Следует отметить, что, хотя число убитых христиан к тому времени было совсем незначительным, среди осажденных имелось очень много раненых и все без исключения чувствовали усталость и голод. Боеприпасов, и особенно пороха, постепенно становилось все меньше, а с продовольствием дело обстояло еще хуже. И как раз 23 мая, в день победы над строителями подкопов, надеждам, которые еще питали христиане, был нанесен сокрушительный удар. К вечеру этого дня они увидели, как со стороны Мраморного моря к городу быстро приближается судно, преследуемое турецкими кораблями. Ему удалось уйти от погони; под покровом темноты цепь открыли, пропустив судно внутрь залива. Сначала все думали, что это передовой корабль приближающегося спасительного флота. Однако то была та самая бригантина, которая двадцать дней назад отправилась на поиски флота венецианцев. Она обошла все острова Эгейского моря, но так и не нашла ни одного венецианского корабля; более того, их никто там даже не видел.
Когда стало очевидным, что искать дальше бесполезно, капитан спросил команду, что делать. Один матрос сказал, что глупо возвращаться в город, который, может быть, уже сейчас захвачен турками; однако остальные заставили его замолчать. Их долг вернуться, заявили они, и сообщить обо всем императору, и они его выполнят даже ценой собственной жизни. Когда моряки предстали перед императором со своей тяжелой вестью, он, поблагодарив их, заплакал. Было ясно, что ни одно христианское государство не собирается поддержать Константинополь в борьбе за христианство. Отныне, сказал император, городу остается только уповать на Христа и Богородицу, а также его основателя — святого Константина.
Однако даже эта вера должна была подвергнуться испытанию. Появились признаки того, что само небо отвернулось от города. Именно в эти дни все снова вспомнили предсказания гибели империи. Первым христианским императором был Константин, сын Елены; таковым же будет и последний. Вспоминали также предсказание о том, что Константинополь никогда не падет в момент, когда прибывает луна. Это очень ободряло защитников при отражении нападения в прошедшую неделю. Но 24 мая должно было быть полнолуние, а затем при убывающей луне город подвергнется серьезной опасности. В ночь полнолуния произошло лунное затмение, и в течение трех часов царила полная темнота. Вероятно, как раз на следующий день весь город узнал о безысходных вестях, которые привезла бригантина. Затмение же настолько понизило дух осажденных, что решено было последние мольбы обратить к Богоматери. Самую почитаемую ее икону водрузили на носилки, которые подняли наиболее благочестивые горожане и торжественно понесли по улицам города. Все, кто мог покинуть свои боевые посты на стенах, присоединились к процессии.
Однако во время этого медленного и торжественного шествия икона вдруг упала с носилок. Бросившимся ее поднимать она показалась такой тяжелой, как будто была сделана из свинца; лишь с большими усилиями икону водрузили на место. Когда же процессия возобновилась, над городом разразилась гроза с градом, который было почти невозможно выдержать; затем хлынул такой ливень, что все улицы оказались затопленными и потоки воды чуть ли не уносили с собой детей. Процессию пришлось прекратить. На следующий же день, как будто всех этих зловещих знаков было еще мало, весь город окутал густой туман — явление, совершенно невиданное для этих мест в мае. Словно Богоматерь окутала себя облаками, чтобы не заметили, как она покидает город. Ночью же, когда туман рассеялся, вокруг купола храма св. Софии заметили какое-то странное сияние. Его видели не только в городе, но и в турецком лагере. Турки также пришли в волнение. Однако самого султана успокоили его мудрецы, которые истолковали это сияние как знамение того, что скоро свет истинной веры воссияет над этим священным зданием. У греков же и их итальянских союзников такого утешительного толкования не было.
С городских стен помимо этого видели огни, мерцающие далеко за турецким лагерем, где простирались поля и никаких огней не должно было быть. Некоторые дозорные оптимистично уверяли, что это костры военного лагеря Яноша Хуньяди, войска которого идут на выручку осажденным христианам. Однако никакой армии не появилось. Что это были за странные огни, так и осталось неизвестным.
Тогда министры императора снова явились к нему, чтобы еще раз попробовать уговорить его спастись, пока это еще возможно, и попытаться организовать защиту христианства из какого-нибудь более безопасного места, где он сможет найти поддержку. Император был в таком состоянии, что во время аудиенции упал в обморок. Придя в себя, он снова заявил, что не может покинуть свой народ и умрет вместе с ним.
Май приближался к концу; в садах и зарослях распустились розы. Луна, однако, убывала, и мужчины и женщины Византия, древнего города, символом коего был полумесяц, готовились встретить час испытаний, который, как они теперь уже твердо знали, надвигался на них.
Глава IX.
Последние дни Византия
В то время как христиан все больше охватывала безнадежность, в турецком лагере тоже росли пессимистические настроения и общая усталость. Осада продолжалась уже семь недель, а громадная турецкая армия, несмотря на свою замечательную военную технику, добилась совсем немногого. Конечно, осажденные, возможно, и устали и испытывали нехватку людей и припасов, а стены города были серьезно повреждены, однако до сих пор через них не проник ни один турецкий солдат. Все еще существовала опасность, что наконец придет помощь с Запада. Агенты Мехмеда сообщали ему о том, что венецианский флот получил приказ об отплытии, и ходили слухи, что он уже прибыл на Хиос. Следовало также постоянно опасаться того, что венгры перейдут Дунай. Еще в первые дни осады в турецкий лагерь прибыло посольство от Яноша Хуньяди с заявлением о том, что, поскольку Хуньяди не является больше регентом Венгрии, договор о трехлетнем перемирии с султаном теперь недействителен.
Моральный дух войск султана стал ухудшаться. Его моряки потерпели позорные неудачи. Солдаты до сих пор не одержала ни одной победы. Чем больше город сопротивлялся султану, тем более падал его собственный престиж.
При дворе султана старый везир Халиль и его друзья по-прежнему неодобрительно относились ко всей этой затее. Мехмед не послушал их совета и начал войну. Не похоже ли, что они были правы? По всей вероятности, отчасти для того, чтобы доказать им свою правоту, и отчасти для успокоения своей совести благочестивого мусульманина, который должен идти на битву только в том случае, если неверные упорно отказываются сдаться, султан в последний раз предложил мир, но только на его условиях. В лагере султана был молодой вельможа по имени Исмаил, сын перешедшего в мусульманство грека, которого он сделал вассальным князем Синопа. Именно его султан направил в город в качестве своего посланца. У Исмаила были друзья среди греков, и он сделал все возможное, чтобы убедить их в том, что еще не поздно спастись.
В результате его усилий греки назначили своего парламентера, который отправился в турецкий лагерь вместе с Исмаилом. Имя этого человека до нас не дошло; известно лишь, что он не был ни высокого звания, ни знатного происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64