Снова в историческом развитии его возобладала тенденция к распаду иберийской общности.
Этот процесс затронул почти весь полуостров. Нет сомнений в том, что характер сепаратистских движений в Каталонии, Португалии, Андалусии и Басконии был различен. Наибольшим успехом этот процесс завершился в Португалии, и снова, как уже не раз в истории этой страны, возникает вопрос: почему? Почему только Португалии удалось вновь обрести независимость после многолетней и, казалось бы, перспективной унии?
Отделение Португалии от Испании в 1640 г. невозможно понять без анализа предшествующих десятилетий. На протяжении 60 лет отношение в Португалии к унии не было ни однозначным, ни неизменным. Изменяясь с течением времени, оно было к тому же различным у разных социальных слоев. Значительная часть крупной знати, обладавшая большими земельными владениями в самой Португалии, сумела переориентироваться в новой ситуации, используя в том числе и службу при испанском дворе. Гораздо хуже оказалось положение мелкого и среднего дворянства, особенно учитывая общее положение экономики, в частности сельского хозяйства в XVII в.: доходы его резко падали, а на победу в конкуренции с кастильским дворянством надеяться не приходилось, тем более что Габсбурги в Испании и испанских заморских владениях сначала стихийно, а затем вполне осознанно выдвигали на первые роли именно кастильцев. В связи с этим в среде нетитулованного дворянства могли возникать недовольство унией и желание разорвать ее.
По-иному уния воспринималась торгово-предпринимательской верхушкой. Включение в состав испанской монархии имело для нее и положительные, и отрицательные последствия. Многие португальские дельцы теперь финансировали мадридский двор; через Мадрид они смогли связаться с европейскими компаниями и банкирскими домами. Португальская торговля шла успешнее севильской. Португалия даже в испанских колониях пользовалась монополией на работорговлю. В то же время ряд указов, ограничивавших при Оливаресе деятельность португальцев в колониях, тяжелые поражения Испании, понесенные ею в колониальных землях (в том числе в Бразилии и Ормузе, принадлежавших собственно Португалии), а более всего налоговая политика Мадрида вызвали резко отрицательное отношение этих слоев населения страны.
Вообще положение Португалии в составе Испании в период правления Филиппа IV значительно изменилось в связи с централизаторской политикой Оливареса. Реализация ее повлекла за собой нарушение достаточно хрупкой и не вполне сложившейся системы отношений между Мадридом и Лиссабоном. Назначение вместо вице-королей губернаторов или наместников, прекращение созыва кортесов, увеличение числа кастильцев в аппарате, появление кастильских гарнизонов воспринималось как нарушение политических принципов автономии Португалии. Планы и попытки включить королевство и в финансовую, и в военную систему Испанской монархии тем более вызывали сопротивление португальцев.
В крайне неблагоприятном положении оказалось португальское крестьянство. В условиях падения доходов от колоний и общей экономической нестабильности, свойственной XVII веку повсеместно, землевладельцы увеличивали рентные платежи. Задавленные повинностями и налогами, крестьяне покидали свои земли. Становилось все больше заброшенных пашен, сокращались посевы зерновых, ощущался постоянный дефицит хлеба. Он был особенно заметен в 30-е годы в Бейре, Алентежу, тем более что в эти годы здесь свирепствовали жестокие засухи.
С неменыпими трудностями столкнулись и горожане. Португальский город тесно был связан с экспортными отраслями производства и отраслями, обслуживавшими мореплавание и торговлю. Поэтому кризис отношений с заморскими территориями, естественно, вызвал осложнения в городской экономике и падение доходов городских слоев. Эти сложности усугублялись ростом налогов – явлением, тоже типичным для многих стран Европы в то время, в Испании усиленным участием ее (и поражениями) в Тридцатилетней войне. В период 1621–1640 гг. резкое увеличение налогов задело интересы даже привилегированных слоев. Были введены новый полугодовой налог на соль, налог на мелкие сделки, который больно ударил по всем, но особенно по низшим слоям городского населения. Распространение этого последнего на духовенство вызвало его откровенное недовольство Мадридом. Кроме того, испанское правительство решило удерживать четвертую часть доходов со всех рент короны и доходных должностей. Мотивацией введения новых налогов служила необходимость защиты португальских заморских владений – Индии, Бразилии. Однако постоянные неудачи в этой области, продолжавшиеся нападения на португальские эскадры голландцев, утрата Баии – крупной области в Бразилии создавали в Португалии ощущение бессмысленности этих затрат, а ухудшение положения страны и налоговый гнет воспринимались как следствие кастильского господства.
Накопившееся в обществе недовольство отчетливо выразилось в сочинениях и трактатах, с 20-х годов начавших появляться и в Португалии, и за ее пределами. Общим для них было стремление решить вопрос о правомерности, законности и полезности унии Португалии с Испанией. В кругах образованных клириков, университетских преподавателей возникают и получают широкое признание так называемые «Акты кортесов в Ламегу» – фальсифицированный документ якобы XII в., устанавливавший правила наследования португальского престола и правомерность выборов короля «народом», что содержало явный намек на незаконность присвоения португальского трона испанским королем.
Эти трактаты питались, разумеется, не только учеными изысканиями. Взоры португальских дворян все чаще обращались к герцогу Брагансскому – наиболее вероятному из соперников Филиппа, отпрыску боковой ветви португальского королевского дома.
Королевской пышностью отличался прием герцога в 1635 г. в Эворе. Его приветствовали ректор университета и прелаты, в его честь отслужили в главном соборе города торжественную мессу. Он посетил Университет, где на церемонию собрались все докторы и магистры со знаками отличия. На университетской площади, где были воздвигнуты восемь трибун по числу изучавшихся в Университете наук, была представлена трагикомедия с музыкой. Необыкновенная торжественность празднества отмечена в записках Антониу Франку, который добавил, что королю Кастилии с завистью донесли о чрезвычайных почестях, оказанных герцогу городом, капитулом и Университетом.
В среде дворянства и купечества в 30-е годы наиболее популярным оставалось осторожное выжидание. Вместе с тем именно эти годы ознаменовались началом активных действий непривилегированных слоев. Одним из первых проявлений народного возмущения стали волнения в Лиссабоне летом 1628 г., которые были вызваны требованием правительства Филиппа IV собрать дополнительный налог в 200 тыс. крузаду. Восставшие забросали камнями дворян, обратили в бегство кастильский гарнизон, ворвались в замок. На следующий год, в октябре 1629 г. вспыхнули волнения в Порту, тоже носившие черты антиналогового выступления. Волна беспорядков прокатилась по Коимбре, Сантарену, Торреш-Новаш и другим местам.
В июле 1630 г. Сетубал стал ареной одного из самых серьезных выступлений того времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Этот процесс затронул почти весь полуостров. Нет сомнений в том, что характер сепаратистских движений в Каталонии, Португалии, Андалусии и Басконии был различен. Наибольшим успехом этот процесс завершился в Португалии, и снова, как уже не раз в истории этой страны, возникает вопрос: почему? Почему только Португалии удалось вновь обрести независимость после многолетней и, казалось бы, перспективной унии?
Отделение Португалии от Испании в 1640 г. невозможно понять без анализа предшествующих десятилетий. На протяжении 60 лет отношение в Португалии к унии не было ни однозначным, ни неизменным. Изменяясь с течением времени, оно было к тому же различным у разных социальных слоев. Значительная часть крупной знати, обладавшая большими земельными владениями в самой Португалии, сумела переориентироваться в новой ситуации, используя в том числе и службу при испанском дворе. Гораздо хуже оказалось положение мелкого и среднего дворянства, особенно учитывая общее положение экономики, в частности сельского хозяйства в XVII в.: доходы его резко падали, а на победу в конкуренции с кастильским дворянством надеяться не приходилось, тем более что Габсбурги в Испании и испанских заморских владениях сначала стихийно, а затем вполне осознанно выдвигали на первые роли именно кастильцев. В связи с этим в среде нетитулованного дворянства могли возникать недовольство унией и желание разорвать ее.
По-иному уния воспринималась торгово-предпринимательской верхушкой. Включение в состав испанской монархии имело для нее и положительные, и отрицательные последствия. Многие португальские дельцы теперь финансировали мадридский двор; через Мадрид они смогли связаться с европейскими компаниями и банкирскими домами. Португальская торговля шла успешнее севильской. Португалия даже в испанских колониях пользовалась монополией на работорговлю. В то же время ряд указов, ограничивавших при Оливаресе деятельность португальцев в колониях, тяжелые поражения Испании, понесенные ею в колониальных землях (в том числе в Бразилии и Ормузе, принадлежавших собственно Португалии), а более всего налоговая политика Мадрида вызвали резко отрицательное отношение этих слоев населения страны.
Вообще положение Португалии в составе Испании в период правления Филиппа IV значительно изменилось в связи с централизаторской политикой Оливареса. Реализация ее повлекла за собой нарушение достаточно хрупкой и не вполне сложившейся системы отношений между Мадридом и Лиссабоном. Назначение вместо вице-королей губернаторов или наместников, прекращение созыва кортесов, увеличение числа кастильцев в аппарате, появление кастильских гарнизонов воспринималось как нарушение политических принципов автономии Португалии. Планы и попытки включить королевство и в финансовую, и в военную систему Испанской монархии тем более вызывали сопротивление португальцев.
В крайне неблагоприятном положении оказалось португальское крестьянство. В условиях падения доходов от колоний и общей экономической нестабильности, свойственной XVII веку повсеместно, землевладельцы увеличивали рентные платежи. Задавленные повинностями и налогами, крестьяне покидали свои земли. Становилось все больше заброшенных пашен, сокращались посевы зерновых, ощущался постоянный дефицит хлеба. Он был особенно заметен в 30-е годы в Бейре, Алентежу, тем более что в эти годы здесь свирепствовали жестокие засухи.
С неменыпими трудностями столкнулись и горожане. Португальский город тесно был связан с экспортными отраслями производства и отраслями, обслуживавшими мореплавание и торговлю. Поэтому кризис отношений с заморскими территориями, естественно, вызвал осложнения в городской экономике и падение доходов городских слоев. Эти сложности усугублялись ростом налогов – явлением, тоже типичным для многих стран Европы в то время, в Испании усиленным участием ее (и поражениями) в Тридцатилетней войне. В период 1621–1640 гг. резкое увеличение налогов задело интересы даже привилегированных слоев. Были введены новый полугодовой налог на соль, налог на мелкие сделки, который больно ударил по всем, но особенно по низшим слоям городского населения. Распространение этого последнего на духовенство вызвало его откровенное недовольство Мадридом. Кроме того, испанское правительство решило удерживать четвертую часть доходов со всех рент короны и доходных должностей. Мотивацией введения новых налогов служила необходимость защиты португальских заморских владений – Индии, Бразилии. Однако постоянные неудачи в этой области, продолжавшиеся нападения на португальские эскадры голландцев, утрата Баии – крупной области в Бразилии создавали в Португалии ощущение бессмысленности этих затрат, а ухудшение положения страны и налоговый гнет воспринимались как следствие кастильского господства.
Накопившееся в обществе недовольство отчетливо выразилось в сочинениях и трактатах, с 20-х годов начавших появляться и в Португалии, и за ее пределами. Общим для них было стремление решить вопрос о правомерности, законности и полезности унии Португалии с Испанией. В кругах образованных клириков, университетских преподавателей возникают и получают широкое признание так называемые «Акты кортесов в Ламегу» – фальсифицированный документ якобы XII в., устанавливавший правила наследования португальского престола и правомерность выборов короля «народом», что содержало явный намек на незаконность присвоения португальского трона испанским королем.
Эти трактаты питались, разумеется, не только учеными изысканиями. Взоры португальских дворян все чаще обращались к герцогу Брагансскому – наиболее вероятному из соперников Филиппа, отпрыску боковой ветви португальского королевского дома.
Королевской пышностью отличался прием герцога в 1635 г. в Эворе. Его приветствовали ректор университета и прелаты, в его честь отслужили в главном соборе города торжественную мессу. Он посетил Университет, где на церемонию собрались все докторы и магистры со знаками отличия. На университетской площади, где были воздвигнуты восемь трибун по числу изучавшихся в Университете наук, была представлена трагикомедия с музыкой. Необыкновенная торжественность празднества отмечена в записках Антониу Франку, который добавил, что королю Кастилии с завистью донесли о чрезвычайных почестях, оказанных герцогу городом, капитулом и Университетом.
В среде дворянства и купечества в 30-е годы наиболее популярным оставалось осторожное выжидание. Вместе с тем именно эти годы ознаменовались началом активных действий непривилегированных слоев. Одним из первых проявлений народного возмущения стали волнения в Лиссабоне летом 1628 г., которые были вызваны требованием правительства Филиппа IV собрать дополнительный налог в 200 тыс. крузаду. Восставшие забросали камнями дворян, обратили в бегство кастильский гарнизон, ворвались в замок. На следующий год, в октябре 1629 г. вспыхнули волнения в Порту, тоже носившие черты антиналогового выступления. Волна беспорядков прокатилась по Коимбре, Сантарену, Торреш-Новаш и другим местам.
В июле 1630 г. Сетубал стал ареной одного из самых серьезных выступлений того времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40