! Когда меня избивали за пролитую чашку или за то, что недостаточно быстро поворачиваюсь, - где они были?! И почему я должна гореть в аду за свое ремесло, если не я его выбирала?! Что ж, я все сделала, чтобы выбраться из этой проклятой страны и вернуться сюда богатой и свободной. И я отомщу этой стране - но с особенным наслаждением - тебе, который жалеет сирот и берет в жены изуродованных крестьянок. Тебе - за то, что я столько лет верила, что однажды Иэсу-сама пошлет мне защитника. И когда я отправлю тебя туда, - она снова сгребла Асахину за волосы и, прижавшись щекой к щеке, жарко зашептала в ухо, - передай, что дьявол успел ко мне раньше. И оказался лучше.
Что-то, видно, на лице инженера отразилось не то, потому что госпожа Мияги коротко вздохнула, сделала было шаг к жаровне - потом улыбнулась и осталась стоять, где стояла. И вправду незаурядная женщина, жалко.
– Ладно, Тэнкен, - улыбнулся Ато. - Время есть. Повиси, подумай. Меня ждут дела, а ты, радость моя, смени этот маскарад на что-нибудь более подходящее. Да и поспи немного. Пока ты в этом нуждаешься.
Они вышли. Асахина опустил голову.
То, что уловил в нем Ато, то, что он принял за колебание, - и в самом деле почти что было колебанием. Обещание отдать господина Уэмуру, помочь отомстить за Сакамото-сэнсэя, попало очень близко к центру мишени, а лет пять назад легло бы прямиком в яблочко.
Но с тех пор Асахина научился лучше смирять свои чувства и теперь мог отпустить их ровно настолько, чтобы ввести в заблуждение опасного врага, который силой врага еще более страшного умеет слышать несказанное.
Ато он сейчас больше жалел, чем ненавидел. А бывшего дайнагона - все же больше ненавидел, чем жалел. И убить его было с любой стороны хорошим делом. Но вот уступать, соглашаться - невозможно никак. Если Ато нужна сначала свобода, а уж потом месть - он вернется и разрежет эту веревку сам. Если нет - он просто будет выжимать уступку за уступкой, пока не останется ничего.
Время текло. Боль нарастала - сначала рвущая, потом давящая. Волны ломоты прокатывались по телу. От этого путались мысли, уголья в очаге вдруг начинали плясать перед глазами, дробясь и множась до бесконечности, а мертвец в их отсветах корчил рожи и улыбался. Сквозь шум в ушах Асахина слышал далекий гул паровозных топок, пропиточных котлов, доменных печей - огня, поставленного человеком себе на службу… Человеческий разум, превосходя любую сказку, и вправду сумел запрячь пламя в колесницу. Но здесь, в Кадзибаяси, машины не сделали людей счастливее - напротив, обрекли на новые муки. Машина - всего лишь орудие; огонь, запряженный в колесницу, везет туда, куда правит человек, - но по мере того, как машины будут становиться мощнее, станет ли меньше таких людей, как супруги Мияги, Синдо, Ато?
Темнота сжимала его так же туго и мучительно, как веревка. Погас очаг? Или он теряет сознание? Уже на грани забытья он услышал крики:
– Пожар! Пожар!
Это было в прошлой жизни - этот запах гари повсюду, везде, днем и ночью, только другой немножко, здесь было больше настоящего дерева, больше смолы, меньше бумаги и бамбуковых реек, меньше людей, а металлический вкус все тот же, ни с чем не перепутаешь, металлический вкус и сухой, шелушащийся, бурыми чешуйками осыпающийся запах. Конечно, должен быть пожар, раз они хотят, чтобы все стало, как раньше… Хорошо, что в кладовке душно, хорошо, что сюда потянуло дымом, - иначе он вышел бы из этой мути рывком, и, наверное, привлек бы внимание одного из… как их все-таки называть - правильно, не торопись, скользи вниз, вниз, по кругу. Нельзя фокусироваться. Огонь мог быть случайностью, а мог не быть. И слишком сильная надежда, слишком сильная радость могут приманить кого не надо…
Потом был удар. Словно плоской доской хватили по всему телу. Скрип волокна под лезвием - пришельцу не хотелось возиться с узлами. Испустив горестный вздох, боль ослабила объятия. Асахина смог втянуть приправленный дымом воздух полной грудью и тут же закашлялся.
– Выпейте, - в губы ткнулась фляжка. Сакэ. Рука была холодной.
– Хорошее сакэ у господина Мияги, - пробормотал Асахина после трех глотков.
– Да, - согласился невидимый. - Сакэ хорошее. Вот все остальное с наветренной стороны не положишь.
– А что так, - вдох-выдох, - хорошо горит?
– Усадьба, - невидимка придержал флягу. - И сторожка. И все, что подвернулось. Мы вот сейчас загоримся. Я вас понесу.
Инженер не возражал - в основном потому, что для решительных возражений слишком плохо чувствовал свои руки и ноги. Ато приказал сохранить до времени его жизнь? Или это агент Сайто? Да, рука холодная - но мало ли отчего у людей бывают холодные руки…
– В очаге лежит… ваша вещь, - сказал незнакомец. - Попытайтесь ее достать. Я… не могу.
Инженер повел плечами. Значит, и не первое, и не второе, а вовсе третье. А совет правильный. Он пошарил в теплых углях и наткнулся на кусочек металла. Странное дело - оловянный крест не расплавился в очаге. Хотя… Он вспомнил своего крестного отца, химика и металлурга мистера Берли. Его улыбку. Его слова о том, что этот крест дороже золота. Да, конечно. Еще бы. Это же никель. Асахина улыбнулся и спрятал крестик в карман.
– Куда мы?
– Вниз, - юрэй поднял его на закорки. - Утро все ближе. Ато ведет отряд туда.
– А вы?
– А мне догонять. Держитесь. Я, - злобно пояснил юрэй, - в немилости. Мне тут человека взять приказали, а я его насмерть зашиб. Больно шустер оказался. Так что теперь я рикша. Когда прибудем на место - попробую вам помочь, но ваш меч унесла эта сука, и я не могу его коснуться, как и вашего креста. Вам придется добывать его самому.
Юрэй вынес Асахину из сторожки - и чуть ли не сразу занялась крытая дранкой кровля, на которую ветер занес угли с горящего склада. Пылало все: лесопилка, усадьба, гостевой домик. Началось, видимо, с усадьбы - она выгорела дотла, только почерневшие сливы тянули скрюченные руки. Шахтеры и лесорубы валили с подветренной стороны деревья и насыпали земляной вал, чтобы не пустить огонь в лес. Спасти строения уже никто не пытался. Кучка детей, сбившись на безопасном пятачке под присмотром старух, беременных женщин и нескольких девок из гостевого домика, молча наблюдала за пожаром. Асахина заметил чернокожую - она что-то делала с лежащим шахтером.
– А с ними что? - спросил инженер.
– А что с ними станется? Тут пересидят.
К занявшейся сторожке бросились с топорами и крючьями - завалить ее побыстрее, пока не разгорелась как следует. Охранников было совсем мало, и выглядели они потерянно.
В свете пожара Асахина разглядел своего спасителя - высокий, не намного уступает ростом Сайто и куда шире него в плечах. Худой - а бывают ли толстые или просто круглолицые юрэи? Седоволосый, хотя лицо, насколько он мог разглядеть, вися на закорках, - молодое. Грубый йосский акцент он расслышал еще в темноте.
В руке юрэй держал копье.
– Могу ли я узнать достойное имя?
– Не можете, - буркнул юрэй. - Достойного никогда не было, недостойное от глупости померло.
И помчал вперед и вниз, быстрыми широкими шагами, с такой легкостью, словно не взрослого мужчину нес на плечах, а двухлетнего малыша. На этот размашистый шаг отозвались все синяки и ссадины. Асахина закусил ворот мундира, а шагов через триста попросил:
– Дайте я пойду сам. Я не убегу. И сил не хватит, и темно…
Действительно, отсветы пожара остались далеко позади, и только звезды освещали теперь дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Что-то, видно, на лице инженера отразилось не то, потому что госпожа Мияги коротко вздохнула, сделала было шаг к жаровне - потом улыбнулась и осталась стоять, где стояла. И вправду незаурядная женщина, жалко.
– Ладно, Тэнкен, - улыбнулся Ато. - Время есть. Повиси, подумай. Меня ждут дела, а ты, радость моя, смени этот маскарад на что-нибудь более подходящее. Да и поспи немного. Пока ты в этом нуждаешься.
Они вышли. Асахина опустил голову.
То, что уловил в нем Ато, то, что он принял за колебание, - и в самом деле почти что было колебанием. Обещание отдать господина Уэмуру, помочь отомстить за Сакамото-сэнсэя, попало очень близко к центру мишени, а лет пять назад легло бы прямиком в яблочко.
Но с тех пор Асахина научился лучше смирять свои чувства и теперь мог отпустить их ровно настолько, чтобы ввести в заблуждение опасного врага, который силой врага еще более страшного умеет слышать несказанное.
Ато он сейчас больше жалел, чем ненавидел. А бывшего дайнагона - все же больше ненавидел, чем жалел. И убить его было с любой стороны хорошим делом. Но вот уступать, соглашаться - невозможно никак. Если Ато нужна сначала свобода, а уж потом месть - он вернется и разрежет эту веревку сам. Если нет - он просто будет выжимать уступку за уступкой, пока не останется ничего.
Время текло. Боль нарастала - сначала рвущая, потом давящая. Волны ломоты прокатывались по телу. От этого путались мысли, уголья в очаге вдруг начинали плясать перед глазами, дробясь и множась до бесконечности, а мертвец в их отсветах корчил рожи и улыбался. Сквозь шум в ушах Асахина слышал далекий гул паровозных топок, пропиточных котлов, доменных печей - огня, поставленного человеком себе на службу… Человеческий разум, превосходя любую сказку, и вправду сумел запрячь пламя в колесницу. Но здесь, в Кадзибаяси, машины не сделали людей счастливее - напротив, обрекли на новые муки. Машина - всего лишь орудие; огонь, запряженный в колесницу, везет туда, куда правит человек, - но по мере того, как машины будут становиться мощнее, станет ли меньше таких людей, как супруги Мияги, Синдо, Ато?
Темнота сжимала его так же туго и мучительно, как веревка. Погас очаг? Или он теряет сознание? Уже на грани забытья он услышал крики:
– Пожар! Пожар!
Это было в прошлой жизни - этот запах гари повсюду, везде, днем и ночью, только другой немножко, здесь было больше настоящего дерева, больше смолы, меньше бумаги и бамбуковых реек, меньше людей, а металлический вкус все тот же, ни с чем не перепутаешь, металлический вкус и сухой, шелушащийся, бурыми чешуйками осыпающийся запах. Конечно, должен быть пожар, раз они хотят, чтобы все стало, как раньше… Хорошо, что в кладовке душно, хорошо, что сюда потянуло дымом, - иначе он вышел бы из этой мути рывком, и, наверное, привлек бы внимание одного из… как их все-таки называть - правильно, не торопись, скользи вниз, вниз, по кругу. Нельзя фокусироваться. Огонь мог быть случайностью, а мог не быть. И слишком сильная надежда, слишком сильная радость могут приманить кого не надо…
Потом был удар. Словно плоской доской хватили по всему телу. Скрип волокна под лезвием - пришельцу не хотелось возиться с узлами. Испустив горестный вздох, боль ослабила объятия. Асахина смог втянуть приправленный дымом воздух полной грудью и тут же закашлялся.
– Выпейте, - в губы ткнулась фляжка. Сакэ. Рука была холодной.
– Хорошее сакэ у господина Мияги, - пробормотал Асахина после трех глотков.
– Да, - согласился невидимый. - Сакэ хорошее. Вот все остальное с наветренной стороны не положишь.
– А что так, - вдох-выдох, - хорошо горит?
– Усадьба, - невидимка придержал флягу. - И сторожка. И все, что подвернулось. Мы вот сейчас загоримся. Я вас понесу.
Инженер не возражал - в основном потому, что для решительных возражений слишком плохо чувствовал свои руки и ноги. Ато приказал сохранить до времени его жизнь? Или это агент Сайто? Да, рука холодная - но мало ли отчего у людей бывают холодные руки…
– В очаге лежит… ваша вещь, - сказал незнакомец. - Попытайтесь ее достать. Я… не могу.
Инженер повел плечами. Значит, и не первое, и не второе, а вовсе третье. А совет правильный. Он пошарил в теплых углях и наткнулся на кусочек металла. Странное дело - оловянный крест не расплавился в очаге. Хотя… Он вспомнил своего крестного отца, химика и металлурга мистера Берли. Его улыбку. Его слова о том, что этот крест дороже золота. Да, конечно. Еще бы. Это же никель. Асахина улыбнулся и спрятал крестик в карман.
– Куда мы?
– Вниз, - юрэй поднял его на закорки. - Утро все ближе. Ато ведет отряд туда.
– А вы?
– А мне догонять. Держитесь. Я, - злобно пояснил юрэй, - в немилости. Мне тут человека взять приказали, а я его насмерть зашиб. Больно шустер оказался. Так что теперь я рикша. Когда прибудем на место - попробую вам помочь, но ваш меч унесла эта сука, и я не могу его коснуться, как и вашего креста. Вам придется добывать его самому.
Юрэй вынес Асахину из сторожки - и чуть ли не сразу занялась крытая дранкой кровля, на которую ветер занес угли с горящего склада. Пылало все: лесопилка, усадьба, гостевой домик. Началось, видимо, с усадьбы - она выгорела дотла, только почерневшие сливы тянули скрюченные руки. Шахтеры и лесорубы валили с подветренной стороны деревья и насыпали земляной вал, чтобы не пустить огонь в лес. Спасти строения уже никто не пытался. Кучка детей, сбившись на безопасном пятачке под присмотром старух, беременных женщин и нескольких девок из гостевого домика, молча наблюдала за пожаром. Асахина заметил чернокожую - она что-то делала с лежащим шахтером.
– А с ними что? - спросил инженер.
– А что с ними станется? Тут пересидят.
К занявшейся сторожке бросились с топорами и крючьями - завалить ее побыстрее, пока не разгорелась как следует. Охранников было совсем мало, и выглядели они потерянно.
В свете пожара Асахина разглядел своего спасителя - высокий, не намного уступает ростом Сайто и куда шире него в плечах. Худой - а бывают ли толстые или просто круглолицые юрэи? Седоволосый, хотя лицо, насколько он мог разглядеть, вися на закорках, - молодое. Грубый йосский акцент он расслышал еще в темноте.
В руке юрэй держал копье.
– Могу ли я узнать достойное имя?
– Не можете, - буркнул юрэй. - Достойного никогда не было, недостойное от глупости померло.
И помчал вперед и вниз, быстрыми широкими шагами, с такой легкостью, словно не взрослого мужчину нес на плечах, а двухлетнего малыша. На этот размашистый шаг отозвались все синяки и ссадины. Асахина закусил ворот мундира, а шагов через триста попросил:
– Дайте я пойду сам. Я не убегу. И сил не хватит, и темно…
Действительно, отсветы пожара остались далеко позади, и только звезды освещали теперь дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43