А слуги считали меня доброй, только потому, что я хоть изредка, но спрашивала у них, как дела! Нелегко признать свой эгоизм, когда сам считаешь себя чувствительным человеком. С невозмутимым лицом Марси принялась массировать мне ноги и рассказывать свою историю.
– Мэм, прежде чем я уехала с Филиппин, я попросила того ливанца дать мне адрес работодателя Мадлен. Он долго отказывался, мол, это не разрешено. Я обманула его, мэм, ска-зав, что мать Мадлен просила меня передать ей кое-какие вещи. Я долго упрашивала его, и наконец он дал мне номер телефона и сказал, в каком районе Эр-Рияда находится место работы Мадлен.
– Она работает у принца?
– Нет, мэм. Ее хозяин живет в районе, который называется Аль Малаз, это в получасе езды отсюда.
Наш дворец располагается в районе Аль Насирийя, престижном месте, где обитает большинство членов королевской семьи. Это самый богатый район Эр-Рияда. В районе Аль Малаз я однажды была несколько лет тому назад и помнила, что там много красивых вилл и дворцов, в которых, судя по всему, жили богатые бизнесмены.
Я знала, что Марси запрещено покидать виллу, за исключением специальных ежемесячных поездок за покупками, организуемых Омаром для прислуги. Наши слуги, как и повсюду в Саудовской Аравии, работали семь дней в неделю, пятьдесят две педели в году, и я недоумевала, как Марси умудрялась ускользнуть из дому, чтобы навестить свою подругу.
Я спросила ее:
– Марси, как тебе удается ездить в Аль Малаз?
Она помедлила и ответила:
– Мэм, вы знаете Антуана, шофера-филиппинца?
У пас было четыре шофера – два египтянина и два филиппинца. Меня возил Омар или второй египтянин. Филиппинцы обычно ездили за покупками.
– Антуан? Это тот молодой шофер, который всегда улыбается?
– Да, мэм, это он. Мы с ним встречаемся, и он согласился помочь мне найти подругу.
– Марси! У тебя есть возлюбленный! – Я рассмеялась. – А как же Омар? Он ведь следит за всей прислугой. Как ты умудрилась сделать это так, что он не заметил?
– Мы подождали, пока Омар со всей семьей поедет в Эт-Таиф, и только тогда решились исполнить наш план. – Марси улыбнулась, увидев мое довольное лицо. Она знала, что ничто не порадует меня так, как любой обман мужчин в пашем доме. – Сначала я позвонила по телефонному номеру который дал мне ливанец па Филиппинах. Я сказала, что у меня письмо от матери Мадлен. После долгих переговоров мне описали виллу и сказали, где она находится. Антуаи поехал туда и нашел этот дом. Там он передал письмо для Мадлен. Письмо у Антуана взял какой-то йеменец. Прошло две недели, и Мадлен позвонила мне по телефону. Я едва могла слышать подругу, так как она говорила шепотом из боязни, что кто-нибудь узнает, что она воспользовалась телефоном… Она сказала мне, что находится в крайне тяжелом положении и попросила о помощи. По телефону мы договорились, что делать.
Я остановила Марси, сказав, что не надо больше массировать мои ноги, поджала их под себя и с нетерпением ждала продолжения рассказа. Я понимала, как они с Мадлен рисковали, и мой интерес к смелой филиппинке возрастал с каждой минутой. Она спокойно продолжала:
– Прошло два месяца. Мы были уверены, что летом у нас появится возможность встретиться. Единственно, мы опасались, что хозяин Мадлен возьмет ее с собой в Европу. К нашему счастью, он велел ей оставаться в Эр-Рияде. Когда вся ваша семья вместе с Омаром уехала из города, я спряталась па заднем сиденье автомобиля, и Антуан отвез меня к Мадлен.
Голос Марси дрожал, когда она заговорила вновь.
– Я сидела в машине, а Антуан позвонил в двери виллы. Я была удивлена, увидев, в каком запустении находится вилла: краска облупилась, ворота заржавели, чахлая зелень по желтела от недостатка влаги. Сразу было видно, что это нехорошее место. Я подумала, что моя подруга в опасности, раз она работает в таком доме.
Я почувствовала беспокойство еще до того, как меня пустили внутрь. Антуан позвонил три или четыре раза, прежде чем за воротами послышалось какое-то шевеление. Все было именно так, как описывала Мадлен. Старый йеменец, одетый в потрепанный халат, открыл ворота. У пего был сонный вид, а на уродливом лице гримаса явного недовольства. По-видимому, мы разбудили его.
Мы с Антуаном были напутаны, и голос моего друга дрожал, когда он спросил, нельзя ли поговорить с мисс Мадлен. Йеменец едва понимал по-английски, а Антуан плохо, знает арабский. Наконец они кое-как поняли друг друга, и йеменец сказал, чтобы мы убирались прочь. Он махнул рукой и принялся закрывать ворота, когда я выскочила из машины и разрыдалась. Сквозь слезы я сказала ему, что Мадлен – моя сестра, а я только что приехала в Эр-Рияд и работаю в доме одного из принцев. Я думала, что это испугает его, но он и глазом не моргнул. Я махала перед его носом конвертом с письмом, которое недавно получила из дому, и говорила, что наша мать смертельно больна и что мне надо хоть несколькими словами перекинуться с Мадлен, чтобы передать ей последний привет от матери.
Мысленно я молила Бога, чтобы он простил мне эту ложь, и Господь услышал меня. Йеменец смилостивился, услышав слово «мать», сказанное по-арабски. Я увидела, что. он колеблется. Он посмотрел на меня, потом на Антуана и сказал, чтобы мы подождали. А затем закрыл ворота, и мы услышали шарканье его шлепанцев, когда on не спеша отправился в дом.
Мы знали, что он сейчас будет просить Мадлен, чтобы она описала свою сестру. Я слабо улыбнулась Аптуану в надежде, что наш план сработает.
Марси сделала паузу, вспоминая события того дня.
– Мэм, этот йеменец выглядел опасным человеком. У него было злое лицо и кривой кинжал за поясом. Но беспокойство за подругу придало мне сил.
Мадлен сообщила мне, что виллу охраняют двое йеменцев. В их обязанности входило присматривать за женщинами в доме. Ни одной из женщин не позволялось покидать своего места. Мадлен сказала по телефону, что тот из йеменцев, что помоложе, наиболее жесток. Она грустно пошутила, что он не пустил бы на порог и саму умирающую мать. Она считала, что лучше попробовать уговорить старика.
Поскольку вся семья уехала в Европу, младшему йеменцу дали двухнедельный отпуск, и он уехал домой, чтобы жениться. На вилле было всего двое мужчин – старик, что открыл нам двери, и садовпик-пакистаиец.
Мы с Аптуапом ждали, нетерпеливо поглядывая па часы. Наконец послышалось шарканье шлепанцев старика. Ворота со скрипом открылись. Мороз пробежал у меня по коже, как I' будто это открылись врата ада. Старый йеменец проворчал, что.Аптуану придется остаться снаружи вместе с машиной. Внутрь разрешалось войти только мне.
– Как же ты отважилась войти туда? – спросила я, пораженная храбростью Марси. – Я бы вызвала полицию!
Марси покачала головой.
– В вашей стране полиция не помогает филипшшцам. О нас бы сообщили нашему хозяину, после чего мы попали бы в тюрьму или были бы депортированы, в зависимости от того, что скажет ваш отец. Полиция в этой стране помогает сильным, а не слабым.
Я знала, что она говорит правду. Филиппинцы стоят па низшей ступеньке социальной лестницы даже по сравнению с женщинами. Даже я, принцесса, не получила бы помощи от полиции, если бы это означало, что полицейским придется пойти против воли мужчин моей семьи. Но я не хотела сейчас думать о своих проблемах, увлеченная рассказом Марси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61