распространением ориентировок и опознанием неопознанных трупов. Никаких активных действий не производилось, да и не могло быть произведено в русле существовавшего розыскного дела. А версия о похищении, судя по имевшимся в бюллетене высказываниям министра МВД Ю.Сивакова и Генерального прокурора О.Божелко, рассматривалась правоохранительными органами весьма неохотно. При этом Сиваков довольно правдоподобно «сокрушался» об очень скудных сведениях, поступающих по факту исчезновения своего бывшего коллеги, и с чувством глубокой скорби на «честном и мужественном» министерском лице клятвенно обещал принять все меры к розыску пропавшего.
В то же время чиновниками различного уровня и государственными средствами массовой информации очень активно раскручивалась исходящая из высоких властных кругов версия бегства Ю.Захаренко и других оппозиционеров за границу. Согласно этой версии, озвученной президентом страны во время встречи с главой рабочей группы Парламентской Ассамблеи ОБСЕ Адрианом Северином, Захаренко на тот момент (ноябрь 1999 года) проживал в Украине, Гончар — в России, а Винникова — на Западе.
Уверенность, с которой распространялись слухи и намеки на то, что вскоре исчезнувшие объявятся, давали основания полагать, что в президентском окружении по поводу пропавших политиков имелась определенная информация. И здесь совершенно неожиданно для оппозиции, и чрезвычайно своевременно для Лукашенко, как по заказу, явилось телефонное интервью Винниковой корреспонденту «БДГ» Ирине Халип. «Пророчество» и «ясновидение» президента, подтвержденное «чудесным воскрешением» Винниковой, обескуражили многих людей. Теперь все истории с похищениями выглядели нелепым фарсом, и даже самые непримиримые и радикально настроенные оппозиционеры стали весьма осторожны в предположениях, намекающих на причастность властей к исчезновениям политических противников Лукашенко. То, что Винникова жива, здорова и готова, судя по её заявлению, ринуться в справедливый бой — было замечательным известием и ничего, кроме восторга, не вызывало. Непонятно было другое: зачем ей надо было держать многозначительную девятимесячную паузу молчания, поставив тем самым себя и свой вполне успешный «побег» за границу в один ряд с трагедиями Захаренко, Гончара и Красовского, заставив волноваться и переживать тысячи людей? Ведь известить общественность о себе можно было сразу же по достижению «Туманного Альбиона», тем более что эмиграционные законы стран Западной Европы не препятствуют этому. Говорю так уверенно потому, что сам прошел все стадии получения политического убежища и с первых дней нахождения за границей не считал нужным скрывать место своего пребывания. Кроме того, как впоследствии стало известно из компетентных источников, место пребывания Винниковой после её «бегства» из Белоруссии никогда не было секретом для спецслужб по той простой причине, что без их участия этот «побег» просто не мог бы состояться. Однако до поры до времени, почему-то совпавшим с моментом похищения Гончара и Красовского, спецслужбы «утечки» информации в отношении местонахождения Винниковой не допускали. Только в ноябре 1999 года, в разгар «поисков» исчезнувших политиков, они озвучили версию о месте её пребывания. Причем, озвучили устами самого «батьки», который, безусловно, знал, что вскоре его слова будут очень красиво, литературно подтверждены самой «независимой» журналисткой Ириной Халип. Вольно или невольно, но Винникова сделала этим интервью лучший подарок к Новому году Сивакову и Шейману. Сняв с них, правда, ненадолго, подозрения в совершении тяжких преступлений, и ошельмовав, тем самым, оппозиционных «следопытов». Я не буду забегать вперед в своих оценках действующих лиц этого многоходового и многоактного трагического спектакля, спланированного в недрах Совета безопасности республики, поскольку думаю, что с некоторыми из них играли «втемную», не посвящая в истинную суть отведенной роли, и они не ведали, что творили, то есть «добросовестно заблуждались», а посему и неподсудны. Достаточно сказать, что в числе таких «статистов» оказались даже ведущие «силовики» страны — председатель КГБ Мацкевич, Генеральный прокурор Божелко и будущий министр МВД (в то время начальника Службы безопасности президента) Наумов. Сегодня у меня есть достаточные основания утверждать о таком раскладе сил, существовавшем в тот период времени во властных структурах государства. И в свое время я непременно расскажу об этом более подробно. А сейчас я хочу вернуться к интервью Винниковой и еще раз сказать, что никаких подозрений у меня оно не вызвало и было воспринято как случайное совпадение интересов «преследователей» и «преследуемой».
Ознакомившись со всеми доступными мне материалами, в том числе и оперативного характера, а так же проанализировав ряд закономерностей, таких, как истребование у меня расстрельного пистолета в дни исчезновения Захаренко, Гончара и Красовского, использование преступниками в обоих случаях похищений автомобиля «БМВ» красного цвета, а так же приняв во внимание патологическую, присущую лишь садистам, тягу главного СОБРовца, Павличенко, к созерцанию процесса убийства, и его близость к Сивакову, я пришел к твердому убеждению о несомненной причастности этих лиц к похищению оппозиционных политиков.
Это «открытие» не привело меня в восторг, ибо я не знал, что мне с ним делать дальше. Мне не с кем было даже поделиться своими соображениями на эту тему, так как я знал, что в случае утечки информации и доведения её до сведения подозреваемых мною лиц, я с большой долей вероятности мог рассчитывать на пополнение списка пропавших без вести. Я также знал, что моё исчезновение или даже откровенное убийство никого не удивит, ибо в силу своей профессии рассчитывать на всенародную любовь мне не приходилось, а количество желающих побывать на моих похоронах значительно превышало количество желающих доброго здравия. Это были издержки «производства», и с этим приходилось считаться. Но если от нападения какого-либо пьяного или обкуренного отморозка можно было защититься, и к этому в принципе был готов каждый сотрудник МВД, то от группы хорошо подготовленных и вооруженных бойцов, да ещё уверенных в том, что они выполняют важное правительственное задание по ликвидации «врага народа», не мог спасти ни один бронежилет и никакая маскировка. Так как был задействован хоть и незаконный, но государственный механизм преследования и расправы и противостоять ему не было под силу никому. Кроме того, меня очень беспокоил факт двукратного изъятия у меня расстрельного пистолета. Исходя из худшего и предполагая, что из него могло быть совершено убийство похищенных лиц, я рассуждал примерно так: «Если вдруг когда-нибудь будут обнаружены тела убитых из этого пистолета людей, то в них вполне могут быть обнаружены и пули, по которым легко установить владельца оружия, то есть меня. Что будет дальше можно расписать с ювелирной точностью. Ни у кого не вызовет больших сомнений умело преподнесенная информация о том, что преступления совершил обезумевший от деятельности палача начальник СИЗО. Мотивы преступлений здесь никакой роли не играли бы и вообще не принимались бы во внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
В то же время чиновниками различного уровня и государственными средствами массовой информации очень активно раскручивалась исходящая из высоких властных кругов версия бегства Ю.Захаренко и других оппозиционеров за границу. Согласно этой версии, озвученной президентом страны во время встречи с главой рабочей группы Парламентской Ассамблеи ОБСЕ Адрианом Северином, Захаренко на тот момент (ноябрь 1999 года) проживал в Украине, Гончар — в России, а Винникова — на Западе.
Уверенность, с которой распространялись слухи и намеки на то, что вскоре исчезнувшие объявятся, давали основания полагать, что в президентском окружении по поводу пропавших политиков имелась определенная информация. И здесь совершенно неожиданно для оппозиции, и чрезвычайно своевременно для Лукашенко, как по заказу, явилось телефонное интервью Винниковой корреспонденту «БДГ» Ирине Халип. «Пророчество» и «ясновидение» президента, подтвержденное «чудесным воскрешением» Винниковой, обескуражили многих людей. Теперь все истории с похищениями выглядели нелепым фарсом, и даже самые непримиримые и радикально настроенные оппозиционеры стали весьма осторожны в предположениях, намекающих на причастность властей к исчезновениям политических противников Лукашенко. То, что Винникова жива, здорова и готова, судя по её заявлению, ринуться в справедливый бой — было замечательным известием и ничего, кроме восторга, не вызывало. Непонятно было другое: зачем ей надо было держать многозначительную девятимесячную паузу молчания, поставив тем самым себя и свой вполне успешный «побег» за границу в один ряд с трагедиями Захаренко, Гончара и Красовского, заставив волноваться и переживать тысячи людей? Ведь известить общественность о себе можно было сразу же по достижению «Туманного Альбиона», тем более что эмиграционные законы стран Западной Европы не препятствуют этому. Говорю так уверенно потому, что сам прошел все стадии получения политического убежища и с первых дней нахождения за границей не считал нужным скрывать место своего пребывания. Кроме того, как впоследствии стало известно из компетентных источников, место пребывания Винниковой после её «бегства» из Белоруссии никогда не было секретом для спецслужб по той простой причине, что без их участия этот «побег» просто не мог бы состояться. Однако до поры до времени, почему-то совпавшим с моментом похищения Гончара и Красовского, спецслужбы «утечки» информации в отношении местонахождения Винниковой не допускали. Только в ноябре 1999 года, в разгар «поисков» исчезнувших политиков, они озвучили версию о месте её пребывания. Причем, озвучили устами самого «батьки», который, безусловно, знал, что вскоре его слова будут очень красиво, литературно подтверждены самой «независимой» журналисткой Ириной Халип. Вольно или невольно, но Винникова сделала этим интервью лучший подарок к Новому году Сивакову и Шейману. Сняв с них, правда, ненадолго, подозрения в совершении тяжких преступлений, и ошельмовав, тем самым, оппозиционных «следопытов». Я не буду забегать вперед в своих оценках действующих лиц этого многоходового и многоактного трагического спектакля, спланированного в недрах Совета безопасности республики, поскольку думаю, что с некоторыми из них играли «втемную», не посвящая в истинную суть отведенной роли, и они не ведали, что творили, то есть «добросовестно заблуждались», а посему и неподсудны. Достаточно сказать, что в числе таких «статистов» оказались даже ведущие «силовики» страны — председатель КГБ Мацкевич, Генеральный прокурор Божелко и будущий министр МВД (в то время начальника Службы безопасности президента) Наумов. Сегодня у меня есть достаточные основания утверждать о таком раскладе сил, существовавшем в тот период времени во властных структурах государства. И в свое время я непременно расскажу об этом более подробно. А сейчас я хочу вернуться к интервью Винниковой и еще раз сказать, что никаких подозрений у меня оно не вызвало и было воспринято как случайное совпадение интересов «преследователей» и «преследуемой».
Ознакомившись со всеми доступными мне материалами, в том числе и оперативного характера, а так же проанализировав ряд закономерностей, таких, как истребование у меня расстрельного пистолета в дни исчезновения Захаренко, Гончара и Красовского, использование преступниками в обоих случаях похищений автомобиля «БМВ» красного цвета, а так же приняв во внимание патологическую, присущую лишь садистам, тягу главного СОБРовца, Павличенко, к созерцанию процесса убийства, и его близость к Сивакову, я пришел к твердому убеждению о несомненной причастности этих лиц к похищению оппозиционных политиков.
Это «открытие» не привело меня в восторг, ибо я не знал, что мне с ним делать дальше. Мне не с кем было даже поделиться своими соображениями на эту тему, так как я знал, что в случае утечки информации и доведения её до сведения подозреваемых мною лиц, я с большой долей вероятности мог рассчитывать на пополнение списка пропавших без вести. Я также знал, что моё исчезновение или даже откровенное убийство никого не удивит, ибо в силу своей профессии рассчитывать на всенародную любовь мне не приходилось, а количество желающих побывать на моих похоронах значительно превышало количество желающих доброго здравия. Это были издержки «производства», и с этим приходилось считаться. Но если от нападения какого-либо пьяного или обкуренного отморозка можно было защититься, и к этому в принципе был готов каждый сотрудник МВД, то от группы хорошо подготовленных и вооруженных бойцов, да ещё уверенных в том, что они выполняют важное правительственное задание по ликвидации «врага народа», не мог спасти ни один бронежилет и никакая маскировка. Так как был задействован хоть и незаконный, но государственный механизм преследования и расправы и противостоять ему не было под силу никому. Кроме того, меня очень беспокоил факт двукратного изъятия у меня расстрельного пистолета. Исходя из худшего и предполагая, что из него могло быть совершено убийство похищенных лиц, я рассуждал примерно так: «Если вдруг когда-нибудь будут обнаружены тела убитых из этого пистолета людей, то в них вполне могут быть обнаружены и пули, по которым легко установить владельца оружия, то есть меня. Что будет дальше можно расписать с ювелирной точностью. Ни у кого не вызовет больших сомнений умело преподнесенная информация о том, что преступления совершил обезумевший от деятельности палача начальник СИЗО. Мотивы преступлений здесь никакой роли не играли бы и вообще не принимались бы во внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25