проверенный магазин 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

ударные подразделения Варела по-прежнему должны были наступать прямо на север, на Леганес и Хетафе; колонна Монастерио, занимавшая фронт Пинто, Вальдеморо, обеспечивала правый фланг Варела.
Для республиканского командования обстановка складывалась крайне неблагоприятно: резервы почти отсутствовали. Пять вновь формируемых соединений и две интернациональные бригады могли вступить в бой только через несколько дней.
Узнав о назначенном франкистами наступлении, командование республиканцев все же решает организовать контрнаступление и нанести удар по открытому правому флангу противника. Назначают его на 3 ноября.
На левом фланге республиканцам удалось собрать ударную группу: 5000 человек, 24 орудия, 32 танка, 10 бронемашин и один бронепоезд.
С утра 3 ноября на всем фронте юго-западнее Мадрида завязались упорные бои. На правом фланге правительственные войска, стойко обороняясь, сдержали натиск дивизии Ягуэ. На левом фланге в наступление перешла ударная группа.
Бригада Листера опоздала с выступлением и в районе Серра-де-лос-Анхелес была атакована авиацией противника. К вечеру она продвинулась до Пинто и остановилась.
Колонна Буэно развернулась в цепь у Ла-Мараньоса и почти восемь километров продвигалась без какого-либо огневого воздействия врага. Только к вечеру она подошла к Пинто.
Более успешно действовала колонна Бурильо. С утра она повела наступление тремя батальонами на Вальдеморо. В середине дня Вальдеморо был взят, но вскоре же под ударами подоспевших резервов мятежников, республиканцы вынуждены были оставить его и отойти.
Части республиканцев понесли большие потери и были сильно истощены. Отсутствие средств для борьбы с непрерывными атаками авиации и танков интервентов создавало ощущение беззащитности. Потребовалась большая работа политических комиссаров и выдвижение последних резервов для того, чтобы организовать оборону на третьей оборонительной полосе. Единственной маневренной силой в руках республиканцев оказалась танковая группа. Она перебрасывалась с одного участка на другой и своими неожиданными рейдами наводила ужас на врага.
Легенды ходили о советском танкисте-добровольце Поле Армане.
Только за один рейд Поль Арман, командуя пятнадцатью танками, прорвал фашистскую оборону, уничтожил несколько десятков марокканских солдат, подавил много орудий, пулеметов, расстрелял несколько неприятельских танков.
На исходе дня группа советских танков ворвалась в Вальдеморо. На центральной улице уже стояло несколько машин с открытыми люками. П. Арман подъехал к головному танку. Каково же было его удивление, когда он увидел, что на броне сидит с планшетом подполковник-фалангист. Мешая французские и испанские слова, Поль Арман начал переругиваться с фашистским офицером.
– Ты целую улицу загородил своими коробками.
– Проваливай, законник, – вяло огрызнулся фалангист.
– Не по уставу колонну остановил, – пропуская свои машины, тянул время Арман.
– Я вот тебя научу уставу, – не на шутку разозлился офицер.
Но Поль Арман уже захлопнул люк и тихо подал команду: «Огонь!»
Танки республиканцев открыли огонь по ничего не подозревавшим фалангистам.
Позже, встретившись в штабе Листера, я спросил у Поля:
– Как тебе удалось это сделать.
– Почему мне? У меня золотые ребята. И он рассказал о членах своего экипажа, добровольцах Мерсоне и Лысенко.
Однажды республиканские танкисты неожиданно столкнулись с крупным марокканским соединением. Механик-водитель Мерсон, не задумываясь, направил тяжелую машину в гущу неприятельских солдат. Мятежники заметались в панике, запросили подкрепления. И вскоре Арман увидел восемь неприятельских танков, которые спешили на выручку своим.
– Стрелять только наверняка, – отдал приказ Арман.
Слова командира потонули в сильном грохоте. Снаряд, пущенный вражескими танкистами, разорвался совсем близко.
– Ну, что же. ты тянешь? – крикнул водитель своему товарищу Лысенко.
– Поспешишь – людей насмешишь, – ответил тот и наконец выстрелил. Снаряд угодил в правую гусеницу вражеской машины. Она завертелась на месте. Второй танк, шедший на большой скорости, налетел на подбитую машину и свалился в широкий ров. Два других затормозили и стали отходить к перелеску.
Им наперерез двинулись два танка республиканцев. Меткими выстрелами они зажгли машину врага. Другому удалось уйти. Исход боя был предрешен. Но в этот момент откуда-то сбоку ударила марокканская пушка. Одна из наших машин, вспыхнув, остановилась. Арман решительно направил свою машину на артиллерийскую батарею. Марокканцы спешат, стреляют неточно. И вот уже видна марокканская пушка. Вражеские артиллеристы испуганно машут руками, пятятся назад. Через несколько минут они находят могилу под гусеницами.
Только после боя удалось погасить начавший было гореть танк Армана. Танкисты тоже пострадали. Бинтов нет. В ход идут разорванные рубашки. Мерсон едва держится на ногах. У Лысенко разбита ладонь правой руки, сломаны три ребра. Арман решает пересесть в другой танк, а Мерсона и Лысенко вывезти к своим. Но ребята обиделись:
– Почему, товарищ командир, вы пересаживаетесь в другую машину? Наш танк от огня не пострадал, он только закоптел.
– Танк закоптел, – ответил Арман, – но вы-то обуглились.
И все же они отказались покинуть поле боя.
Натолкнувшись на сильное сопротивление республиканцев, мятежники на время приостановили свое наступление, подтягивая резервы, перегруппировывая силы.
В момент затишья я отправился в батальон капитана Овиедо.
Штаб капитана Овиедо оказался в двух километрах от передовых позиций, и вскоре я крепко жал руку командиру. Среднего роста брюнет, с длинными, причесанными назад волосами. Совсем молодой, лет двадцати. На боку потертая кобура с пистолетом бог знает какой марки.
– Муй бьен, русо! – радостно улыбался капитан. Он был очень доволен русскими пулеметами.
В батальоне капитана Овиедо я провел неделю. Все это время он был очень весел, жизнерадостен, много рассказывал о своих бойцах. Но однажды, когда он вернулся из полевого лазарета, я его не узнал: капитан был чернее тучи.
– Каких людей калечат! – сжимая кулаки, кричал он.
Я попросил его рассказать, что он увидел в лазарете. Он долго отказывался, потом согласился:
– Ладно.
– Я пришел, когда на операционном столе лежал Висенте Пертегас. На лице – кровавая маска. Это тот самый Пертегас, который до войны был поэтом. В двадцать пять лет за сборник лирических стихов ему присудили Национальную премию Испании. Он был хорошим поэтом. Но с того дня, как Франко бросил вызов республике, Висенте Пертегас перестал писать стихи. Поэт стал солдатом.
Висенте не учили убивать. Он слушал курс литературы и философии в университетах Мадрида, Парижа, Лондона. Он учился учить других. Однажды пожилой профессор сказал ему: «Не гонись за легкой славой. И звезд не надо. Потому что с человеком умирает и легкая слава, и звезды. Остается только вдохновение, воплощенное в труд».
Висенте запомнил то, что сказал профессор. Созидание – смысл жизни. Но ему пришлось взять в руки винтовку.
И вот теперь он лежал на столе, не шевелясь. И где-то над головой слышал тихие голоса:
– Нужна пластическая операция.
– Но я только дантист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
 hansa смесители 

 плитка эльза нефрит в интерьере