https://www.dushevoi.ru/products/kuhonnye-mojki/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

На этот раз предстоит ввести не новокаин, а ацетилхолин, несколько ампул которого принесли из лагеря I. Террай заходит в мою палатку и становится рядом. Он тоже ничего не видит из-за повязки, и его приходится водить под руки.
Пока Ишак и Удо готовят иглы, эфир и ампулы, я мысленно представляю себе черты Террая и провожу руками по его лицу. Я шепчу Лионелю:
– Какая пытка! – И умоляю: – Побудь со мной.
– Не беспокойся, – отвечает он.
– Удо предупредит меня перед тем, как колоть… После этого мне нельзя шевелиться… Ты должен держать меня как можно крепче.
Я надеюсь, что присутствие Террая даст мне силы перенести эти тяжелые минуты. Удо начинает с ног. Так же как накануне, боль совершенно невыносима. Я кричу и плачу в руках Террая. Он держит меня изо всех сил. Я чувствую, что нога как в огне – как будто ее внезапно окунули в кипящее масло. Удо на седьмом небе от восторга, и все остальные разделяют его радость по поводу моих страданий – ведь это означает, что лечение идет успешно. Это придает мне мужества, и наконец после четвертого шприца необходимые 100 кубических сантиметров введены.
– Теперь руки, – объявляет Удо.
Процедура кажется бесконечной. Я совершенно измучен, но зато чувствительность правой руки определенно улучшилась. Удо бушует: иглы либо слишком толсты, либо слишком коротки, слишком тонки или слишком длинны – ни одна не подходит, и каждый раз это означает новый укол. Я снова вою, как собака, чующая смерть.
– Держи меня крепче, – сквозь рыдания говорю я Терраю, и без того напрягающему все силы. Я делаю невероятное усилие, чтобы не дрожать, но Удо все еще недоволен:
– Не шевелись, черт тебя побери! Будем колоть столько, сколько нужно, пока не получится.
– Прости меня. Я сделаю все, что могу, не бойся, я выдержу.
Протягиваю руку для новой попытки. Когда Удо находит артерию – закупоривается игла: густая кровь свертывается внутри. Начав от сгиба локтя, Удо постепенно поднимается все выше и выше к плечу, чтобы не колоть все время в одно и то же место. Дважды он попадает в нерв: я уже не могу плакать и только судорожно всхлипываю. Какое нечеловеческое страдание! Я ничего не могу с собой поделать, Н a мгновение Удо останавливается.
– Все будет в порядке, – заверяет меня Ишак.
– Потерпи, Морис! – шепчет Террай. – Скоро все кончится. Это ужасно, я знаю, но я здесь, рядом с тобой.
Да, он рядом. Если бы не он, я не вынес бы всего этого. Человек, которого мы привыкли считать суровым лишь потому, что он был сильным, душа которого скрывалась под маской напускной грубости, относится ко мне с такой любовью и нежностью, с какой мне никогда не приходилось встречаться. Я прижимаюсь к нему лицом. Он обнимает меня за шею.
– Продолжай! Ну, давай же!
– Слишком коротка и тонка!.. – кричит Удо.
Он начинает терять терпение. Вся эта неразбериха с инструментами доводит меня до изнеможения. Хотел бы я знать, смогли бы в клинике сделать такой укол с первого раза?
Через несколько часов, на тридцать пятой попытке, процедура успешно завершается. Несмотря на дикую боль, я недвижим, пока шприц не пустеет. Удо искусно меняет шприц, не выводя иглы из артерии. После второго вливания я чувствую, как по телу разливается тепло. Удо ликует. Но это ощущение становится невыносимым, боль несравненно больше, чем при уколах в ноги. Я кричу и с отчаянием прижимаюсь к Терраю, однако по-прежнему держу руку прямо, стараясь, чтобы она не сдвинулась с места. Я чувствую, что иглу вытаскивают и к руке прикладывают вату.
– С правой рукой покончено. Теперь – левая!
Удо не может найти артерию. Это озадачивает его. Я объясняю, что в молодости серьезно повредил эту руку. Теперь все ясно: вот почему он не мог измерить кровяного Давления и найти пульс. Артерия смещена, поэтому сделать Укол в локоть невозможно – придется делать его в плечо, а это гораздо сложнее. Я с ужасом вспоминаю о том, что было с правой рукой! Внезапно при пятой или шестой попытке Удо кричит:
– Нашел!
Я лежу абсолютно неподвижно: он вводит шприц за шприцем.
Затем Удо объясняет, что он собирается ввести мне новокаин в нервный узел. Для этого необходима длинная игла, которую можно было бы ввести через шею в область плевры. Мне становится плохо! Это уж слишком. В течение многих часов я выносил эти пытки, и для большего у меня уже нет сил. Но Удо не теряет времени. Игла готова, и он ощупывает мою шею:
– Понимаешь, это довольно сложное дело: нужно ввести иглу в определенном направлении, затем, натолкнувшись на препятствие, оттянуть ее влево, и можешь быть уверен, что попал в нужное место.
– Предупреди, когда будешь колоть! Пауза. Слышно, как что-то двигают.
– Колю! – объявляет Удо.
Я беру себя в руки и намерен лежать совершенно неподвижно. Игла входит в тело – должно быть, она чудовищной длины. Она касается очень чувствительного места, и я кричу от боли. Террай меня держит. Теперь Удо старается попасть в нервный узел. Чувствую, как игла входит все глубже. Попал! С первого раза! Должно быть, жидкость уже льется, но я ничего не ощущаю.
– Еще долго? – спрашиваю я чуть слышно.
– Почти все, – отвечает он сдавленным голосом. – Осталось ввести двадцать кубиков.
Чувствую, как ужасная игла вытаскивается. Все кончено, и я могу отдохнуть. Удо очень доволен: почти день работы, но зато он сумел сделать все, что хотел. Никогда в жизни не испытывал я таких страданий, но если мои руки и ноги будут спасены, то лишь благодаря Удо и его настойчивости. Ишак помогает ему собрать инструменты и отнести в палатку Ляшеналя. В настоящий момент Удо доволен моим общим состоянием, но как перенесет мой организм общее обморожение?
Лагерь все больше и больше напоминает госпиталь: мысли и действия каждого определяются состоянием больных. Глаза всех прикованы к Удо. Теперь он у нас первый после Бога.
В этот же день начинается невероятно трудная работа по транспортировке больных, которая окончится только после долгого и мучительного отступления в течение шести недель под проливным дождем, по крутым и опасным склонам. Этот переход, во время которого больные возвращаются к жизни, навсегда останется примером величайшего подвига, делающего честь всем членам экспедиции.
В нашем распоряжении сверхлегкие сани, укрепленные на двух лыжах. Шерпы, естественно, незнакомы с этим приспособлением, поэтому Удо и Ишак решают сделать Ребюффа, чувствующего себя лучше остальных, жертвой первого эксперимента.
Шац принимает на себя руководство. Он размещает четырех шерпов в виде буквы V вокруг саней, и процессия трогается в путь в 2 часа 30 минут. Ребюффа хорошо укутан. Его крепко привязывают – на случай, если сани опрокинутся.
К вечеру шерпы возвращаются обратно с запиской от Шаца, в которой он советует проводить спуск при помощи шести человек.
Между тем Удо сделал инъекции всем своим пациентам и весь вечер занимается перевязками. В первой половине ночи погода ухудшается. Снова начинается сильный снегопад. Мои товарищи встревожены и решают спускать остальных пострадавших – иначе будет слишком поздно.
К счастью, утром погода хорошая. Мне предстоит спускаться первому. Перед выходом Удо осматривает мои ноги и руки и меняет повязки. Он очень доволен поразительным, по его словам, улучшением. Меня одевают, засовывают в спальный мешок и кладут на сани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
 мебель бриклаер 

 ЛБ-Керамикс Парижанка