Подобные условия характерны и для чикагских гетто, и для палестинских трущоб. Поскольку отчаявшейся или разгневанной молодежью легко манипулировать, по всему миру детей используют как солдат, наркокурьеров и воров. Сейчас мы говорим об огромном количестве детей и о ситуации, которая становится взрывоопасной. Истинным сердцем этого гнева, как мне кажется, является бунт против того, что не является подлинным, искренним или же реальным. Повсюду дети либо ощущают этот гнев, либо проявляют его тем или иным типичным образом.
Итак, что же мы можем с этим поделать? Давайте начнем исследовать свои возможности так, как это делают дети, — с доступных маленьких шагов:
· Уже в начальной школе обучать детей управлению своим гневом и медитативным техникам. С четвертого или пятого класса вводить кодексы чести и суды класса, на которых дети будут самостоятельно изучать методы расследования, выслушивать обе стороны, распознавать мотивы, голосовать и выносить судебные решения — беспристрастно и справедливо.
· Проводить специальные собрания, на которых будут рассматриваться проблемы общения с агрессивными одноклассниками и оптимальные способы защиты от них. Возможно, таких собраний потребуется несколько.
· Предоставлять детям тайм-ауты или время для дискуссий, во время которых могут «накаляться страсти».
· Для обучения правильному поведению настаивать на использовании корректного языка — даже во время спора.
· То, что абсолютно необходимо: хорошая пища, упражнения, творческие игры.
· Всячески поддерживать такие виды активности, как спорт, музыка, походы, танцы.
· Поощрять детское волонтерство, особенно заботу о животных и работу в центрах пожилых людей.
· Учить детей восстанавливать самоконтроль с помощью массажа, йоги, медитации, молитвы, творчества.
· Содействовать детям в выполнении какой-либо ответственной работы, за которую они будут получать деньги (и научить их, как сохранить половину из них).
Сейчас вам будет полезно узнать о том, каким образом родители девочки Джоан сумели вырастить своего «яростного карапуза». (Имена изменены; рассказывает мама ребенка.)
«Увы, лучше всего я могу описать Джоан как существо, которое чувствует себя неудобно в собственной шкуре. В ней доминирует гнев, который кипит, подобно лаве, всегда у самой поверхности. Еще в два года она получала в подарок аудиозаписи и книги с названиями вроде „Я так безумна“. Она специализировалась на том, что мы назвали „склонностью хлопать дверьми“. Возможность помочь ей вырасти из этой ситуации заключается в постоянных попытках удержать ее в эмоциональных границах и работать внутри них. Качества, которые нам как ее родителям, пришлось выработать в себе, — это терпение, настойчивость и еще большее терпение.
В первое время дисциплина была достаточно проста. Большую часть своего времени я делала то, что было для нас естественным. Я научила Джоан золотому правилу. Телевизор отсутствовал в жизни Джоан 99 % времени ее бодрствования. Я приспособилась к ритму ее дня и, по возможности, не настаивала на том, чтобы она следовала созданному мной графику.
Я также позволила ей контролировать события, постепенно, шаг за шагом выстраивая перед ней все, что мы будем делать вне дома. Например, я поясняла ей: «Мы пойдем и наденем на тебя пальто, откроем дверь квартиры, спустимся вниз по ступеням, откроем дверь машины, пристегнем ремни безопасности и т. д.» Когда Джоан повзрослела, я работала четыре или пять часов в день один или два раза в неделю. Я пела ей одну и ту же «песенку про грядущий день». Я снова и снова прорабатывала наше расписание в машине, чтобы в конце концов Джоан знала, чего ей следует ожидать. Мы также говорили «бай-бай, увидимся снова» местам, которые она не хотела покидать, например детской площадке. Долгие процедуры, вроде закупок в бакалейной лавке, я старалась сократить и просто совершала их чаще. Когда Джоан расстраивалась или вела себя неадекватно, я делала то, что называла «покидаем корабль». Это означало немедленный, без гнева, уход из бакалейной лавки, плавательного бассейна, библиотеки, ресторана или парка. Джоан редко повторяла свои представления в одном и том же месте.
Кроме того, я позволяла Джоан делать то, что, к моему удивлению, матери других детей называли «безумием». Джоан рисовала пальцем, создавая блистательные картины; копалась в грязи; играла в моих кухонных шкафах; одевалась в стильные разноцветные комбинированные наряды; пользовалась тупыми ножницами и маркерами; готовила вместе со мной; играла в бесконечные переодевания и часто принимала ванну в воде, которую, признаюсь, я подкрашивала красками для пасхальных яиц. Просто я решила для себя, что всегда смогу вымыть ее или переодеть, чем бы она перед этим ни занималась.
Со временем гнев Джоан подчинил себе ее немалые интеллектуальные и психические способности. К нашему огромному сожалению, ее гнев не позволял ей участвовать в том, что принесло бы ей столь необходимое для нее ощущение счастья, удовлетворения сделанным и реализации себя. Уроки жизни для Джоан проходили трудно и быстро и повторялись до тех пор, пока она их не усваивала.
Я знаю, Джоан всегда чувствовала себя изгнанной, оставленной без поддержки, нелюбимой и непонимаемой. Мы рано поняли, что никакая любовь или понимание с нашей стороны не изменят ее восприятия. Мы сумели понять, что, независимо от того, что мы будем делать, мы не сможем сделать нашего ребенка способным к взаимодействию, адаптивным, чувствующим любовь и понимание. Она была одинока и просто не имела себе равных.
Это был ребенок, который в десять лет под моим руководством прочел книги «Черный, как я», «Вокруг света за восемьдесят дней», «Дочери принцессы Султаны» и «Прокламацию об освобождении» Линкольна. Это ребенок, которого я учила религиозной терпимости, объясняя ей основы и глубинный смысл основных мировых религий. Это ребенок, не придающий значения расе и цвету кожи.
Джоан вела битву с внутренним «толкни меня — я тебя потяну». Середины не существовало. Она была то эмоционально хрупкой, то мощной; то неуправляемой, то исполненной самоконтроля; то непонимающей, то просветленной; то инертной, то энергичной. Она бросалась из одного состояния в другое в течение очень небольших промежутков времени. Она могла возвратиться к манере поведения, которая была свойственна ей несколько лет назад, и при этом вести интеллектуальную беседу о текущих событиях.
Одной из тех вещей, которые я ввела еще в ее раннем детстве и благодаря которым, видимо, и сумела все-таки не сойти с ума, было время покоя. Этот промежуток времени я выбирала сама, на протяжении многих лет его длительность и место в нашем ежедневном расписании менялись. Джоан могла заниматься в своей комнате любой безопасной деятельностью, пока вела себя тихо. Долгое время у нас были детские ворота, которыми служила дверь между нашей спальней и кабинетом. Это маленькое препятствие останавливало все — от едва научившейся ходить малышки до буйного тинэйджера, — не допуская никого в мое королевство безмятежного здравомыслия. Другим спасительным временем, когда она подросла, стал период под названием «ты горишь?». В этот промежуток времени, если ребенок не горел в буквальном смыле слова (позже мы включили сюда и случаи сильного кровотечения), Джоан не имела права чем-либо мешать родителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45