Он скользил вдоль стен бесшумно и ни за что не задевая. И вдруг оказывался у тебя за спиной или рядом. Говорил он мало, а когда говорил, то еле слышным шепотом. Однако это не мешало ему в маленьком чемодане, который всегда был с ним, тоже молчком таскать полсотни пистолетов. Как-то мне случилось по рассеянности открыть этот чемоданчик, и я остолбенел, обнаружив в нем целый склад оружия – с черными, перламутровыми и серебряными рукоятками.
Он носил их просто так, потому что Хесус Сикейрос был таким же миролюбивым, как и его брат Давид. Хесус Сикейрос тоже был талантлив, артистичен и обладал необычайно выразительным лицом. Не проронив ни звука, без единого жеста, одной только мимикой он мог изобразить – словно менял одну за другой маски – страх, грусть, радость, нежность. Так и блуждал он с этим бледным лицом призрака по лабиринту жизни, возникая то тут, то там со своей ношей – пистолетами, которые никогда не пускал в ход.
К этим, подобным вулканам, художникам всегда было приковано всеобщее внимание. Иногда они затевали страшные споры. Однажды во время такой дискуссии, когда все доводы были исчерпаны, Диего Ривера и Сикейрос выхватили огромные пистолеты и почти одновременно выстрелили – но не друг в друга, а по крыльям гипсовых ангелов на потолке театра. Когда же тяжелые гипсовые перья посыпались на головы зрителям, тех двоих уже и след простыл, и горячая дискуссия закончилась резким запахом пороха в опустевшем зале.
Руфино Тамайо тогда в Мексике не жил. Из Нью-Йорка по всему миру расходились его картины – сложные и страстные, так же точно выражающие Мексику, как фрукты или ткани мексиканских базаров.
Живопись Диего Риверы и Давида Альфаро Сикейроса нельзя сравнивать. Диего строгий классик, большой мастер, его рисунок округл, линии волнисты, это нечто вроде исторической каллиграфии, накрепко связанной с историей Мексики, он как бы рисует контуры событий, обычаев и трагедий. Сикейрос – это взрыв вулканического темперамента, он сочетает поразительную технику письма с долгим и упорным поиском.
Так во время тайных вылазок Сикейроса из тюрьмы и разговоров обо всем сущем мы с ним условились добыть ему полную свободу. С визой, которую я лично поставил ему в паспорт, Сикейрос и его жена Анхелика Ареналес отправились в Чили.
В городе Чилъян, разрушенном землетрясением, Мексика построила школу, и в этой «Школе Мексики» Сикейрос сделал одну из своих необыкновенных стенных росписей. Правительство Чили заплатило мне за этот вклад в национальную культуру тем, что отстранило меня на два месяца от должности консула.
Наполеон Убико
Я решил поехать в Гватемалу. Мы отправились туда на автомобиле. Проехали перешеек Теуантепек, золотистый край Мексики, где женщины одеты словно яркие разноцветные бабочки, а в воздухе стоит аромат меда и сахара. Потом мы въехали в великую сельву Чиапас. На ночь мы остановили машину – нас пугали шумы ночного телеграфа сельвы. Тысячи цикад трещали невообразимо громко, казалось, на весь мир. Таинственная Мексика накинула зеленую тень на древние постройки, на дошедшие из давних времен рисунки, драгоценности и монументы, на исполинские головы, на животных из камня. Все это на протяжении тысячелетий лежало в сельве, в этой невообразимой, неслыханной Мексике. Потом мы миновали границу и на высотах Центральной Америки выехали на узкую Гватемальскую дорогу, где меня ошарашили переплетенье лиан и огромные древесные кроны; и еще – безмятежные озера наверху, будто очи, некогда позабытые тут богами, – такая уж причуда, и еще – сосновые рощи и широкие первозданные реки, где из воды, точно человеческие существа, выныривали стаи морских коров.
Целую неделю мы провели с Мигелем Анхелем Астуриасом, который тогда еще не проявил себя в романах, позднее покоривших читателей. Мы поняли, что рождены братьями, и ни одного дня не разлучались. А вечерами строили планы, как мы поедем далеко-далеко в горы, окутанные туманом, или в тропические порты «Юнайтед фрут».
Гватемальцы в ту пору лишены были права разговаривать, и ни один гватемалец в присутствии другого не говорил о политике. Тут даже стены имели уши и доносили. Случалось, поднявшись на плоскогорье, мы останавливали машину и там, уверившись, что за деревьями никто не прячется, жадно обсуждали положение вещей.
Каудильо звали Убико, и он правил уже много лет. Тучный человек с холодным взглядом, последовательно жестокий. Он сам диктовал законы, и все, что делалось в Гватемале, делалось с его ведома. Я знал одного из его секретарей, теперь он мой друг, революционер. Как-то за то, что он осмелился перечить по какому-то пустячному поводу, его привязали тут же к одной из колонн президентского кабинета, и президент собственноручно безжалостно высек его.
Молодые поэты уговорили меня устроить вечер и почитать свои стихи. Разрешение на это они попросили у Убико телеграммой. Мои друзья и студенческая молодежь заполнили зал. Я с удовольствием читал стихи – мне казалось, будто и этой обширной тюрьме приоткрылось окно. В первом ряду восседал начальник полиции. Потом я узнал, что на меня и на публику было направлено четыре пулемета и что они стали бы стрелять, если бы начальник полиции на виду у всех поднялся из кресла и прервал вечер.
Но ничего такого не произошло, он просидел до конца, слушая стихи.
Меня даже хотели представить диктатору, человеку, обуянному наполеономанией. Он начесывал на лоб прядь волос и любил сниматься в позе Бонапарта. Мне сказали, что от такого предложения отказываться опасно, но я предпочел не жать руки Убико и поспешил вернуться в Мексику.
Антология пистолетов
В Мексике в те времена скорее царил культ самого пистолета, нежели того дела, для которого он предназначен. Настоящий культ револьвера с фетишизацией кольта сорок пятого калибра. На каждом шагу – пистолеты. Кандидаты в парламентарии и журналисты не раз начинали кампании против «пистолетизации», но потом поняли, что у мексиканца легче вырвать зуб, чем обожаемое огнестрельное оружие.
Однажды поэты устроили в мою честь праздник, мы плыли на большой, украшенной цветами лодке. Пятнадцать или двадцать бардов собрались на озере Хочимилко и повезли меня по нему среди цветов, по каналам, водоворотам и заводям – по пути, издревле, со времен ацтеков, предназначенному для таких украшенных цветами прогулок. Лодка, со всех сторон убранная цветами и резными фигурками, полыхала яркими красками. Руки мексиканцев, как и руки китайцев, не способны создать что-нибудь некрасивое, из чего бы они ни творили – из камня, из серебра, из глины или из гвоздик.
Во время нашего путешествия один из поэтов, перебрав спиртного, все время просил меня оказать ему честь и пострелять в небо из его прекрасного пистолета, рукоятка которого была украшена золотом и серебром. И тут его коллега, оказавшийся к нам ближе других, выхватил из кобуры свой пистолет и в порыве энтузиазма оттолкнул руку первого и предложил мне выстрелить из оружия, принадлежащего ему. В спор вступили остальные барды, и все до одного решительно вытащили свои пистолеты и подняли их над моей головой, чтобы я выбрал именно его, а никакой другой. Балдахин из пистолетов сотрясался у меня над головой, пистолетами размахивали перед моим носом, их совали мне под мышки, и тут я догадался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Он носил их просто так, потому что Хесус Сикейрос был таким же миролюбивым, как и его брат Давид. Хесус Сикейрос тоже был талантлив, артистичен и обладал необычайно выразительным лицом. Не проронив ни звука, без единого жеста, одной только мимикой он мог изобразить – словно менял одну за другой маски – страх, грусть, радость, нежность. Так и блуждал он с этим бледным лицом призрака по лабиринту жизни, возникая то тут, то там со своей ношей – пистолетами, которые никогда не пускал в ход.
К этим, подобным вулканам, художникам всегда было приковано всеобщее внимание. Иногда они затевали страшные споры. Однажды во время такой дискуссии, когда все доводы были исчерпаны, Диего Ривера и Сикейрос выхватили огромные пистолеты и почти одновременно выстрелили – но не друг в друга, а по крыльям гипсовых ангелов на потолке театра. Когда же тяжелые гипсовые перья посыпались на головы зрителям, тех двоих уже и след простыл, и горячая дискуссия закончилась резким запахом пороха в опустевшем зале.
Руфино Тамайо тогда в Мексике не жил. Из Нью-Йорка по всему миру расходились его картины – сложные и страстные, так же точно выражающие Мексику, как фрукты или ткани мексиканских базаров.
Живопись Диего Риверы и Давида Альфаро Сикейроса нельзя сравнивать. Диего строгий классик, большой мастер, его рисунок округл, линии волнисты, это нечто вроде исторической каллиграфии, накрепко связанной с историей Мексики, он как бы рисует контуры событий, обычаев и трагедий. Сикейрос – это взрыв вулканического темперамента, он сочетает поразительную технику письма с долгим и упорным поиском.
Так во время тайных вылазок Сикейроса из тюрьмы и разговоров обо всем сущем мы с ним условились добыть ему полную свободу. С визой, которую я лично поставил ему в паспорт, Сикейрос и его жена Анхелика Ареналес отправились в Чили.
В городе Чилъян, разрушенном землетрясением, Мексика построила школу, и в этой «Школе Мексики» Сикейрос сделал одну из своих необыкновенных стенных росписей. Правительство Чили заплатило мне за этот вклад в национальную культуру тем, что отстранило меня на два месяца от должности консула.
Наполеон Убико
Я решил поехать в Гватемалу. Мы отправились туда на автомобиле. Проехали перешеек Теуантепек, золотистый край Мексики, где женщины одеты словно яркие разноцветные бабочки, а в воздухе стоит аромат меда и сахара. Потом мы въехали в великую сельву Чиапас. На ночь мы остановили машину – нас пугали шумы ночного телеграфа сельвы. Тысячи цикад трещали невообразимо громко, казалось, на весь мир. Таинственная Мексика накинула зеленую тень на древние постройки, на дошедшие из давних времен рисунки, драгоценности и монументы, на исполинские головы, на животных из камня. Все это на протяжении тысячелетий лежало в сельве, в этой невообразимой, неслыханной Мексике. Потом мы миновали границу и на высотах Центральной Америки выехали на узкую Гватемальскую дорогу, где меня ошарашили переплетенье лиан и огромные древесные кроны; и еще – безмятежные озера наверху, будто очи, некогда позабытые тут богами, – такая уж причуда, и еще – сосновые рощи и широкие первозданные реки, где из воды, точно человеческие существа, выныривали стаи морских коров.
Целую неделю мы провели с Мигелем Анхелем Астуриасом, который тогда еще не проявил себя в романах, позднее покоривших читателей. Мы поняли, что рождены братьями, и ни одного дня не разлучались. А вечерами строили планы, как мы поедем далеко-далеко в горы, окутанные туманом, или в тропические порты «Юнайтед фрут».
Гватемальцы в ту пору лишены были права разговаривать, и ни один гватемалец в присутствии другого не говорил о политике. Тут даже стены имели уши и доносили. Случалось, поднявшись на плоскогорье, мы останавливали машину и там, уверившись, что за деревьями никто не прячется, жадно обсуждали положение вещей.
Каудильо звали Убико, и он правил уже много лет. Тучный человек с холодным взглядом, последовательно жестокий. Он сам диктовал законы, и все, что делалось в Гватемале, делалось с его ведома. Я знал одного из его секретарей, теперь он мой друг, революционер. Как-то за то, что он осмелился перечить по какому-то пустячному поводу, его привязали тут же к одной из колонн президентского кабинета, и президент собственноручно безжалостно высек его.
Молодые поэты уговорили меня устроить вечер и почитать свои стихи. Разрешение на это они попросили у Убико телеграммой. Мои друзья и студенческая молодежь заполнили зал. Я с удовольствием читал стихи – мне казалось, будто и этой обширной тюрьме приоткрылось окно. В первом ряду восседал начальник полиции. Потом я узнал, что на меня и на публику было направлено четыре пулемета и что они стали бы стрелять, если бы начальник полиции на виду у всех поднялся из кресла и прервал вечер.
Но ничего такого не произошло, он просидел до конца, слушая стихи.
Меня даже хотели представить диктатору, человеку, обуянному наполеономанией. Он начесывал на лоб прядь волос и любил сниматься в позе Бонапарта. Мне сказали, что от такого предложения отказываться опасно, но я предпочел не жать руки Убико и поспешил вернуться в Мексику.
Антология пистолетов
В Мексике в те времена скорее царил культ самого пистолета, нежели того дела, для которого он предназначен. Настоящий культ револьвера с фетишизацией кольта сорок пятого калибра. На каждом шагу – пистолеты. Кандидаты в парламентарии и журналисты не раз начинали кампании против «пистолетизации», но потом поняли, что у мексиканца легче вырвать зуб, чем обожаемое огнестрельное оружие.
Однажды поэты устроили в мою честь праздник, мы плыли на большой, украшенной цветами лодке. Пятнадцать или двадцать бардов собрались на озере Хочимилко и повезли меня по нему среди цветов, по каналам, водоворотам и заводям – по пути, издревле, со времен ацтеков, предназначенному для таких украшенных цветами прогулок. Лодка, со всех сторон убранная цветами и резными фигурками, полыхала яркими красками. Руки мексиканцев, как и руки китайцев, не способны создать что-нибудь некрасивое, из чего бы они ни творили – из камня, из серебра, из глины или из гвоздик.
Во время нашего путешествия один из поэтов, перебрав спиртного, все время просил меня оказать ему честь и пострелять в небо из его прекрасного пистолета, рукоятка которого была украшена золотом и серебром. И тут его коллега, оказавшийся к нам ближе других, выхватил из кобуры свой пистолет и в порыве энтузиазма оттолкнул руку первого и предложил мне выстрелить из оружия, принадлежащего ему. В спор вступили остальные барды, и все до одного решительно вытащили свои пистолеты и подняли их над моей головой, чтобы я выбрал именно его, а никакой другой. Балдахин из пистолетов сотрясался у меня над головой, пистолетами размахивали перед моим носом, их совали мне под мышки, и тут я догадался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103