Укутавшись в шубу, Мария предпочитает не выходить из кареты. Окоченевшими от холода пальцами она берет лишь кусок хлеба или чашку чая, которые ей дают в пути.
Однажды, проезжая по огромному лесу, Мария увидела из окошка своей кареты длинную вереницу каторжников и вздрогнула от ужаса. Они шли в глубоком снегу, заросшие щетиной, изможденные.
— Боже мой, — подумала Мария, — неужели и Сергей такой же истощенный, обросший бородой и с нечесанными волосами?
В канун Нового года Мария приехала в Казань. Карета ее остановилась перед городской гостиницей. В ее салонах местное дворянство готовилось встретить новогодний праздник. Непрерывно подъезжали кареты, из которых выходили элегантные дамы и господа с карнавальными масками на лицах. Вокруг царило веселое оживление, доносились смех, музыка…
Мария решила только умыться и ехать дальше в ту же ночь. Владелец гостиницы настойчиво ее уговаривал:
— Княгиня, это неразумно! С Вашей стороны будет любезно, если удостоите нас своим присутствием. Для Вас будет удобный апартамент. Этой ночью ожидается снежная буря.
Разговор прервал посланец от военного губернатора. Корректно, но сухо он сообщил Марии, что она должна вернуться назад. Княгиня Трубецкая, которая до нее проезжала через Казань, была вынуждена остановиться в Иркутске — дальше ехать не разрешали, а саму ее подвергли унизительному обыску.
Но Мария непреклонна. Она говорит, что продолжит свой путь, так как имеет разрешение от государя императора. Сдержанно поклонившись, молодая женщина вышла во двор и села в карету.
Снова в путь. Мария сжалась в уголке, прислушивается к вою ветра. А снег валит непрерывно. Время от времени возница останавливает лошадей, чтобы сбросить снег с верха кареты. Мария часто нажимает кнопку своих дорожных часов. Мелодичный звон отсчитывает часы. Скоро наступит полночь…
В 12 часов ночи Мария говорит кучеру:
— Поздравляю с Новым годом!
— И Вас поздравляю! — отзывается он и еще более энергично размахивает кнутом.
Внезапно лошади приостановили бег. Мария испуганно вскакивает с сиденья. Возница, пересиливая вой ветра, кричит, что они сбились с дороги. К счастью, невдалеке от леса заметили огонек. Это оказалось небольшое жилище лесника, который гостеприимно распахнул двери перед случайными гостями. Подкрепившись чаем, Мария провела ночь у горящей печурки, а утром продолжила путь. Время бесконечного путешествия течет медленно и монотонно. По дороге не встречается ничего примечательного — только молчаливые поля и глухие леса, окутанные снегом и холодом. Несмотря на усталость, Мария время от времени тихонько напевает, читает наизусть любимые стихи, в мыслях возвращается к своему прошлому, к своим близким и друзьям, к своей судьбе… И снова лытается представить себе жизнь узников, жизнь, которая ждет ее в Сибири.
В Иркутске, тогдашнем центре Восточной Сибири, Мария прежде всего отправляется в церковь — первую, которая встретилась на ее пути.
— Остановите! — просит она ямщика. — Остановите! Хочу отслужить молебен.
Мария вошла в церковь. Ее встретил спокойный, любезный человек, который спросил: «Что угодно?» Мария попросила его отслужить благодарственный молебен по случаю завершения ее тяжелого пути и добавила, что хочет помолиться за своего мужа, князя Сергея Волконского, государственного преступника.
Священник отрекомендовался: Петр Громов. Позже он станет священником Петровского завода, где работали заключенные декабристы. Все они в своих записках и письмах вспоминали о нем как о добром и отзывчивом к их страданиям человеке.
При выходе из церкви Мария остановилась в восторге и удивлении. К ее карете привязан клавесин Зинаиды Волконской. И уже в тот же вечер, остановившись в большом и удобном доме, Мария села к инструменту. Она играла и пела…
»…И не чувствовала себя такой одинокой, — пишет Мария в своих воспоминаниях. — …Гражданский губернатор Цейдлер, старый немец, тотчас же приехал ко мне, чтобы наставлять меня и уговорить возвратиться в Россию. Это ему было приказано. Его величество не одобрял следования молодых жен за мужьями: этим возбуждалось слишком много участия к бедным сосланным. Так как последним было запрещено писать родственникам, то надеялись, что этих несчастных скоро забудут в России, между тем как нам, женам, невозможно было запретить писать и тем самым поддерживать родственные отношения».
Губернатор отказывается сесть. Во всем его облике что-то официальное, строгое, не допускающее возражений. В руках он держит большой формулярный лист, который подает Марии.
— Подумайте же, какие условия вы должны будете подписать.
— Я подпишу их не читая, — тихо отвечает Мария. После этих слов губернатор распорядился обыскать ее багаж и ушел.
Почти сразу же в комнату ввалилась толпа чиновников: одни начали распаковывать багаж, другие его описывать, а третьи просто расхаживали взад и вперед. Но в сущности, что они могли найти — немного белья, три платья, семейные портреты и дорожную аптечку. Чиновники интересуются ящиками с посылками для других декабристов, но Мария заявляет, что все это предназначено для мужа. Снова подробная опись.
Наконец один из чиновников протягивает руку с документом, определяющим условия, при которых разрешается жене государственного преступника последовать за ним в изгнание, — слабой женщине, чтобы она хорошенько запомнила каждый пункт условий и сохранила копию.
Мария взяла гусиное перо и подписала документ.
Слуга, который присутствовал при этой сцене, испуганно спросил:
— Княгиня, что Вы сделали. Прочтите же, что они от Вас требуют?
— Мне все равно! Уложимся скорее и поедем! — отвечала она.
И только в карете Мария развернула официальный документ. Она читает и не может поверить своим глазам. Как это возможно! Да это же глумление! Взгляд ее лихорадочно пробегает строчки:
«Жена, следуя за своим мужем и продолжая с ним супружескую связь, сделается, естественно, причастной его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет уже признаваема не иначе как женою ссыльно-каторжного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже и начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечастных могущих быть оскорблений от людей самого развратного, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущую равную с ним участь, себе подобною; оскорбления сии могут быть даже насильственные. Закоренелым злодеям не страшны наказания.
2. Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне.
3. Ни денежных сумм, ни вещей многоценных с собой взять не дозволено; это запрещается существующими правилами и нужно для собственной их безопасности по причине, что сии места населены людьми, готовыми на всякого рода преступления.
4. Отъездом в Нерчинский край уничтожается право на крепостных людей, с ними прибывших».
Мария сложила формуляр и спрятала его в черную кожаную коробку, где хранились семейные портреты и письма.
Об этом тоже еще длинном отрезке утомительного пути Мария Волконская пишет:
«Я переехала Байкал ночью, при жесточайшем морозе: слеза замерзала в глазу, дыхание, казалось, леденело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Однажды, проезжая по огромному лесу, Мария увидела из окошка своей кареты длинную вереницу каторжников и вздрогнула от ужаса. Они шли в глубоком снегу, заросшие щетиной, изможденные.
— Боже мой, — подумала Мария, — неужели и Сергей такой же истощенный, обросший бородой и с нечесанными волосами?
В канун Нового года Мария приехала в Казань. Карета ее остановилась перед городской гостиницей. В ее салонах местное дворянство готовилось встретить новогодний праздник. Непрерывно подъезжали кареты, из которых выходили элегантные дамы и господа с карнавальными масками на лицах. Вокруг царило веселое оживление, доносились смех, музыка…
Мария решила только умыться и ехать дальше в ту же ночь. Владелец гостиницы настойчиво ее уговаривал:
— Княгиня, это неразумно! С Вашей стороны будет любезно, если удостоите нас своим присутствием. Для Вас будет удобный апартамент. Этой ночью ожидается снежная буря.
Разговор прервал посланец от военного губернатора. Корректно, но сухо он сообщил Марии, что она должна вернуться назад. Княгиня Трубецкая, которая до нее проезжала через Казань, была вынуждена остановиться в Иркутске — дальше ехать не разрешали, а саму ее подвергли унизительному обыску.
Но Мария непреклонна. Она говорит, что продолжит свой путь, так как имеет разрешение от государя императора. Сдержанно поклонившись, молодая женщина вышла во двор и села в карету.
Снова в путь. Мария сжалась в уголке, прислушивается к вою ветра. А снег валит непрерывно. Время от времени возница останавливает лошадей, чтобы сбросить снег с верха кареты. Мария часто нажимает кнопку своих дорожных часов. Мелодичный звон отсчитывает часы. Скоро наступит полночь…
В 12 часов ночи Мария говорит кучеру:
— Поздравляю с Новым годом!
— И Вас поздравляю! — отзывается он и еще более энергично размахивает кнутом.
Внезапно лошади приостановили бег. Мария испуганно вскакивает с сиденья. Возница, пересиливая вой ветра, кричит, что они сбились с дороги. К счастью, невдалеке от леса заметили огонек. Это оказалось небольшое жилище лесника, который гостеприимно распахнул двери перед случайными гостями. Подкрепившись чаем, Мария провела ночь у горящей печурки, а утром продолжила путь. Время бесконечного путешествия течет медленно и монотонно. По дороге не встречается ничего примечательного — только молчаливые поля и глухие леса, окутанные снегом и холодом. Несмотря на усталость, Мария время от времени тихонько напевает, читает наизусть любимые стихи, в мыслях возвращается к своему прошлому, к своим близким и друзьям, к своей судьбе… И снова лытается представить себе жизнь узников, жизнь, которая ждет ее в Сибири.
В Иркутске, тогдашнем центре Восточной Сибири, Мария прежде всего отправляется в церковь — первую, которая встретилась на ее пути.
— Остановите! — просит она ямщика. — Остановите! Хочу отслужить молебен.
Мария вошла в церковь. Ее встретил спокойный, любезный человек, который спросил: «Что угодно?» Мария попросила его отслужить благодарственный молебен по случаю завершения ее тяжелого пути и добавила, что хочет помолиться за своего мужа, князя Сергея Волконского, государственного преступника.
Священник отрекомендовался: Петр Громов. Позже он станет священником Петровского завода, где работали заключенные декабристы. Все они в своих записках и письмах вспоминали о нем как о добром и отзывчивом к их страданиям человеке.
При выходе из церкви Мария остановилась в восторге и удивлении. К ее карете привязан клавесин Зинаиды Волконской. И уже в тот же вечер, остановившись в большом и удобном доме, Мария села к инструменту. Она играла и пела…
»…И не чувствовала себя такой одинокой, — пишет Мария в своих воспоминаниях. — …Гражданский губернатор Цейдлер, старый немец, тотчас же приехал ко мне, чтобы наставлять меня и уговорить возвратиться в Россию. Это ему было приказано. Его величество не одобрял следования молодых жен за мужьями: этим возбуждалось слишком много участия к бедным сосланным. Так как последним было запрещено писать родственникам, то надеялись, что этих несчастных скоро забудут в России, между тем как нам, женам, невозможно было запретить писать и тем самым поддерживать родственные отношения».
Губернатор отказывается сесть. Во всем его облике что-то официальное, строгое, не допускающее возражений. В руках он держит большой формулярный лист, который подает Марии.
— Подумайте же, какие условия вы должны будете подписать.
— Я подпишу их не читая, — тихо отвечает Мария. После этих слов губернатор распорядился обыскать ее багаж и ушел.
Почти сразу же в комнату ввалилась толпа чиновников: одни начали распаковывать багаж, другие его описывать, а третьи просто расхаживали взад и вперед. Но в сущности, что они могли найти — немного белья, три платья, семейные портреты и дорожную аптечку. Чиновники интересуются ящиками с посылками для других декабристов, но Мария заявляет, что все это предназначено для мужа. Снова подробная опись.
Наконец один из чиновников протягивает руку с документом, определяющим условия, при которых разрешается жене государственного преступника последовать за ним в изгнание, — слабой женщине, чтобы она хорошенько запомнила каждый пункт условий и сохранила копию.
Мария взяла гусиное перо и подписала документ.
Слуга, который присутствовал при этой сцене, испуганно спросил:
— Княгиня, что Вы сделали. Прочтите же, что они от Вас требуют?
— Мне все равно! Уложимся скорее и поедем! — отвечала она.
И только в карете Мария развернула официальный документ. Она читает и не может поверить своим глазам. Как это возможно! Да это же глумление! Взгляд ее лихорадочно пробегает строчки:
«Жена, следуя за своим мужем и продолжая с ним супружескую связь, сделается, естественно, причастной его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет уже признаваема не иначе как женою ссыльно-каторжного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже и начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечастных могущих быть оскорблений от людей самого развратного, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущую равную с ним участь, себе подобною; оскорбления сии могут быть даже насильственные. Закоренелым злодеям не страшны наказания.
2. Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне.
3. Ни денежных сумм, ни вещей многоценных с собой взять не дозволено; это запрещается существующими правилами и нужно для собственной их безопасности по причине, что сии места населены людьми, готовыми на всякого рода преступления.
4. Отъездом в Нерчинский край уничтожается право на крепостных людей, с ними прибывших».
Мария сложила формуляр и спрятала его в черную кожаную коробку, где хранились семейные портреты и письма.
Об этом тоже еще длинном отрезке утомительного пути Мария Волконская пишет:
«Я переехала Байкал ночью, при жесточайшем морозе: слеза замерзала в глазу, дыхание, казалось, леденело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116