Не волнуйся ни о чем, и не задавай вопросов.
И опять луна светит в затянутое пузырем маленькое окошко.
– Как ты думаешь, Веда стала Богиней?
– Не думаю, Сварог, а знаю. Стала, конечно, стала. Она наша Богиня мудрости и знания. Богиня, которая покровительствует тем нашим родовичам, кто ищет ответы на вызовы Судьбы, кто пытается разгадать тайны мироздания.
– Ты, теперь не только красавица, Рыська, но и мудрая ведунья.
– А тебе это странно? Все думаешь, что я глупая девчонка Рыська?
– Да нет… С чего ты взяла?
Рыська смеется. Как же хороша ее лукавая улыбка, светящаяся в полумраке. Как многого он себя лишал, отказывая в счастье видеть эту улыбку. И это было несколько лет?! Непостижимо! Ему показалось, что прошло пару месяцев.
– Завтра начнешь учить Перуна своему ремеслу.
– Отдых кончился?
– Волхвы от долгого отдыха устают, а Боги тем более.
– Я не Бог.
– Но от отдыха все равно устаешь.
– А вот Зев и Яра наверное не устают от вечного праздника в теплых краях.
– Какое нам дело до них.
Нет, есть к ним одно дельце, есть, – подумал Сварог. – И завтра мы с сыном начнем это дельце делать.
– Отец, не надо ковать скифские акинаки из твоего металла.
– А что, по-твоему, надо ковать?
– Смотри, можно выковать длинный прямой меч. Ведь он не расколется при ударе. Он не из бронзы. Наш металл прочнее.
– Где ты так изучил акинаки, и как ими пользоваться?
Перун смеется.
– Я не мальчик, отец.
– Да, не замечаешь, как растут дети. Ты и летать умеешь?
– Конечно. Мама научила. А еще мне нравится, как играет Купала.
– Ты и его знаешь? Откуда?
– Он прилетал как-то на Волчью гору.
– А чего меня тогда не позвали?
– Веда не велела. Она сказала, что нельзя тебя тревожить.
– Слушай, ну скажи, как мужчина, не скрывай. Как я это время жил, кто меня кормил, менял одежду?
– Тоже мне, тайна, – смеется Перун. – Мы с мамой. Да Веда иногда приходила, наблюдала за тобой исподволь.
– Странно, а я не помню.
– Отец, ты и не должен помнить. Ты творил чудо. Ты воплощал Божий замысел.
– Ладно, знаток Божьего замысла. Давай раздувать горн, да ковать твой меч.
Руки, привычные к тяжелому молоту ловко вертят меч. Он чертит сливающиеся сверкающие круги в воздухе.
– Смотри, отец!
Меч обрушивается на закрепленный в расщепленном стволе акинак. И вдребезги разбивает его. Бронза акинака колется от удара длинного меча.
– А смотри, что еще можно!
Перун крутит меч и так и этак. И почти остригает наголо стоящую рядом небольшую березку.
– Здорово, сынок! Да ты владеешь им как Бог.
Перун вдруг становится серьезным.
– Веда сказала, что я буду Богом войны. И мне нравится крутить меч. Я мечтаю о победах. Я хочу петь победные песни с родовичами, избавившимися от страха перед потомками людоедов. Но, отец, мы же победим их всех, всех наших врагов! Это же ясно, как день. А потом?
Сварог печален.
– Боюсь, сынок, не все так просто. И врагов нам хватит не на одну ведовскую жизнь. Ведь мы не бессмертные. Мы просто живем долго. Пока не выполним своего предначертания.
Твое предначертание – быть волхвом справедливой войны белых людей за свободу. Но эта война не только и не столько с чужими. Это война и с собой. С ленью, тупостью, злобой, жадностью в собственных сердцах. И здесь не поможет никакой волшебный меч.
Но, не победив себя, бесполезно сражаться с другими. Просто станешь таким, как Зев. Знаешь о таком?
– Знаю. Мне рассказывал о нем белый волхв с Каменного пояса, сын Тамирис. Зев подослал скифов, и они убили его мать.
– И еще многих. Многих…
– Ты расскажешь мне о них?
– Конечно, расскажу. Но после. А сейчас, давай к горну. Ты заметил, что иногда наши мечи получаются упругие и твердые, а иногда гнутся и не так тверды?
– Заметил, отец. Но даже наши плохие мечи лучше бронзовых.
– Да, но у Богов должны быть мечи волшебные. Будем искать секрет этих упругих твердых мечей.
– Будем, отец.
Глава 6. В это время на Олимпе и несколько позже вдали от Олимпа
Гера отпила темного вина из красивого серебряного кубка, украшенного искусной золотой чеканной накладкой.
– А неплохой кубок сварганил мой уродец. А, Афина?
Афина длинная костлявая белобрысая девица, в чем-то несколько мужеподобная, несмотря на легкость, и, можно сказать, даже некоторую хрупкость, молча усмехнулась.
– Чего ухмыляешься, доченька?
– Я тебе не доченька, Гера. И, по-моему, ты много пьешь.
– Не тебе меня учить, потаскуха.
– На себя то посмотри.
Гера вдруг легко рассмеялась, видно вспомнив какое-то милое приключение, и забыв, о чем был текущий разговор.
Но Афина вернула ее к ее же вопросу.
– Кубок хорош. Да, твой сын Гефест, настоящий мастер, божественный кузнец. Но благодарить за такого сына ты должна Фетиду.
– Чего благодарить эту зевсову шлюху.
– Все мы зевсовы шлюхи. И потом, это как посмотреть. Чего-то ты царица белых богов рассуждаешь, как семитская фараонша, а не ведунья с вольного севера.
– А-а-ах, – Гера пьяно махнула рукой, – где тот север?
– Тебе виднее. Я там не была.
Афина действительно не была на севере. Она была одной из немногих богинь Олимпа, найденных Зевсом в самой Элладе. Несомненно, в ней текла северная кровь. Но она была уроженкой этих мест. И ее светлые волосы слегка курчавились, а светлые глаза имели дымчатый оттенок, как это бывает у светлооких коренных южанок.
Да и имя у нее было явно семитское. Афина, по древне-еврейски означает «гавань».
Вот такой гаванью и стала Афина для Зевса, когда поток пришлых ведуний с севера иссяк, и он начал искать пополнение на месте. Нашел немногих. И среди них была Афина. Она немного летала, быстро научилась волховать.
Но, в сущности, была ведуньей достаточно средней.
Выделил ее Зевс за иные качества. Пресыщенному царю богов показалось пикантной некоторая ее мужеподобность и резкость. Но, несмотря на это, она оказалась прекрасной любовницей.
И настолько понравилась Зевсу, что он решил, как сказал бы потомок, повысить ее статус. И объявил своей дочерью, которую он якобы произвел на свет без помощи какой-либо матери.
Фактически Афина стала его второй постоянной женой. Современный сексолог нашел бы это вполне естественным. Медленно, но неуклонно полнеющую и рыхлеющую Геру, эта костлявая девица дополняла великолепно.
Именно на ее фоне царица богов сохраняла привлекательность слегка увядающего, но умопомрачительно сладкого и дурманящего плода.
По одиночке они были не так хороши. Но вместе, да на одном ложе…
Да, любил царь богов импровизации в делах любовных.
Вот и стали эти богини полу подругами, полу врагами, полу родственницами
И теперь Афина язвительно напоминала Гере историю с ее сыном Гефестом.
Гере надоело рожать от Зевса. Она давно не любила мужа. А он не любил рожденных ею детей. Даже красавчика Ареса. Который, правда, был непомерно нервным и агрессивным. Что поделаешь, алкогольное зачатие, оно и на Олимпе алкогольное зачатие. Впрочем, такого термина Гера не знала.
Да, собственно, Гера тоже не любила своих детей. И не хотела их кормить. Вот так, однажды, хлебнув густого винца, она взяла орущего грудного Гефеста за ножку, и выбросила с обрыва.
Надоел своим ором, щенок зевсов.
Ведунья Фетида, числившаяся одной из морских богинь, купалась в это время неподалеку и случайно спасла мальчика.
Потом он вырос, стал неплохим ведуном и знатоком огня и металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93