мол, город городом, а деревня чтоб чистая была, незагрязненная. Так вот однажды – а я ведь не городской. всего двенадцать лет как из села уехал, – случилось мне вернуться в мою Березовку, в мой Ярцевский район, и около сельпо встречаю того деда…
Все, что относится к биографии человека, я никогда не собираю «от рождения». Только, условно говоря, «рваным методом». А потом, если возникает надобность, всегда можно соединить.
– Вам приходилось кого-либо спасать?
– Спасал ли кто-нибудь вас и от чего?
– Если вам снятся сны, какие преимущественно? Или по крайней мере несколько раз повторявшиеся? А почему?
Ответ на любой из этих вопросов непременно потянет за собой сумму биографических данных.
Еще пример не «лобового» вопроса собеседнику. Положим, надо получить сведения о профессиональных заботах человека. Можно спросить:
– Расскажите, пожалуйста, как вы работаете.
– Да ничего работаю, – в девяносто девяти случаях из ста ответит собеседник. – Нормально. План на сто три даю, с качеством – не жалуются, заработок – сто восемьдесят без вычетов.
И все. Ни одной живой детали, ни мысли, ни чувства. И что дальше делать журналисту – неизвестно, хоть заново повторяй вопрос. Но можно и так:
– Давайте вместе сосчитаем, сколько шагов вы делаете за день работы?
– А зачем?
– Да, говорят, чем больше шагов мы делаем, тем лучше сердце работает!
Одним словом, считаем. И здесь будет все: куда шаги, зачем, и хорошо ли это, плохо ли, и как отражается на плане, и не горит ли из-за шагов качество, и стоит ли количество шагов увеличивать или сокращать, и как зависит от них зарплата – вся картина профессиональной деятельности собеседника налицо, а журналист уже не может его остановить.
Еще пример. Положим, мне нужно подсчитать бюджет собеседника, выяснить его материальное положение. Так и можно задать вопрос: «Расскажите, пожалуйста, о своем материальном положении». Кто попробует из читателей мысленно ответить на него, тот поймет, как сворачивает скулы от нашей журналистской прямолинейности.
В очерке «Студент» я обнажил прием, которым, кстати, пользуюсь довольно часто: «В двадцать пять конвертов я мысленно вложил по десять тысяч рублей новенькими купюрами, роздал конверты двадцати пяти студентам, словно я Крез, и сказал: „Тратьте!“ Игра игрой. но лишь двоим удалось разделаться со всей суммой целиком, и то потому. что они догадались купить „Волги“, хотя, мне кажется, студенту больше подходит мотоцикл. Остальные моты и транжиры, не использовав и половины денег, подняли руки вверх».
Вот как распорядился десятью тысячами мой главный герой, студент четвертого курса радиофизфака Горьковского университета Лебедев: «Ни секунды не медля он сказал: „Во-первых, я всем объявлю, что у меня есть шальные деньги!“ Это значит, весь курс получит приглашение на банкет в ресторан. Затем Лебедев купил бы матери стиральную машину с центрифугой, отцу – „что он пожелает“, сделал бы подарки родственникам, а себе – книги. Потом поехал бы в какую-нибудь страну, например во Францию, взяв с собой некую студентку третьего курса. „Это обошлось бы в два раза дороже“, – заметил я. „В три“, спокойно поправил Лебедев, не дрогнув ни единым мускулом».
Добавлю от себя, чтобы особенно много не цитировать, что по ходу дела, тратя мифические деньги, мой герой полностью и безо всякого принуждения «раскрыл» свой гардероб. Это дало мне возможность написать потом в очерке, что, прожив в Горьком около месяца, я видел Лебедева в одном и том же костюме, в котором он ходил на занятия. валялся на кровати, если не замечала мать, и пошел бы в ресторан на банкет. Что у него еще было одно пальто цвета маренго, по поводу которого все та же «парижская» студентка сказала, что оно «ужасное», пара свитеров и, наконец, ботинки сорок пятого размера, про которые, очевидно, и поется в студенческой песне: «Мне до самой смерти хватит пары башмаков».
Главное, что дал этот прием, – вывод, который я мог сделать с предельной четкостью, суммируя все «траты»: мои студенты – народ не меркантильный, но в то же время с явно заниженными потребностями. Я уж не говорю о том, что кроме гардероба и Лебедев, и его товарищи раскрывали передо мной свои характеры. свое отношение к «презренному металлу», свои жизненные планы и надежды. Множество живых человеческих деталей и подробностей, узнанных мной в процессе игры, нашли потом отражение в очерке. потому и называю я вопросы типа только что продемонстрированного «вопросами-кладами».
Такими же «кладами» можно считать вопросы ситуационные в отличие от статичных. Собственно говоря, игра с десятью тысячами рублей – типичный ситуационный вопрос: он ставит собеседника в положение, которое заставляет действовать, что-то предпринимать, забыв при этом, что сидишь в кабинете за столом перед журналистом, который пишет в блокноте.
– Скажите, если бы вас уволили с работы, что бы вы делали?
Первая реакция – буквальная: «Как это – уволили? За что? Когда? И кто?» Дело свое собеседник знает, претензий к нему нет, на работу не опаздывает, скандалит редко и не без повода – недавно, например, поругался с таким-то из-за того-то, но наверху вроде бы разобрались, выводов не сделали… «Ах, абстрактно? Ну если абстрактно, другой вопрос. Уволили бы, памятник бы им поставил!» Потому что истинное призвание собеседника совсем не то, чем он занимается, а сцена! Да-да, вот уже восемь лет играет в самодеятельном оркестре народных инструментов на кларнете. Ушел бы наконец в профессионалы, и на душе было бы легче, и денег побольше…
– Если бы вам подарили лошадь?
– Лошадь?! А что, остроумно. Только где ее разместить? Квартира хоть и большая. но на пятом этаже и без лифта, да к тому же, говорят, лошадь вниз по лестнице ходить не умеет. Пришлось бы передарить тестю, он продал бы «Москвич», купил бричку и возил пассажиров от вокзала до рынка, у него эта черточка имеется, он клубнику разводит на продажу, недавно собаку отвез на дачу – сторожить…
– Если бы вам дали Государственную премию?
– А дали бы… она сколько, пять или десять?.. Взял бы! Чего скрывать? Поехал бы в командировку. как всегда, толкачом. и тут же тебе – номер в гостинице. Лауреат! А то приедешь, и первые три ночи спи в холле, на раскладушке. Последний раз даже в здание не пустили, а вымотался до предела. Поручение было ответственное: план горел, поставка задерживалась, и директор сказал, что если не «толкнуть», предприятие останется без тринадцатой…
– Если бы вас заставляли бросить жену?
Хоровод мыслей у собеседника: а почему, собственно, ее надо бросать, кто может заставить? И поток сведений: когда и как познакомились, как замечательно живут, кому бы пришла идея их рассорить, по какой причине…
Живая жизнь! Попробуйте получить ее в журналистский блокнот, задавая статичные вопросы типа: «Ваше отношение к работе? Чем занимаются ваши родственники? Как у вас обстоит с честолюбием? Как относится жена к вашей профессии?»… Многие из этих вопросов, переведи их в статичный план, даже в голову не придут журналисту!
Я очень часто задаю собеседникам ситуационные вопросы. Вместо «лобового»: «Скажите, какой у вас вкус?» – и сам бы не стал отвечать на подобный вопрос, будь он мне задан! – спрашиваю: «Что бы вы подарили такому-то в день его рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Все, что относится к биографии человека, я никогда не собираю «от рождения». Только, условно говоря, «рваным методом». А потом, если возникает надобность, всегда можно соединить.
– Вам приходилось кого-либо спасать?
– Спасал ли кто-нибудь вас и от чего?
– Если вам снятся сны, какие преимущественно? Или по крайней мере несколько раз повторявшиеся? А почему?
Ответ на любой из этих вопросов непременно потянет за собой сумму биографических данных.
Еще пример не «лобового» вопроса собеседнику. Положим, надо получить сведения о профессиональных заботах человека. Можно спросить:
– Расскажите, пожалуйста, как вы работаете.
– Да ничего работаю, – в девяносто девяти случаях из ста ответит собеседник. – Нормально. План на сто три даю, с качеством – не жалуются, заработок – сто восемьдесят без вычетов.
И все. Ни одной живой детали, ни мысли, ни чувства. И что дальше делать журналисту – неизвестно, хоть заново повторяй вопрос. Но можно и так:
– Давайте вместе сосчитаем, сколько шагов вы делаете за день работы?
– А зачем?
– Да, говорят, чем больше шагов мы делаем, тем лучше сердце работает!
Одним словом, считаем. И здесь будет все: куда шаги, зачем, и хорошо ли это, плохо ли, и как отражается на плане, и не горит ли из-за шагов качество, и стоит ли количество шагов увеличивать или сокращать, и как зависит от них зарплата – вся картина профессиональной деятельности собеседника налицо, а журналист уже не может его остановить.
Еще пример. Положим, мне нужно подсчитать бюджет собеседника, выяснить его материальное положение. Так и можно задать вопрос: «Расскажите, пожалуйста, о своем материальном положении». Кто попробует из читателей мысленно ответить на него, тот поймет, как сворачивает скулы от нашей журналистской прямолинейности.
В очерке «Студент» я обнажил прием, которым, кстати, пользуюсь довольно часто: «В двадцать пять конвертов я мысленно вложил по десять тысяч рублей новенькими купюрами, роздал конверты двадцати пяти студентам, словно я Крез, и сказал: „Тратьте!“ Игра игрой. но лишь двоим удалось разделаться со всей суммой целиком, и то потому. что они догадались купить „Волги“, хотя, мне кажется, студенту больше подходит мотоцикл. Остальные моты и транжиры, не использовав и половины денег, подняли руки вверх».
Вот как распорядился десятью тысячами мой главный герой, студент четвертого курса радиофизфака Горьковского университета Лебедев: «Ни секунды не медля он сказал: „Во-первых, я всем объявлю, что у меня есть шальные деньги!“ Это значит, весь курс получит приглашение на банкет в ресторан. Затем Лебедев купил бы матери стиральную машину с центрифугой, отцу – „что он пожелает“, сделал бы подарки родственникам, а себе – книги. Потом поехал бы в какую-нибудь страну, например во Францию, взяв с собой некую студентку третьего курса. „Это обошлось бы в два раза дороже“, – заметил я. „В три“, спокойно поправил Лебедев, не дрогнув ни единым мускулом».
Добавлю от себя, чтобы особенно много не цитировать, что по ходу дела, тратя мифические деньги, мой герой полностью и безо всякого принуждения «раскрыл» свой гардероб. Это дало мне возможность написать потом в очерке, что, прожив в Горьком около месяца, я видел Лебедева в одном и том же костюме, в котором он ходил на занятия. валялся на кровати, если не замечала мать, и пошел бы в ресторан на банкет. Что у него еще было одно пальто цвета маренго, по поводу которого все та же «парижская» студентка сказала, что оно «ужасное», пара свитеров и, наконец, ботинки сорок пятого размера, про которые, очевидно, и поется в студенческой песне: «Мне до самой смерти хватит пары башмаков».
Главное, что дал этот прием, – вывод, который я мог сделать с предельной четкостью, суммируя все «траты»: мои студенты – народ не меркантильный, но в то же время с явно заниженными потребностями. Я уж не говорю о том, что кроме гардероба и Лебедев, и его товарищи раскрывали передо мной свои характеры. свое отношение к «презренному металлу», свои жизненные планы и надежды. Множество живых человеческих деталей и подробностей, узнанных мной в процессе игры, нашли потом отражение в очерке. потому и называю я вопросы типа только что продемонстрированного «вопросами-кладами».
Такими же «кладами» можно считать вопросы ситуационные в отличие от статичных. Собственно говоря, игра с десятью тысячами рублей – типичный ситуационный вопрос: он ставит собеседника в положение, которое заставляет действовать, что-то предпринимать, забыв при этом, что сидишь в кабинете за столом перед журналистом, который пишет в блокноте.
– Скажите, если бы вас уволили с работы, что бы вы делали?
Первая реакция – буквальная: «Как это – уволили? За что? Когда? И кто?» Дело свое собеседник знает, претензий к нему нет, на работу не опаздывает, скандалит редко и не без повода – недавно, например, поругался с таким-то из-за того-то, но наверху вроде бы разобрались, выводов не сделали… «Ах, абстрактно? Ну если абстрактно, другой вопрос. Уволили бы, памятник бы им поставил!» Потому что истинное призвание собеседника совсем не то, чем он занимается, а сцена! Да-да, вот уже восемь лет играет в самодеятельном оркестре народных инструментов на кларнете. Ушел бы наконец в профессионалы, и на душе было бы легче, и денег побольше…
– Если бы вам подарили лошадь?
– Лошадь?! А что, остроумно. Только где ее разместить? Квартира хоть и большая. но на пятом этаже и без лифта, да к тому же, говорят, лошадь вниз по лестнице ходить не умеет. Пришлось бы передарить тестю, он продал бы «Москвич», купил бричку и возил пассажиров от вокзала до рынка, у него эта черточка имеется, он клубнику разводит на продажу, недавно собаку отвез на дачу – сторожить…
– Если бы вам дали Государственную премию?
– А дали бы… она сколько, пять или десять?.. Взял бы! Чего скрывать? Поехал бы в командировку. как всегда, толкачом. и тут же тебе – номер в гостинице. Лауреат! А то приедешь, и первые три ночи спи в холле, на раскладушке. Последний раз даже в здание не пустили, а вымотался до предела. Поручение было ответственное: план горел, поставка задерживалась, и директор сказал, что если не «толкнуть», предприятие останется без тринадцатой…
– Если бы вас заставляли бросить жену?
Хоровод мыслей у собеседника: а почему, собственно, ее надо бросать, кто может заставить? И поток сведений: когда и как познакомились, как замечательно живут, кому бы пришла идея их рассорить, по какой причине…
Живая жизнь! Попробуйте получить ее в журналистский блокнот, задавая статичные вопросы типа: «Ваше отношение к работе? Чем занимаются ваши родственники? Как у вас обстоит с честолюбием? Как относится жена к вашей профессии?»… Многие из этих вопросов, переведи их в статичный план, даже в голову не придут журналисту!
Я очень часто задаю собеседникам ситуационные вопросы. Вместо «лобового»: «Скажите, какой у вас вкус?» – и сам бы не стал отвечать на подобный вопрос, будь он мне задан! – спрашиваю: «Что бы вы подарили такому-то в день его рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44