь не желая возлагать нового бремени на измученный германский народ, предъявляет свои претензии на долю участия в общей сумме 132 миллиарда золотых марок, исторгнутых союзниками по Версальскому договору. Из нее должно быть выделено для России соответственно числу убитых и раненых 35 миллиардов золотых марок, которые она ставит лишь в пассив союзникам против их требования уплаты военных долгов, если не хватит других наших контрпретензий.
В вопросах о репарациях, изменении Версальского, Сен-Жерменского и других французских договоров делегация поддерживает нейтральные страны против союзников независимо от соглашения с Германией.
Свою программу Литвинов заключил с предельной ясностью: «В европейских вопросах ориентируемся на Англию…»
В тех условиях, когда, во-первых, крупнейшая европейская держава – Франция вела жесткую антисоветскую политику, когда, во-вторых, именно ее союзники представляли авангард и резерв возможной интервенции, когда, в-третьих, влиятельные круги английской буржуазии стремились к торговле и экономическим связям с Советской Россией, когда, в-четвертых, Ллойд Джордж был готов пойти на установление дипломатических отношений с Москвой и когда, наконец, в-пятых, английский рабочий класс активно выступал против интервенции в России – в этих условиях вывод Литвинова достаточно закономерен. Но он – и это надо подчеркнуть со всей решительностью – придавал огромное значение также связям Советской России с измученным германским народом и возможному соглашению с Германией. Это он оговорил в своем письме. Именно ставка на международную группировку с участием Германии и определила основную позицию Советского правительства накануне конференции.
Еще в январе Ленин пишет по этому вопросу письмо членам Политбюро: «Не открыть ли тотчас только личные (без всякой бумажки) переговоры в Берлине и Москве с немцами о контакте нашем и ихнем в Генуе?… Не предложить ли тотчас секретно всем полпредам позондировать почву у соответствующих правительств, не согласны ли они начать с нами неофициальные секретные переговоры о предварительном намечании линии в Генуе?»
Размышляя над запиской Литвинова, видишь, как наглядно проявились в ней те черты «го характера, которые явственно определились уже в начале его революционной деятельности. Он принципиален в оценках. Его не пугают трудности. Суждения его свидетельствуют о глубочайшем проникновении в самые хитрые и коварные замыслы врага. Он анатомирует их планы. И безгранично верит в правоту дела большевиков, в будущее Советской России. А его предложения в области финансов, изложенные в двух десятках строчек, могли бы сделать честь любому министру. Видимо, не случайно через много лет, в очень сложные для него годы, Литвинов подумывал о том, что, может быть, правительство поручит ему руководство финансами страны…
На XI съезде партии Ленин четко и с предельной откровенностью определил цели, стоящие перед советской делегацией: «Понятно, что в Геную мы идем не как коммунисты, а как купцы. Нам надо торговать, и им надо торговать. Нам хочется, чтобы мы торговали в нашу выгоду, а им хочется, чтобы было в их выгоду. Как развернется борьба, это будет зависеть, хотя и в небольшой степени, от искусства наших дипломатов…
Мы идем в Геную с практической целью – расширить торговлю и создать условия, при которых бы она наиболее широко и успешно развивалась. Но мы отнюдь не ручаемся за успех Генуэзской конференции. За это ручаться было бы смешно и нелепо. Я должен сказать, что при самой трезвой и осторожной оценке возможностей, которые Генуя сейчас представляет, все-таки, думаю, не будет преувеличенным сказать, что этой своей цели мы добьемся.
Через Геную, если достаточно сообразительны и не слишком упрямы будут наши тамошние собеседники, мимо Генуи – если им вздумается упрямиться. Но цели своей мы достигнем!»
Еще до XI съезда партии была окончательно сформирована вся советская делегация, включая и ее технический персонал. Но о поездке самого Владимира Ильича в Геную не могло быть и речи. В ЦК РКП (б) и правительство шли резолюции рабочих собраний и телеграммы со всех концов страны. Народ тревожился за жизнь Ленина, категорических возражал против его поездки.
Возникло опасение, что и Чичерин не сможет поехать в Геную. Сказалось перенапряжение последних месяцев, Георгий Васильевич серьезно заболел. 16 января Владимир Ильич разослал членам Политбюро письмо Чичерина о положении в НКИД, просил спешно запросить лучших врачей, что лучше: отложить ли отпуск Чичерину до после Генуи, или дать ему отдохнуть сейчас, вынесет ли Георгий Васильевич напряженную подготовку к конференции? Возник вопрос, кто пока возглавит НКИД. «Надо, – писал Ленин, – возложить на кого-либо (может быть, Литвинов + Боровский + Иоффе + П. П. Горбунов?) специальную ответственность за то, что при отъезде Чичерина и всей делегации в Геную все дела НКидела будут сданы в полном порядке таким-то лицам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130