Народ вокруг разговаривал о Микеланджело, Курте Воннегуте и последних новинках рока. Какая-то девушка спросила меня, читал ли я Сюзанн Браунмиллер. Я ответил, что не читал. Она стала горячо убеждать меня, что это потрясающе, это убийственно. Я смотрел на картинку, висящую на стене. На ней был изображен парень у телевизора с огромной дебильной улыбкой и вылазящими на лоб глазами. Надпись внизу гласила: «Черт! И как это я так накурился!»
Я смотрел на Дану. Она то скрещивала ноги, то вновь раздвигала колени. Несколько темных волосинок торчали из-под трусов. Я никогда не чувствовал себя таким возбужденным. Не знаю, повторится ли это когда-нибудь еще. Я был вне себя, и всерьез уже начинал беспокоиться, не лопнут ли на мне штаны. Дана разговаривала с Питом и с каким-то типом, которого, кажется, не представили. И вдруг, совершенно неожиданно, она повернулась ко мне, и желудок мой сжался в комок. Она наклонилась к моему уху, обдав его горячим дыханием, и прошептала:
– Сейчас выйдешь через заднюю дверь. Вот туда. – Она показала пальцем.
В это было невозможно поверить. Как во сне я смотрел на дверь. Она была реальна. Дана тихонько рассмеялась и прошептала:
– Весь вечер ты заглядываешь мне под платье. К чему бы это?
И прежде чем я успел что-нибудь сказать, она поцеловала меня в щеку и слегка подтолкнула к двери.
Я встал и оглянулся в поисках Джо, но его нигде не было. Ноги мои затекли от долгого сидения, и мне захотелось пройтись по комнате, размять их. Еще мне хотелось прокричать на всю комнату, что я не в своем уме. А еще – прикрыть чем-нибудь огромную выпуклость ниже пояса, чтобы никто не догадался о моем истинном состоянии.
Но ничего этого я не сделал, а просто пошел к двери.
Это был выход на пляж. Вниз вели ступеньки, я едва не упал и вынужден был передвигаться медленно, старательно держась за перила. Музыка здесь была едва слышна, ее заглушал шум волн, бьющихся о берег. Дул легкий прохладный ветерок. Прямо передо мной простирался Атлантический океан, и луна отбрасывала серебряные блики на темную водную гладь. Пейзаж был великолепен, и на секунду мне показалось, что я нахожусь на картине, на черно-белой открытке. Домик с музыкой, людьми, марихуаной казался далеким сном. Вдали слева различался силуэт какого-то островка. На верное, на всем побережье сейчас не было никого. Только легкий ветерок, ритмичный звук набегающих волн, только я и океан… Не знаю, как долго длилось мое ожидание. Часов у меня не было, и я был еще под воздействием травы, так что понятия не имел о времени. Я чувствовал, как меня захватывает и поглощает тихая печаль. Не знаю, то ли сплетение теней деревьев на песке, то ли шум ветра, то ли легкий холодок, но что-то сильно подействовало на меня. Может быть, безмерность океана. Но факт остается фактом, настроение мое сильно изменилось. И еще… Проще говоря, у меня пропала эрекция. Полностью пропала к тому времени, как рука Даны легла на мое плечо.
Она повернула меня к себе и поцеловала. Я ощущал ее нежную кожу, тепло ее бедер, но уже не мог возбудиться.
– Я видела, как ты на меня смотришь. Ты такой милый. Все будет хорошо, да?
– Я попытаюсь, – ответил я, ощущая себя полным кретином. Я притронулся к ее груди, погладил шею. Бесполезно.
– Только не говори Питу, он убьет меня, – произнесла Дана.
Она взяла меня за руку, и мы отошли на несколько шагов вверх, к соснам. Трава блестела в лунном свете. Тело Даны казалось неестественно прекрасным, словно сошедшим с фламандских полотен, когда она снимала платье…
– Это так чудно, – произнесла она, и по голосу я понял, что она возбуждена.
Она подошла ко мне и, пока я расстегивал негнущимися пальцами пуговицы рубашки, запустила руки в ширинку. Я сжался от страха: никакого возбуждения, никаких признаков эрекции. Сейчас она обманется в своих ожиданиях. Рука ее казалась мне словно неживой, прохладной, она не вызывала у меня никаких эмоций.
– Давай, – шептала она, – ну что же ты.
Я пытался подумать о чем-нибудь сексуальном. Вспомнил, как я смотрел однажды под платье Дарлин Эндрайсен, и она, кажется, знала это и позволяла мне смотреть. О французских порнографических открытках. Я представил себе Сандру Кросс в сексуальнейшем черном белье, и уже было появилась надежда, но тут… Это было сильнее меня. Ни с того ни с сего в памяти моей всплыл отец со своим рассказом об обычаях ирокезов. (– О каких таких обычаях? – недоуменно спросил Корки. Я рассказал ему, что ирокезы делают с женщинами.) Это меня добило. Теперь все попытки были бесполезны. Абсолютно ничего. И снова. И снова. Я уже лежал на ней, сбросив и джинсы, и трусы. Ощущал ее гибкое трепещущее тело. Я взялся рукой за свой член, словно спрашивая его, что случилось, и отчего он вдруг решил меня опозорить. Но ответа не последовало.
Я коснулся рукой ее лобка, затем провел пальцем по клитору. «Вот то самое место, о котором люди, подобные моему отцу, ведут бесконечные разговоры и отпускают шутки. И я должен сейчас… Должен…»
– Ну что же ты… – шептала Дана. – Давай, что ты медлишь, что случилось?
Я честно пытался. Но результатов никаких. И все это время мягкий звук волн звучал у меня в ушах, поглощал мое внимание.
Наконец я откатился от нее и неожиданно громко произнес:
– Извини.
Она вздохнула:
– Ничего, это бывает со всеми.
– Но не со мной, – ответил я, как будто это была первая неудача на десятки тысяч грандиозных сексуальных подвигов, когда орудие мое работало безотказно. Я чувствовал себя разбитым и опустошенным. Наверное, я извращенец. Эта мысль бросила меня в холодный пот. Я читал, что вовсе необязательно иметь гомосексуальные контакты или что-нибудь вроде этого, просто если ты извращенец, то однажды это всплывет и как-нибудь проявится.
– Все нормально, не расстраивайся, – сказала Дана.
– Мне правда очень жаль.
Она улыбнулась, но мне ее улыбка показалась неестественной. Я обеспокоился и несколько мгновений внимательно присматривался к Дане. Хотелось верить, что она улыбалась не затем, чтобы успокоить меня.
– Это трава, – продолжала Дана. – Могу спорить, что когда ты отойдешь после травы, у тебя все будет о'кей. Ты чудный парень.
– Черт возьми.
– Сейчас я вернусь к своим. Подожди некоторое время, прежде чем подняться туда.
Мне хотелось попросить ее остаться, позволить мне еще одну попытку, но я понимал, что обречен на неудачу. Дана одела платье, застегнулась и пошла по ступеням. Я остался один. Низко нависшая луна заглядывала мне в лицо, будто интересуясь, стану ли я плакать. Но я не собирался. Я собрал разбросанную одежду, отряхнул ее от песка и травы, оделся и пошел в дом. Пита и Даны не было. Джо уже успел подцепить чудную девчонку, и теперь они сидели в уголке, обнявшись. Я сел в другом углу и стал ждать, пока закончится вечеринка.
Наконец мы втроем сели в машину и отправились домой. Уже светало, первые лучи восходящего солнца окрашивали нежно-розовым облака. Мы молчали. Я не чувствовал в себе сил что-либо рассказывать. Сегодняшний вечер был слишком богат впечатлениями, и не самого приятного свойства. Я смертельно устал.
Как только мы вошли в комнату, я упал на постель. Последнее, что я заметил, это солнечные лучи, пробивающиеся сквозь пыльные стекла и отбрасывающие блики на подушку. Я отключился.
Это был кошмарный сон. Тени на стене, страх… Почти как тогда, в детстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Я смотрел на Дану. Она то скрещивала ноги, то вновь раздвигала колени. Несколько темных волосинок торчали из-под трусов. Я никогда не чувствовал себя таким возбужденным. Не знаю, повторится ли это когда-нибудь еще. Я был вне себя, и всерьез уже начинал беспокоиться, не лопнут ли на мне штаны. Дана разговаривала с Питом и с каким-то типом, которого, кажется, не представили. И вдруг, совершенно неожиданно, она повернулась ко мне, и желудок мой сжался в комок. Она наклонилась к моему уху, обдав его горячим дыханием, и прошептала:
– Сейчас выйдешь через заднюю дверь. Вот туда. – Она показала пальцем.
В это было невозможно поверить. Как во сне я смотрел на дверь. Она была реальна. Дана тихонько рассмеялась и прошептала:
– Весь вечер ты заглядываешь мне под платье. К чему бы это?
И прежде чем я успел что-нибудь сказать, она поцеловала меня в щеку и слегка подтолкнула к двери.
Я встал и оглянулся в поисках Джо, но его нигде не было. Ноги мои затекли от долгого сидения, и мне захотелось пройтись по комнате, размять их. Еще мне хотелось прокричать на всю комнату, что я не в своем уме. А еще – прикрыть чем-нибудь огромную выпуклость ниже пояса, чтобы никто не догадался о моем истинном состоянии.
Но ничего этого я не сделал, а просто пошел к двери.
Это был выход на пляж. Вниз вели ступеньки, я едва не упал и вынужден был передвигаться медленно, старательно держась за перила. Музыка здесь была едва слышна, ее заглушал шум волн, бьющихся о берег. Дул легкий прохладный ветерок. Прямо передо мной простирался Атлантический океан, и луна отбрасывала серебряные блики на темную водную гладь. Пейзаж был великолепен, и на секунду мне показалось, что я нахожусь на картине, на черно-белой открытке. Домик с музыкой, людьми, марихуаной казался далеким сном. Вдали слева различался силуэт какого-то островка. На верное, на всем побережье сейчас не было никого. Только легкий ветерок, ритмичный звук набегающих волн, только я и океан… Не знаю, как долго длилось мое ожидание. Часов у меня не было, и я был еще под воздействием травы, так что понятия не имел о времени. Я чувствовал, как меня захватывает и поглощает тихая печаль. Не знаю, то ли сплетение теней деревьев на песке, то ли шум ветра, то ли легкий холодок, но что-то сильно подействовало на меня. Может быть, безмерность океана. Но факт остается фактом, настроение мое сильно изменилось. И еще… Проще говоря, у меня пропала эрекция. Полностью пропала к тому времени, как рука Даны легла на мое плечо.
Она повернула меня к себе и поцеловала. Я ощущал ее нежную кожу, тепло ее бедер, но уже не мог возбудиться.
– Я видела, как ты на меня смотришь. Ты такой милый. Все будет хорошо, да?
– Я попытаюсь, – ответил я, ощущая себя полным кретином. Я притронулся к ее груди, погладил шею. Бесполезно.
– Только не говори Питу, он убьет меня, – произнесла Дана.
Она взяла меня за руку, и мы отошли на несколько шагов вверх, к соснам. Трава блестела в лунном свете. Тело Даны казалось неестественно прекрасным, словно сошедшим с фламандских полотен, когда она снимала платье…
– Это так чудно, – произнесла она, и по голосу я понял, что она возбуждена.
Она подошла ко мне и, пока я расстегивал негнущимися пальцами пуговицы рубашки, запустила руки в ширинку. Я сжался от страха: никакого возбуждения, никаких признаков эрекции. Сейчас она обманется в своих ожиданиях. Рука ее казалась мне словно неживой, прохладной, она не вызывала у меня никаких эмоций.
– Давай, – шептала она, – ну что же ты.
Я пытался подумать о чем-нибудь сексуальном. Вспомнил, как я смотрел однажды под платье Дарлин Эндрайсен, и она, кажется, знала это и позволяла мне смотреть. О французских порнографических открытках. Я представил себе Сандру Кросс в сексуальнейшем черном белье, и уже было появилась надежда, но тут… Это было сильнее меня. Ни с того ни с сего в памяти моей всплыл отец со своим рассказом об обычаях ирокезов. (– О каких таких обычаях? – недоуменно спросил Корки. Я рассказал ему, что ирокезы делают с женщинами.) Это меня добило. Теперь все попытки были бесполезны. Абсолютно ничего. И снова. И снова. Я уже лежал на ней, сбросив и джинсы, и трусы. Ощущал ее гибкое трепещущее тело. Я взялся рукой за свой член, словно спрашивая его, что случилось, и отчего он вдруг решил меня опозорить. Но ответа не последовало.
Я коснулся рукой ее лобка, затем провел пальцем по клитору. «Вот то самое место, о котором люди, подобные моему отцу, ведут бесконечные разговоры и отпускают шутки. И я должен сейчас… Должен…»
– Ну что же ты… – шептала Дана. – Давай, что ты медлишь, что случилось?
Я честно пытался. Но результатов никаких. И все это время мягкий звук волн звучал у меня в ушах, поглощал мое внимание.
Наконец я откатился от нее и неожиданно громко произнес:
– Извини.
Она вздохнула:
– Ничего, это бывает со всеми.
– Но не со мной, – ответил я, как будто это была первая неудача на десятки тысяч грандиозных сексуальных подвигов, когда орудие мое работало безотказно. Я чувствовал себя разбитым и опустошенным. Наверное, я извращенец. Эта мысль бросила меня в холодный пот. Я читал, что вовсе необязательно иметь гомосексуальные контакты или что-нибудь вроде этого, просто если ты извращенец, то однажды это всплывет и как-нибудь проявится.
– Все нормально, не расстраивайся, – сказала Дана.
– Мне правда очень жаль.
Она улыбнулась, но мне ее улыбка показалась неестественной. Я обеспокоился и несколько мгновений внимательно присматривался к Дане. Хотелось верить, что она улыбалась не затем, чтобы успокоить меня.
– Это трава, – продолжала Дана. – Могу спорить, что когда ты отойдешь после травы, у тебя все будет о'кей. Ты чудный парень.
– Черт возьми.
– Сейчас я вернусь к своим. Подожди некоторое время, прежде чем подняться туда.
Мне хотелось попросить ее остаться, позволить мне еще одну попытку, но я понимал, что обречен на неудачу. Дана одела платье, застегнулась и пошла по ступеням. Я остался один. Низко нависшая луна заглядывала мне в лицо, будто интересуясь, стану ли я плакать. Но я не собирался. Я собрал разбросанную одежду, отряхнул ее от песка и травы, оделся и пошел в дом. Пита и Даны не было. Джо уже успел подцепить чудную девчонку, и теперь они сидели в уголке, обнявшись. Я сел в другом углу и стал ждать, пока закончится вечеринка.
Наконец мы втроем сели в машину и отправились домой. Уже светало, первые лучи восходящего солнца окрашивали нежно-розовым облака. Мы молчали. Я не чувствовал в себе сил что-либо рассказывать. Сегодняшний вечер был слишком богат впечатлениями, и не самого приятного свойства. Я смертельно устал.
Как только мы вошли в комнату, я упал на постель. Последнее, что я заметил, это солнечные лучи, пробивающиеся сквозь пыльные стекла и отбрасывающие блики на подушку. Я отключился.
Это был кошмарный сон. Тени на стене, страх… Почти как тогда, в детстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36