Бесс есть Бесс,
проклятье твоему отцу. И вот какой-то дряхлый, выживший из ума бактриец...
Бесс не нашелся, что ему ответить и растерянно посмотрел на Спантамано.
Тот сделал грозное лицо, вытаращил глаза и с притворной свирепостью
заорал:
- Открывай скорей, болван! Ты не видишь разве, собачий сын, что перед
тобой - благороднейший из персов, гахаманид Бесс, твой повелитель?
На старика эти слова не произвели никакого впечатления.
- Бесс? - недоуменно переспросил бактриец. - Никогда не слыхал про
такого.
Тупость бактрийца взбесила сатрапа. Он раскрыл рот, чтобы обрушить на
старого дурака лавину отборных ругательств, но вдруг осекся и широко
раскрыл глаза. Он понял. Старик притворяется. Бесса узнали, конечно. И не
пускают в селение именно потому, что он - Бесс.
- А!.. Вы так со мной?.. Изрублю всех! Селение снесу!..
Он корчился на коне, стиснув кулаки, оскалив зубы и запрокинув
голову, точно голодный волк, что сидит под скалой и ярится, глядя на
оленей, гуляющих на безопасной высоте.
- Селение снесешь? - Бактриец нахмурился. - Смотри, мой сын, чтобы
тебе голову кто-нибудь не снес.
Перс перекосился, как от жгучего удара. Глаза его помутнели. Он
выхватил кинжал и резко дернул за повод. Конь взвился на дыбы. Бесс
отчаянно взмахнул кинжалом, пытаясь достать наглого бактрийца. Но стена
была в двадцать локтей выстой. Рука Бесса так сильно натянула уздечку, что
едва не свернула шею коня. Дурея от боли, конь совершил в воздухе
невообразимый скачок и, нелепо брыкнув ногами, повалился набок. На стене
раздался хохот. Десятки смуглых, длиннобородых людей глядели из-за
парапета и потешались над неудачливым прыгуном.
- Свинья хотела схватить зубами край луны, но свалилась обратно в
грязную лужу! - весело закричал старый бактриец. Бесс, бледный от
унижения, двинул коня кулаком по голове. Скакун вскочил и помчался вместе
с седоком прочь от ворот селения. Спутники Бесса повернули лошадей и
последовали за предводителем.
Так и не удалось Бессу отдохнуть в эту ночь на мягком ковре, хотя
Спантамано, не жалея горла, вопил у закрытых ворот укрепленных местечек:
- Эй, стадо шелудивых бактрийских ослов! Эй, черви, не стоящие даже
мизинца благороднейшего персидского мужа Бесса!
Почему вы спите, дети праха? Почему вы не выбегаете навстречу вашему
доброму повелителю? Режьте последних баранов, остолопы. Тащите сосуды с
вином, если оно у вас еще осталось. Волоките за косы своих юных дочерей,
мерзавцы!
Он явно подстрекал бактрийцев против Бесса; умышленно тяжкие
оскорбления вызывали в крестьянах неистовую злобу.
- К дайву Бесса! - сказали жители одного селения. - Пусть иранец
убирается в свою страну.
Дайв - это злой дух, в в существование которого свято верит любой
перс. Сатрап едва не заплакал от обиды.
- Пусть Бесс отправится на тот свет за своим родичем Дариавушем! -
посоветовали жители другого селения.
- Наплевать нам на таких повелителей, - заявили жители третьего
селения. - Мы, бактрийцы, сами управимся с делами Бактрианы...
А жители четвертого селения ничего не говорили, зато угостили
пришельцев тучей стрел и убили восьмерых дахов.
После безуспешных попыток устроиться на отдых в хижинах земледельцев
отряд набрел не чей-то обширный сад. Мстя селянам за испытанные унижения,
персы срубили десятки абрикосов, слив, черешен и разожгли дымные костры.
Спантамано лежал на своем пятнистом плаще у огня и тянул вполголоса
песню о горшке, разбившемся на три куска. Бесс, опустив голову на руки,
неподвижно сидел по другую сторону костра. Он чувствовал лютую ненависть к
Спантамано. Между поведением согдийца и тех, кто так подло поступил с
Бессом сегодня, прослеживалась прямая связь, и не будь вокруг Спантамано
его верных сородичей, ахеменид не медля набросился бы с ножом на
хитроумного потомка Сиавахша. Для того ли уничтожил Бесс своего
двоюродного брата Дариавуша, чтобы вот этот синеглазый юнец помешал ему
сделаться владыкой Персиды? А что Спантамано пытается мешать Бессу, не
увидит разве только слепой. О! Чует сердце Бесса - съест его отпрыск
древних царей. Склонить дахов на расправу с зловредным согдийцем? Вот было
бы прекрасно! Но разве можно довериться бродягам Черных Песков? Служат они
Бессу, а слушают проклятого Спантамано, потому что он для них свой, тогда
как Бесс - чужак, перс, а мало ли зла натерпелись дахи от персидских
завоевателей?
Сознание собственного бессилия угнетало Бесса. Обуреваемый
противоречивыми чувствами, но вынужденный держать себя в руках, он молчал,
окаменев от горя.
На рассвете Бесс послал в Бактру гонца и велел остальным воинам
собираться в путь. Плохо выспавшиеся, бледные, с измятыми, отекшими лицами
и взлохмаченными волосами, с руками, в которые въелась копоть от сырых
дров, в отсыревшей за ночь одежде персы, согдийцы и дахи угрюмо и нехотя
убирали снаряжение, надевали на коней войлочные попоны и затягивали
широкие подпруги.
После скудного завтрака, состоявшего из испеченных в золе пресных
лепешек, отряд направился к Бактре. Чем ближе к городу подъезжали
всадники, тем оживленней становилось на дороге. Крестьяне везли на осликах
снопы сухой прошлогодней люцерны. Скрипели огромные колеса повозок,
нагруженных мешками с пшеницей. Степенно вышагивали двугорбые верблюды
кочевников.
Никто не обращал внимания на отряд Бесса. Война началась давно.
Первые ополчения, возвратившиеся с запада, народ встречал с любопытством.
Воинов окружали густой толпой и долго расспрашивали о боях с Искендером.
Было много разговоров, догадок и пересудов. Однако война затянулась, и все
привыкли к ней, как бы ни приходилось тяжело. Нужно было жить и добывать
хлеб, и люди, примирившись с тем, что посылает бог, вернулись к
повседневным делам. Если прежде за воином, раненным в битве под Иссой,
ходила с утра до ночи толпа зевак, то теперь его просто никто не замечал.
Тем более, что мужчин, раненных в разных битвах, стало куда больше, чем
здоровых.
К вечеру отряд Бесса, сделав двойной переход, достиг пригородов
Бактры. Сначала попадались серые кварталы и ромбы вспаханных полей с
редкими шелковицами на межах, потом пошли густые сады. У обочин дороги уже
поднимались глинобитные ограды крестьянских усадеб. Затем стали
встречаться дома кожевников, гончаров и кузнецов, выселившихся за город
из-за тесноты. Наконец Бесс добрался до Западных Ворот старой Бактры.
Город стоял на холме и был обнесен высокой стеной из крупных сырцовых
кирпичей. Вправо и влево от ворот тянулись ряды узких стреловидных бойниц.
На прямоугольных башнях расхаживала стража.
Бесса ждали. Едва отряд показался на узкой улице, навстречу ему из
широко распахнутых ворот выехала толпа бородатых всадников в просторных
узорчатых одеждах и полосатых головных повязках. Гулко загрохотал барабан,
заревели, как буйволы, огромные медные трубы, затрепетал, забился тонкий
голос зурны. Спантамано прикусил губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
проклятье твоему отцу. И вот какой-то дряхлый, выживший из ума бактриец...
Бесс не нашелся, что ему ответить и растерянно посмотрел на Спантамано.
Тот сделал грозное лицо, вытаращил глаза и с притворной свирепостью
заорал:
- Открывай скорей, болван! Ты не видишь разве, собачий сын, что перед
тобой - благороднейший из персов, гахаманид Бесс, твой повелитель?
На старика эти слова не произвели никакого впечатления.
- Бесс? - недоуменно переспросил бактриец. - Никогда не слыхал про
такого.
Тупость бактрийца взбесила сатрапа. Он раскрыл рот, чтобы обрушить на
старого дурака лавину отборных ругательств, но вдруг осекся и широко
раскрыл глаза. Он понял. Старик притворяется. Бесса узнали, конечно. И не
пускают в селение именно потому, что он - Бесс.
- А!.. Вы так со мной?.. Изрублю всех! Селение снесу!..
Он корчился на коне, стиснув кулаки, оскалив зубы и запрокинув
голову, точно голодный волк, что сидит под скалой и ярится, глядя на
оленей, гуляющих на безопасной высоте.
- Селение снесешь? - Бактриец нахмурился. - Смотри, мой сын, чтобы
тебе голову кто-нибудь не снес.
Перс перекосился, как от жгучего удара. Глаза его помутнели. Он
выхватил кинжал и резко дернул за повод. Конь взвился на дыбы. Бесс
отчаянно взмахнул кинжалом, пытаясь достать наглого бактрийца. Но стена
была в двадцать локтей выстой. Рука Бесса так сильно натянула уздечку, что
едва не свернула шею коня. Дурея от боли, конь совершил в воздухе
невообразимый скачок и, нелепо брыкнув ногами, повалился набок. На стене
раздался хохот. Десятки смуглых, длиннобородых людей глядели из-за
парапета и потешались над неудачливым прыгуном.
- Свинья хотела схватить зубами край луны, но свалилась обратно в
грязную лужу! - весело закричал старый бактриец. Бесс, бледный от
унижения, двинул коня кулаком по голове. Скакун вскочил и помчался вместе
с седоком прочь от ворот селения. Спутники Бесса повернули лошадей и
последовали за предводителем.
Так и не удалось Бессу отдохнуть в эту ночь на мягком ковре, хотя
Спантамано, не жалея горла, вопил у закрытых ворот укрепленных местечек:
- Эй, стадо шелудивых бактрийских ослов! Эй, черви, не стоящие даже
мизинца благороднейшего персидского мужа Бесса!
Почему вы спите, дети праха? Почему вы не выбегаете навстречу вашему
доброму повелителю? Режьте последних баранов, остолопы. Тащите сосуды с
вином, если оно у вас еще осталось. Волоките за косы своих юных дочерей,
мерзавцы!
Он явно подстрекал бактрийцев против Бесса; умышленно тяжкие
оскорбления вызывали в крестьянах неистовую злобу.
- К дайву Бесса! - сказали жители одного селения. - Пусть иранец
убирается в свою страну.
Дайв - это злой дух, в в существование которого свято верит любой
перс. Сатрап едва не заплакал от обиды.
- Пусть Бесс отправится на тот свет за своим родичем Дариавушем! -
посоветовали жители другого селения.
- Наплевать нам на таких повелителей, - заявили жители третьего
селения. - Мы, бактрийцы, сами управимся с делами Бактрианы...
А жители четвертого селения ничего не говорили, зато угостили
пришельцев тучей стрел и убили восьмерых дахов.
После безуспешных попыток устроиться на отдых в хижинах земледельцев
отряд набрел не чей-то обширный сад. Мстя селянам за испытанные унижения,
персы срубили десятки абрикосов, слив, черешен и разожгли дымные костры.
Спантамано лежал на своем пятнистом плаще у огня и тянул вполголоса
песню о горшке, разбившемся на три куска. Бесс, опустив голову на руки,
неподвижно сидел по другую сторону костра. Он чувствовал лютую ненависть к
Спантамано. Между поведением согдийца и тех, кто так подло поступил с
Бессом сегодня, прослеживалась прямая связь, и не будь вокруг Спантамано
его верных сородичей, ахеменид не медля набросился бы с ножом на
хитроумного потомка Сиавахша. Для того ли уничтожил Бесс своего
двоюродного брата Дариавуша, чтобы вот этот синеглазый юнец помешал ему
сделаться владыкой Персиды? А что Спантамано пытается мешать Бессу, не
увидит разве только слепой. О! Чует сердце Бесса - съест его отпрыск
древних царей. Склонить дахов на расправу с зловредным согдийцем? Вот было
бы прекрасно! Но разве можно довериться бродягам Черных Песков? Служат они
Бессу, а слушают проклятого Спантамано, потому что он для них свой, тогда
как Бесс - чужак, перс, а мало ли зла натерпелись дахи от персидских
завоевателей?
Сознание собственного бессилия угнетало Бесса. Обуреваемый
противоречивыми чувствами, но вынужденный держать себя в руках, он молчал,
окаменев от горя.
На рассвете Бесс послал в Бактру гонца и велел остальным воинам
собираться в путь. Плохо выспавшиеся, бледные, с измятыми, отекшими лицами
и взлохмаченными волосами, с руками, в которые въелась копоть от сырых
дров, в отсыревшей за ночь одежде персы, согдийцы и дахи угрюмо и нехотя
убирали снаряжение, надевали на коней войлочные попоны и затягивали
широкие подпруги.
После скудного завтрака, состоявшего из испеченных в золе пресных
лепешек, отряд направился к Бактре. Чем ближе к городу подъезжали
всадники, тем оживленней становилось на дороге. Крестьяне везли на осликах
снопы сухой прошлогодней люцерны. Скрипели огромные колеса повозок,
нагруженных мешками с пшеницей. Степенно вышагивали двугорбые верблюды
кочевников.
Никто не обращал внимания на отряд Бесса. Война началась давно.
Первые ополчения, возвратившиеся с запада, народ встречал с любопытством.
Воинов окружали густой толпой и долго расспрашивали о боях с Искендером.
Было много разговоров, догадок и пересудов. Однако война затянулась, и все
привыкли к ней, как бы ни приходилось тяжело. Нужно было жить и добывать
хлеб, и люди, примирившись с тем, что посылает бог, вернулись к
повседневным делам. Если прежде за воином, раненным в битве под Иссой,
ходила с утра до ночи толпа зевак, то теперь его просто никто не замечал.
Тем более, что мужчин, раненных в разных битвах, стало куда больше, чем
здоровых.
К вечеру отряд Бесса, сделав двойной переход, достиг пригородов
Бактры. Сначала попадались серые кварталы и ромбы вспаханных полей с
редкими шелковицами на межах, потом пошли густые сады. У обочин дороги уже
поднимались глинобитные ограды крестьянских усадеб. Затем стали
встречаться дома кожевников, гончаров и кузнецов, выселившихся за город
из-за тесноты. Наконец Бесс добрался до Западных Ворот старой Бактры.
Город стоял на холме и был обнесен высокой стеной из крупных сырцовых
кирпичей. Вправо и влево от ворот тянулись ряды узких стреловидных бойниц.
На прямоугольных башнях расхаживала стража.
Бесса ждали. Едва отряд показался на узкой улице, навстречу ему из
широко распахнутых ворот выехала толпа бородатых всадников в просторных
узорчатых одеждах и полосатых головных повязках. Гулко загрохотал барабан,
заревели, как буйволы, огромные медные трубы, затрепетал, забился тонкий
голос зурны. Спантамано прикусил губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69