Это то же самое, что произошло с несчастными государствами СНГ. Когда порезали одного дракона на ломтики, оказалось, что ломтики, отрезанные от монстра, от Советского Союза, сохраняют все ведущие качества этого монстра. Никто никуда не ушел. И свобода не воцарилась ни в Средней Азии, ни в Белоруссии, ни даже в несчастной Чечне. Только те, кто не был частью монстра, страны Балтии, обрели свободу. А те, кто ее изначально не имел, путем нарезки на бекон никак свободу обрести не могли.
Это уж кому как повезло. Россия обрела максимальное количество воли, минимальное — обрел Туркменистан. Получилось то же, что и было, только порезанное на кусочки.
Это не решение вопроса. Смутное время не дает большего градуса и большей степени политической свободы.
Смутное время всегда кончается самым интересным, самым глухим, самым неясным периодом, в котором могут запутаться историки и политологи, в котором так же трудно ориентироваться, как в тумане. Смутное время не спутаешь ни с чем. Звездный час автократии — тоже. ВЧК спутать не даст.
А вот псевдоабсолютизм, последняя стадия, самая заманчивая, может показаться чем-то иным. Псевдоабсолютизм — это такая ситуация, когда кажется, что все идет на лад, что устанавливается правовое государство, появляются какие-то экономические гарантии, что вот-вот расцветет политическая свобода. Иногда даже появляются ее элементы (этой самой политической свободы). Кажется, распахивается астральный круг, и мы из этой колеи уже почти вылезаем.
Но это псевдоабсолютизм. Что-то захлопывается. Те самые кафкианские врата Закона, и мы попадаем обратно в это кольцо, в звездный час автократии, потому что псевдоабсолютизм — это иллюзорный выход. На самом деле в нем нет выхода. И опять поехали — до следующего псевдоабсолютизма.
Вот такой аттракцион в Парке Культуры имени Горького. Янов считает, что лучше всего выходить из астрального кольца где-то на уровне псевдоабсолютизма. А накапливать теоретические предпосылки и практические средства удобнее всего в Смутное время. Но почему-то никогда ничего у нас не получалось.
Итак, мы едем по первому кругу: Иван Третий, Василий Третий, Иван Четвертый — это у нас звездный час автократии. Очень сильно затянуты гайки. Должна быть какая-то разрядка, должна быть гроза. Слишком много в атмосфере накопилось электричества. И вот все спускается на тормозах. Очень короткое царствование Федора, причем для того, чтобы Федор был утвержден, хотя он был вполне законным наследником престола, пришлось собирать Земской Собор. Старшего сына Грозного, царевича Ивана, уже не было… Картина Репина «Царь Иоанн убивает своего сына Ивана» достаточно четко рассказывает о том, как прекратилась династия, как царь Иван сам подорвал основы своего же династического правления. Как Самсон, который завалил на себя храм. Но здесь он завалил на себя все государство. Несмотря на то, что и царевича Димитрия уже не было, пришлось прибегнуть к Собору. У нас остается один Федор. Вроде бы законный наследник. Но власть уже поколебалась. Авторханов. «Загадка смерти Сталина».
Наступает временное замешательство. Умирает тиран. Слухи, шепоты, козни, интриги, надежды. Можно считать, что Смутное время началось.
Первое Смутное время — это период, который наступает после царствования Иоанна Грозного. Янов берет крупные исторические блоки, он мелочами не занимается. Это не Ключевский и не Карамзин, чтобы так вылизывать историю. Он несколько схоластичен, поэтому такие мелочи, как несколько лет или несколько месяцев, он не берет в расчет.
Первое Смутное время — это еще и царствование Федора. Земской собор его утверждает. Можно считать, что Земской собор — это что-то вроде Генеральных Штатов, но именно что-то вроде. Это имитация Генеральных Штатов. Во-первых, на Земских соборах не присутствует население Руси и, впоследствии, — население России. Во Франции все это было очень четко продумано. Я уж не говорю про Британию, про представительство в Палате Общин, я не говорю о тех краях, где были выборы. Генеральные Штаты — это собрание нотаблей, это представительство от всей страны: из Лиона, из Тулона, из Тулузы приезжали в Париж депутаты. Железно отлаженный механизм. С бюрократией во Франции все было в порядке. Острый галльский смысл, организация. Римляне научили.
А у нас одно только московское народонаселение собиралось на Земской собор. Это Екатерина впоследствии созовет депутатов изо всех краев. Можно считать, что наше первое Учредительное собрание — это тот форум, который соберет Екатерина для принятия своего Уложения, потому что и представители от национальных меньшинств, от народов Севера, как бы мы их теперь назвали, от этих самых пушкинских «ныне диких тунгусов и друзей степей калмыков», даже представители от эвенков появляются на этом Собрании. То есть отовсюду были созваны представители, и за этим строго проследили. Но Екатерина — это уже XVIII век. У нас же пока кончается XVI-й. Приглашают тех, кто под рукой. Москва — это все государство. Это, кстати, очень характерно для строения Московской Орды: когда все решается в Москве, а регионы не имеют ни малейшего значения и не требуют пока никакого значения. В крайнем случае, взбунтуются, отложатся, кому-то передадутся, но легитимным путем требовать своих прав не могут и не умеют. Потому что этот легитимный путь вообще непонятен и не очевиден.
Происходит следующее. Представители разного населения Москвы, из тех, кто у нас есть под рукой: бояре, князья, дворяне, купцы, горожане московские судят о делах государства. Крестьян, естественно, не будет. Крестьяне к этому времени уже почти все закрепощены. Представительства от крестьян потребует Екатерина. Спасибо ей большое за это. Она первая додумалась до таких свобод, задолго до Александра Освободителя.
В общем, Земской собор — это такая тусовка, вроде заседания ОКДОРа, который у нас заседал в Мэрии из наличных демократических организаций (194 набралось в одной Москве!), перед ельцинским Указом 1993 года. ОКДОР — это в общем-то Земской собор.
Земской собор должен был прекратить шатание умов. Ну как же, умер Иван Васильевич! Это же конец света. Хорошо, что не было в это время никаких грузовиков, никакого Колонного зала, а то, если бы тело государя было принято публично выставлять, то наверняка задавили бы энное количество граждан, как на похоронах Иосифа Виссарионовича Сталина.
Возникает аналогичная ситуация. Что будет дальше? Конец света. Был государь, такой замечательный. Такой завел порядок, хоть покати шаром. Дальше-то что будет? Как жить будем? Потому что Федор имел в народе плохую репутацию. Добрый-то он добрый, но ведь добрых на Руси не слушались. Слабый царь. Это же страшно — слабый царь. Кто будет на нас ездить? Кто будет нас взнуздывать? Ведь ходили же в Александрову слободу, умоляли, хлопались там лбом оземь, умоляли, чтоб Иоанн обратно пришел. Нет, чтобы выбрать себе немедленно республиканское правление. Ушел — и слава Богу. Да нет, Иван Васильевич знал свой народ. Он знал, что будут плакать, будут рыдать и будут ломать руки.
Это потом повторится с Борисом Годуновым. О, Господи, кто будет нами править? Жить же нельзя, если нет какого-нибудь сатрапа. Привычка к рабству укоренилась до такой степени, что без рабства наступает ломка, как у наркоманов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79