Издательская тайна раскрылась недавно и только благодаря тому, что архив Этцеля, имеющий огромную культурную ценность, попал в Национальную библиотеку.

Один из лучших фотопортретов Жюля Верна работы Надара (начало 80-х годов).
IV. Франсевиль и Штальштадт
Замысел «Пятисот миллионов бегумы» навеян живыми впечатлениями франко-прусской войны и Парижской коммуны. Война, как известно, кончилась отторжением от Франции ее цветущих провинций – Эльзаса и Лотарингии, а Коммуну – первое в мире пролетарское государство – подавили внутренние враги.
Решительное осуждение прусской военщины, милитаризма, захватнических войн сочетается в романе с утверждением прогрессивных общественных идей в духе французского утопического социализма.
На миллионы, доставшиеся в наследство от вдовы богатейшего индийского раджи бегумы Гокооль, которая «вторично вступила в брак с иностранцем Жан-Жаком Ланжеволем, французом по происхождению», в американском штате Орегон, поблизости один от другого, вырастают два города: прекрасный Франсевиль, воплощающий в себе идеалы свободы, равенства и братства, и зловещий Штальштадт, где люди не более чем винтики бездушной военной машины.
Строитель Франсевиля, человеколюбивый доктор Саразен, мечтает о всеобщем благоденствии. Все в этом городе радует глаз, помогает трудиться и отдыхать. Высшие завоевания научно-технической мысли находят практическое применение. Граждане Франсевиля пользуются равными правами на труд, на отдых и на участие в общественной жизни. Беспрепятственно попадают сюда политические эмигранты – свободомыслящие люди, преследуемые у себя на родине реакционными правительствами.
Франсевиль – утопический островок счастья на территории Америки, свободное государство, живущее по законам справедливости.
Основное внимание здесь уделено созданию наилучших условий для «гигиены тела и духа». Подробно рассказано об архитектуре, планировке, внутреннем распорядке и санитарных правилах, которым должны следовать жители города.
Мог ли Саразен ограничиться «гигиеническими» реформами? Сама жизнь натолкнула бы его на социальные преобразования, о которых мечтали социалисты-утописты. Но авторы об этом умалчивают, учитывая, возможно, цензурные трудности, а также требования Этцеля, не желавшего «дразнить гусей».
Куда детальнее обрисован Штальштадт, построенный человеконенавистником Шульце, которому удалось отсудить половину наследства бегумы и стать крупнейшим заводчиком – фабрикантом пушек.
Исследователи творчества Жюля Верна не раз высказывали предположение, что в образе Шульце изображен основатель «династии пушечных королей» Альфред Крупп, чьи заводы на протяжении многих десятилетий снабжали оружием германскую армию.
Предположение подтвердилось: Груссе, уступив Этцелю рукопись «Наследство Ланжеволя», взялся также снабдить его документальными фотографиями военных заводов Круппа. Затем на основе этих фотографий художник Леон Бенетт выполнил иллюстрации к роману.
С точки зрения Шульце, затея доктора Саразена построить идеальный город «противоречила самому закону эволюции, который обрекал латинскую расу на вырождение, на полное подчинение саксонской расе, а в дальнейшем на полное исчезновение с лица земли…
Впрочем, этот поединок в программе профессора Шульце отнюдь не стоял на первом месте: он только дополнял его другие, гораздо более обширные планы об истреблении всех народов, которые не захотят слиться с германской расой и посвятить себя служению фатерланду».
Как знакома нам эта гнусная фашистская фразеология, распространявшаяся в Пруссии задолго до Гитлера!
Желая уничтожить свободный Франсевиль, герр Шульце строит в сорока километрах от его стен бастион смерти – город Штальштадт с крупнейшими в мире военными заводами, где отливаются артиллерийские орудия всех образцов и всех калибров для Старого и Нового Света, но в первую очередь для Германии.
«Строжайшее разделение труда было доведено на заводе Шульце до последней степени совершенства и сжимало каждого в своих тисках». Производственные операции, за ходом которых наблюдают надсмотрщики по хронометру, выполняются с точностью до одной десятой секунды. «Железная дисциплина, привычка, приобретенная опытом, и ритмическая согласованность всех движений совершали это чудо». «От такого каторжного труда самый здоровый человек в какие-нибудь десять лет приходит в полную негодность!»
И здесь правильно уловлена и доведена до логического конца наметившаяся в то время тенденция – «усовершенствовать» с помощью научных методов потогонную систему эксплуатации рабочих. Такие «образцовые» капиталистические предприятия рекламировались уже в начале XX века.
Штальштадт рассматривается профессором Шульце как удобный плацдарм для завоевания мирового господства: «Вот мы уже устроились в самом сердце Америки. Дайте нам один-два острова недалеко от Японии, и вы увидите, как мы зашагаем по всему свету!»
Но злодейские замыслы Шульце вовремя разгаданы Марселем Брукманом, молодым инженером-эльзасцем, который предупреждает друзей о грозящей опасности.
В образе Марселя Брукмана олицетворена активная действенная роль молодого поколения, призванного воплотить в жизнь благородные идеи Саразена и построить светлое будущее.
Наведенная на Франсевиль гигантская дальнобойная пушка произвела первый и последний выстрел. На этот раз Шульце просчитался: начиненный ядовитым газом снаряд вырвался из жерла орудия с такой неимоверной скоростью – десять километров в секунду, – что превратился «в вечно движущееся тело, обреченное носиться в межпланетном пространстве в качестве постоянного спутника нашей планеты».
Поднявший меч от меча и погибнет! Ядовитый газ, предназначенный для свободных тружеников Франсевиля, погубил самого лее Шульце.
В лаборатории произошел взрыв. «Внезапно освободившаяся жидкая углекислота немедленно обратилась в газ и катастрофически снизила температуру окружающего воздуха… Герр Шульце, застигнутый внезапной смертью, мгновенно превратился в ледяного истукана».
И как только пресеклась его деспотическая воля, в Шталыитадте сразу же замерла жизнь: надсмотрщики и стражники покинули свои посты, слуги разбежались, рабочие остановили машины и вырвались на свободу.
Собираясь превратить опустевший Штальштадт в арсенал для обороны Франсевиля, доктор Саразен заявляет: «Но если мы будем самыми сильными, мы постараемся в то же время быть и самыми справедливыми и научим наших соседей любить мир и справедливость».
В развязке романа ярче всего выразилась непоколебимая вера обоих писателей в грядущее торжество разума и прогресса.
Критики всегда восхищались этим романом, соединяющим научную фантастику с высокими гражданскими чувствами.
Во время первой мировой войны этот роман Жюля Верна был объявлен пророческим произведением: в изобретенной Шульце дальнобойной пушке усматривался прообраз «Большой Берты», из которой немцы обстреливали Париж.
В годы второй мировой войны французские патриоты, участники Сопротивления, усиленно распространяли «Пятьсот миллионов бегумы» как действенное орудие пропаганды в борьбе с фашистскими оккупантами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65