Кроме того, на воздухе много времени проводим, а в нашем климате тощему просто не выжить. А еще, товарищ старший лейтенант…
— Вали вперед! Пошел!
— Я только замечу, что начальства над нами нет! Не то что у вас!
— Тут ты прав… — задумчиво подтвердил участковый.
Вслед тучному идеологу «бомжизма» они зашагали гуськом по узкой тропинке меж кучами строительного и бытового мусора, пробираясь к огромному семиэтажному скелету бетонного долгостроя.
— Может, не надо было вам в форме идти? — спросил участкового Тыбинь. — Разбегутся…
— Не скажите. Бомжи — народ беззащитный, незнакомцев в гражданской одежде опасаются больше милиции. Что я могу им сделать? Ну, загребу в отделение нужники чистить… Летом на дачу начальнику припахать можно. А чужие могут все что угодно. Странные случаи бывают… и жестокости всякие, просто забавы ради. Бьют… кислотой поливают… собаками травят для дрессировки. Есть тут один кинолог — боевых собак на бомжах повадился натаскивать. Долго я его вычислял…
— И что? — заинтересовался Морзик, предвкушая красочное повествование о торжестве справедливости.
— Да ничего… Пристрелил трех его псов, да пообещал, что всех буду отстреливать. Он и успокоился, на кошек перешел.
— Бездомные идут на контакт? Вам доверяют?
— Никому они не доверяют. Диоген прав, это им нафиг не нужно. Им на все плевать. Этот мудак, — участковый, не стесняясь, кивнул в спину их проводнику, — спалился на скачке по мелочи, утащил ящик печенья из продуктовой палатки — вот теперь и шестерит.
— Настоящий политик! — гоготнул Морзик. — Идейный вождь!
— Как вам не стыдно, молодой человек! — укоризненно оглянулся бомж.
Черемисов и впрямь ощутил неловкость, но участковый прикрикнул:
— Но-но! Брось эти песни! Нет обязанностей — нет и прав! Пошел!
В темном подвале пахло сыростью и поташом. Разведчики зажгли маленькие, но мощные фонари. Их проводник прекрасно ориентировался в сумерках. Пробравшись по вонючему, загаженному песку меж железобетонными сваями в угол подвала, он присел над чем-то, запрятанным под ворох ржавой жести.
— Вот она! Отметьте, гражданин участковый, это я ее нашел! Я публично принесу ее в дар Санкт-Петербургу в честь его трехсотлетия! От всех свободных людей нашего замечательного города… которых в нем не так много, к сожалению.
— Ну, ты нашел, о чем жалеть! — хохотнул участковый. — А что это?
— Это первая мемориальная доска, установленная в нашем городе в честь Александра Сергеевича Пушкина! Тысяча восемьсот пятидесятый год! Один кандидат исторических наук за полбанки установил!
Разведчики молча освещали фонариками темную позеленевшую доску со старинными надписями через «ять».
—Чего же ты ее здесь прячешь? — поинтересовался Тыбинь.
— Так ведь чистая медь! В скупке три тысячи отстегнут не глядя! В ней весу двадцать кило!
— Ты лучше к нам ее сдай, что ли, — посоветовал участковый. — Пропьешь ведь!
Голос милиционера заставлял подумать, что слово «участковый» происходит от слова «участие».
— Я — ни за что! — гордо ответил бомж.
—А остальные где? — спросил нетерпеливо Морзик, зажимая широкий нос, весьма чувствительный к запахам. — Где вещички того, пропащего?
Толстый «Диоген» замялся. Круглая грязная рожа его выражала нерешительность.
— Эй! — прикрикнул на него Тыбинь. — Ты что — боишься, что мы на них позаримся?!
— За литруху скажу, — ответил бомж и, увидав за спиной разведчиков растопыренные рожками пальцы участкового, поспешил поправиться. — За две!
— Ты спутал, дружок, — угрожающе двинулся на него Старый. — Я хлебовом не торгую. Я тебя запру в инфекционный бокс на веки вечные! Как особо опасную заразу! А тебя — Тыбинь неожиданно обернулся к безвинно посвистывающему на сторону участковому, — через не делю переведут в село Краснопупкино! Будешь там под гаишника шарить, лосей правилам дорожного движения учить! Быстро говори, где «нычка»!
Бомж вопросительно поглядел на участкового. Тот кивнул — и «Диоген» направился в угол подвала, к куче битого кирпича, выволок из ниши в стене грязный тюк с вещами пропавшего жителя подвала.
— Развязывай!
Бегло просмотрев содержимое, Тыбинь кивнул Мор-зику. Вовка достал из кармана объемистый черный мешок для мусора.
— Клади сюда термос, чайник… что там еще? Кастрюлю не надо!
— Ну вы и крохоборы! — возмутился участковый. — Тоже мне — санэпидемстанция! Гестаповцы настоящие!
— Почирикай у меня! — равнодушно ответил Старый, прицениваясь. Опыт работы в уголовке позволял ему безошибочно отбирать нужное. — Вот еще ложки давай… да одну можно. Лишь бы опознали. Это все? — обернулся он к бомжу, ставшему поодаль с видом гордого презрения. — Ты мне тут Дездемону не корчи! Говори — все вещи тут? Если что утаил — может начаться эпидемия!
— Как же, эпидемия… — криво усмехнулся «Диоген». — Все самое хорошее отнимаете…
Бездомный сложил толстые грязные руки на груди и презрительно отвернулся.
Тыбинь прошелся подвалом, пригляделся к верхам — и вытащил из дыры в вентиляционном коробе большую германскую дрель, замотанную в промасленную тряпицу, и ящик с инструментами.
— А это что, голубчик? Это ты где спер, а?!
— Это не я! Я не знаю, чье это!
— А пальчики на нем чьи будут?! Говори, что было еще у пропавшего урода?!
— Еще примус был… — сдался Диоген. — Но я его от дал добрым людям… Задаром отдал, клянусь! Они на Светлановском в сгоревшей парикмахерской живут…
— Сведешь нас туда, — приказал Старый. — Отнесешь барахло в нашу машину — и сведешь.
— Ты что, Миша! — зашептал Морзик. — Отсюда полчаса топать! А этого я в салон не пущу! Три дня мыть тачку придется!
— Юный друг Вова, — негромко ответил ему Старый, которого вдруг одолела назидательная струя, — разведка есть искусство извлекать значительные знания из незначительных обстоятельств. Машину поведу я, а ты проводишь этих орлов. И смотри, чтоб не сбежали! Ступайте напрямик, дворами, а я подъеду вкруговую. Это возле музея ГАИ, я знаю.
Михаил Тыбинь прекрасно знал город, и не только одни достопримечательности.
Тем временем участковый приглядывался к инструментам. Косенькие, маслянистые глаза его разъехались удивленно.
— Так это же мое… — пробормотал он. — На той неделе из гаража унесли! Отошел на минуту — и унесли! Ах ты, прыщ гнойный!
И он изготовился учинить расправу над свободным мыслителем, занеся над его головой дубинку, но Черемисов удержал его. Взвалив бомжу на плечо тюк с конфискованным имуществом, они направились к машине.
— Что за люди! — сокрушался милиционер, на ходу прижимая обеими руками к пузу свое вновь обретенное добро. — Думал, что хоть этот честный… образованный…
— Ты же говорил — он палатку обокрал!
— То палатку — а то меня! Шагай, гад ползучий!
Он тыкал палкой в плечи нагруженного бомжа и был в эту минуту похож на него спиной и походкой — такой же маленький и толстый.
— Эй! — окликнул их Тыбинь. — Вы не родственники, случайно?
— Братья… — сказал участковый, сделав ударение на последнем слоге. — Двоюродные…
В багажнике машины разведчиков уже лежали два мешка с барахлом. Вещи пропавших бомжей, походивших по описанию на труп со следами сибирской язвы, свозились дежурными нарядами на базы, нумеровались, фотографировались. Фотографии рассылались по области в районные отделения милиции, где участковые милиционеры, подстегиваемые местными оперуполномоченными ФСБ, обходили дачные участки, обворованные в зимний сезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Вали вперед! Пошел!
— Я только замечу, что начальства над нами нет! Не то что у вас!
— Тут ты прав… — задумчиво подтвердил участковый.
Вслед тучному идеологу «бомжизма» они зашагали гуськом по узкой тропинке меж кучами строительного и бытового мусора, пробираясь к огромному семиэтажному скелету бетонного долгостроя.
— Может, не надо было вам в форме идти? — спросил участкового Тыбинь. — Разбегутся…
— Не скажите. Бомжи — народ беззащитный, незнакомцев в гражданской одежде опасаются больше милиции. Что я могу им сделать? Ну, загребу в отделение нужники чистить… Летом на дачу начальнику припахать можно. А чужие могут все что угодно. Странные случаи бывают… и жестокости всякие, просто забавы ради. Бьют… кислотой поливают… собаками травят для дрессировки. Есть тут один кинолог — боевых собак на бомжах повадился натаскивать. Долго я его вычислял…
— И что? — заинтересовался Морзик, предвкушая красочное повествование о торжестве справедливости.
— Да ничего… Пристрелил трех его псов, да пообещал, что всех буду отстреливать. Он и успокоился, на кошек перешел.
— Бездомные идут на контакт? Вам доверяют?
— Никому они не доверяют. Диоген прав, это им нафиг не нужно. Им на все плевать. Этот мудак, — участковый, не стесняясь, кивнул в спину их проводнику, — спалился на скачке по мелочи, утащил ящик печенья из продуктовой палатки — вот теперь и шестерит.
— Настоящий политик! — гоготнул Морзик. — Идейный вождь!
— Как вам не стыдно, молодой человек! — укоризненно оглянулся бомж.
Черемисов и впрямь ощутил неловкость, но участковый прикрикнул:
— Но-но! Брось эти песни! Нет обязанностей — нет и прав! Пошел!
В темном подвале пахло сыростью и поташом. Разведчики зажгли маленькие, но мощные фонари. Их проводник прекрасно ориентировался в сумерках. Пробравшись по вонючему, загаженному песку меж железобетонными сваями в угол подвала, он присел над чем-то, запрятанным под ворох ржавой жести.
— Вот она! Отметьте, гражданин участковый, это я ее нашел! Я публично принесу ее в дар Санкт-Петербургу в честь его трехсотлетия! От всех свободных людей нашего замечательного города… которых в нем не так много, к сожалению.
— Ну, ты нашел, о чем жалеть! — хохотнул участковый. — А что это?
— Это первая мемориальная доска, установленная в нашем городе в честь Александра Сергеевича Пушкина! Тысяча восемьсот пятидесятый год! Один кандидат исторических наук за полбанки установил!
Разведчики молча освещали фонариками темную позеленевшую доску со старинными надписями через «ять».
—Чего же ты ее здесь прячешь? — поинтересовался Тыбинь.
— Так ведь чистая медь! В скупке три тысячи отстегнут не глядя! В ней весу двадцать кило!
— Ты лучше к нам ее сдай, что ли, — посоветовал участковый. — Пропьешь ведь!
Голос милиционера заставлял подумать, что слово «участковый» происходит от слова «участие».
— Я — ни за что! — гордо ответил бомж.
—А остальные где? — спросил нетерпеливо Морзик, зажимая широкий нос, весьма чувствительный к запахам. — Где вещички того, пропащего?
Толстый «Диоген» замялся. Круглая грязная рожа его выражала нерешительность.
— Эй! — прикрикнул на него Тыбинь. — Ты что — боишься, что мы на них позаримся?!
— За литруху скажу, — ответил бомж и, увидав за спиной разведчиков растопыренные рожками пальцы участкового, поспешил поправиться. — За две!
— Ты спутал, дружок, — угрожающе двинулся на него Старый. — Я хлебовом не торгую. Я тебя запру в инфекционный бокс на веки вечные! Как особо опасную заразу! А тебя — Тыбинь неожиданно обернулся к безвинно посвистывающему на сторону участковому, — через не делю переведут в село Краснопупкино! Будешь там под гаишника шарить, лосей правилам дорожного движения учить! Быстро говори, где «нычка»!
Бомж вопросительно поглядел на участкового. Тот кивнул — и «Диоген» направился в угол подвала, к куче битого кирпича, выволок из ниши в стене грязный тюк с вещами пропавшего жителя подвала.
— Развязывай!
Бегло просмотрев содержимое, Тыбинь кивнул Мор-зику. Вовка достал из кармана объемистый черный мешок для мусора.
— Клади сюда термос, чайник… что там еще? Кастрюлю не надо!
— Ну вы и крохоборы! — возмутился участковый. — Тоже мне — санэпидемстанция! Гестаповцы настоящие!
— Почирикай у меня! — равнодушно ответил Старый, прицениваясь. Опыт работы в уголовке позволял ему безошибочно отбирать нужное. — Вот еще ложки давай… да одну можно. Лишь бы опознали. Это все? — обернулся он к бомжу, ставшему поодаль с видом гордого презрения. — Ты мне тут Дездемону не корчи! Говори — все вещи тут? Если что утаил — может начаться эпидемия!
— Как же, эпидемия… — криво усмехнулся «Диоген». — Все самое хорошее отнимаете…
Бездомный сложил толстые грязные руки на груди и презрительно отвернулся.
Тыбинь прошелся подвалом, пригляделся к верхам — и вытащил из дыры в вентиляционном коробе большую германскую дрель, замотанную в промасленную тряпицу, и ящик с инструментами.
— А это что, голубчик? Это ты где спер, а?!
— Это не я! Я не знаю, чье это!
— А пальчики на нем чьи будут?! Говори, что было еще у пропавшего урода?!
— Еще примус был… — сдался Диоген. — Но я его от дал добрым людям… Задаром отдал, клянусь! Они на Светлановском в сгоревшей парикмахерской живут…
— Сведешь нас туда, — приказал Старый. — Отнесешь барахло в нашу машину — и сведешь.
— Ты что, Миша! — зашептал Морзик. — Отсюда полчаса топать! А этого я в салон не пущу! Три дня мыть тачку придется!
— Юный друг Вова, — негромко ответил ему Старый, которого вдруг одолела назидательная струя, — разведка есть искусство извлекать значительные знания из незначительных обстоятельств. Машину поведу я, а ты проводишь этих орлов. И смотри, чтоб не сбежали! Ступайте напрямик, дворами, а я подъеду вкруговую. Это возле музея ГАИ, я знаю.
Михаил Тыбинь прекрасно знал город, и не только одни достопримечательности.
Тем временем участковый приглядывался к инструментам. Косенькие, маслянистые глаза его разъехались удивленно.
— Так это же мое… — пробормотал он. — На той неделе из гаража унесли! Отошел на минуту — и унесли! Ах ты, прыщ гнойный!
И он изготовился учинить расправу над свободным мыслителем, занеся над его головой дубинку, но Черемисов удержал его. Взвалив бомжу на плечо тюк с конфискованным имуществом, они направились к машине.
— Что за люди! — сокрушался милиционер, на ходу прижимая обеими руками к пузу свое вновь обретенное добро. — Думал, что хоть этот честный… образованный…
— Ты же говорил — он палатку обокрал!
— То палатку — а то меня! Шагай, гад ползучий!
Он тыкал палкой в плечи нагруженного бомжа и был в эту минуту похож на него спиной и походкой — такой же маленький и толстый.
— Эй! — окликнул их Тыбинь. — Вы не родственники, случайно?
— Братья… — сказал участковый, сделав ударение на последнем слоге. — Двоюродные…
В багажнике машины разведчиков уже лежали два мешка с барахлом. Вещи пропавших бомжей, походивших по описанию на труп со следами сибирской язвы, свозились дежурными нарядами на базы, нумеровались, фотографировались. Фотографии рассылались по области в районные отделения милиции, где участковые милиционеры, подстегиваемые местными оперуполномоченными ФСБ, обходили дачные участки, обворованные в зимний сезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64