Несколько лет назад письмо Жюля Верна было напечатано в «Литературной газете» в переводе С. Тархановой. Вот его текст:
«Сударыня ,
из уст вашего многоуважаемого сына я узнал, что вы имеете намерение прислать ему носовые платки. Я испросил у него позволения лично поблагодарить вас, и он со свойственной ему любезностью удовлетворил мою просьбу.
Я прочно связан с ним нерушимыми узами и никогда в жизни его не покину, короче, я его нос. И поскольку присылка означенных носовых платков в первую очередь касается меня, то по этому случаю он позволил мне вам написать. Отличная мысль пришла вам на ум, сударыня. Мы сейчас вступаем в полосу насморков и простуд, и возможность спрятать плоды зимних холодов в платок весьма утешительна.
Воспользуюсь случаем, сударыня, чтобы сказать вам несколько глубоко прочувствованных слов о вашем сыне. Это в высшей степени достойный молодой человек, и я им горжусь…
К тому же мне и впрямь не на что жаловаться. Возможно, я несколько длинноват, но при этом своей формой я вызываю воспоминание об античных камеях, и ваш многоуважаемый сын использует
всякий повод, чтобы позволить обществу оценить меня по заслугам. Я уже пришелся по вкусу нескольким молодым дамам и, пожалуй, рискую стать настоящим фатом.
Я не сетовал бы на мою судьбу, если бы с некоторых пор ваш многоуважаемый сын, сударыня, не начал бы закручивать кверху усы. Он без конца поглаживает их кончики, что вызывает у меня острейшую ревность. Но что поделаешь, не все в этом мире совершается согласно нашим желаниям.
К тому же, сударыня, именно вам я обязан моим успехом в свете. Говорят, будто своими очертаниями я чрезвычайно напоминаю одного из моих коллег, избравшего своей постоянной резиденцией пространство между вашим лбом и устами. Увы, давненько я не видал любезного моего друга, но, что поделаешь, не могу же я ради этого расстаться с вашим сыном.
Говорят, он поэт; иногда сочиняет стихи. Я лично не выношу сих упражнений, потому что при этом ваш сын пребольно меня щиплет, а иногда – вытирает рукавом, что мне крайне неприятно. Когда он получит драгоценные платки, которые вы обещали прислать, мне, надеюсь, с этого момента придется погружаться лишь в тончайший голландский батист, истинно соответствующий моей благородной натуре.
Остаюсь, сударыня, в ожидании новых платков, почтительнейший и длиннейший нос вашего многоуважаемого сына».
Неожиданная встреча с земляком, редактором популярного иллюстрированного журнала «Мюзе де фамий» («Семейный альманах»), помогла Жюлю Верну избавиться от утомительной службы в нотариальной конторе. Питр Шевалье (в Нанте его знали как Пьера-Франсуа Шевалье) пригласил Жюля сотрудничать в своем журнале. На вопрос, о чем писать, он ответил:
– О чем угодно. О Мексике, о воздухоплавании, о землетрясениях, лишь бы было занимательно!
Это было сказано в шутливом тоне, но Жюль Верн принял предложение всерьез. Не прошло и десяти дней, как он сообщил родителям, что Питр Шевалье принял к печати его рассказ: «Это обычное приключение в духе Купера, перенесенное в глубь Мексики».
В рассказе «Первые корабли мексиканского флота» (он был помещен в июньской книжке «Мюзе де фамий» за 1851 год) повествуется о том, как взбунтовавшиеся испанские матросы в 1825 году привели в Акапулько два захваченных корабля и тем самым положили начало морскому флоту только что образовавшейся Мексиканской республики. Несмотря на некоторую вялость слога, чувствуется любовь автора к морю, хорошее знание исторических фактов и географии.
Вскоре в «Мюзе де фамий» появился еще один рассказ Жюля Верна – «Путешествие на воздушном шаре». Ученый-воздухоплаватель во время экспериментального полета обнаруживает в гондоле аэростата какого-то человека, притаившегося за мешками с балластом. Незнакомец, оказавшийся сумасшедшим, набрасывается на аэронавта. Завязавшаяся в воздухе отчаянная борьба завершается победой воздухоплавателя.
В «Путешествии на воздушном шаре» – прелюдии к будущим воздушным эпопеям – автору удалось соединить волнующий драматизм сюжета с точным описанием устройства аэростата и познавательными сведениями о воздухоплавании. Можно подумать, что Жюль Верн был уже близок к тому, чтобы найти себя – и в выборе темы, и в манере изложения. Казалось бы, молодому писателю теперь оставалось только заботиться о дальнейшем развитии счастливо найденного им нового типа повествования. Но в действительности его искания еще только начинались. Тропинка, по которой он ощупью пробирался на широкую дорогу, была извилистой и неровной.
Жюль Верн раздваивался. Жизненным призванием он считал драматургию, но и работа над рассказами все больше увлекала его. Диплом лиценциата прав покоится где-то в самом дальнем ящике стола среди ненужных бумаг и сувениров. Богиня правосудия Фемида не может постичь многообразия окружающего мира. На глазах у нее повязка! А вот Урания с небесным глобусом в руке – ее изображение часто встречается на обложках географических журналов и звездных атласов, – Урания никогда не даст успокоиться! Жюль Верн видел теперь ее живое олицетворение в людях науки, которые внушали ему благоговейный трепет.
Много значила для него дружба с кузеном Анри Гарсе, талантливым математиком, преподавателем лицея Генриха IV. Он водил Жюля на научные диспуты и доклады, знакомил со своими коллегами, терпеливо отвечал на его бесчисленные, порою наивные, вопросы.
Ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость доставляло Жюлю Верну общение с профессорами Политехнической школы и Музея природоведения. Он с упоением слушал рассказы Теофиля Лавалле о новейших географических исследованиях и выпытывал любопытные подробности о полярных экспедициях у самого Вивьена де Сен-Мартена.
Встречи с учеными расширяли его кругозор, помогали накапливать и систематизировать знания. Он интересовался геологией, химией, физикой, астрономией, ботаникой и зоологией, историей и этнографией – всем, без чего не мог обойтись географ-универсал. Но главным его занятием все еще оставалась драматургия, а наука, выражаясь современным языком, была всего лишь «хобби», своего рода причудой, непонятной его друзьям и прежде всего Аристиду Иньяру, с которым он поселился в двух смежных комнатах мансарды шестиэтажного дома на бульваре Бон Нувель, № 18.
– Наконец-то я переехал… Сто двадцать ступенек – и вид как с настоящей египетской пирамиды… Внизу, на бульварах и площадях, снуют муравьи, или люди, как принято их называть. С этой олимпийской высоты я проникаюсь состраданием к жалким пигмеям и не могу поверить, что и сам я такой же… (Письмо отцу. Апрель 1853 г.)
…В мансарде, на бульваре Бон Нувель, Жюль Верн и Мишель Kappe пишут текст комической оперы «Спутники Маржолены», а в соседней комнате Иньяр наигрывает на рояле мелодии. Работа спорится, но Жюль Верн чувствует себя нездоровым. Его мучают головные боли и бессонница. Встревоженные родители донимают Жюля разумными советами, упорно зазывают в Нант…
Рассудительный мэтр Верн в глубине души еще надеется обуздать непокорного сына. Единственный способ привязать его к Нанту, а потом, может быть, и к адвокатской конторе – найти ему невесту с приданым. Чувство ответственности, полагали родители, заставит его взяться за ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
«Сударыня ,
из уст вашего многоуважаемого сына я узнал, что вы имеете намерение прислать ему носовые платки. Я испросил у него позволения лично поблагодарить вас, и он со свойственной ему любезностью удовлетворил мою просьбу.
Я прочно связан с ним нерушимыми узами и никогда в жизни его не покину, короче, я его нос. И поскольку присылка означенных носовых платков в первую очередь касается меня, то по этому случаю он позволил мне вам написать. Отличная мысль пришла вам на ум, сударыня. Мы сейчас вступаем в полосу насморков и простуд, и возможность спрятать плоды зимних холодов в платок весьма утешительна.
Воспользуюсь случаем, сударыня, чтобы сказать вам несколько глубоко прочувствованных слов о вашем сыне. Это в высшей степени достойный молодой человек, и я им горжусь…
К тому же мне и впрямь не на что жаловаться. Возможно, я несколько длинноват, но при этом своей формой я вызываю воспоминание об античных камеях, и ваш многоуважаемый сын использует
всякий повод, чтобы позволить обществу оценить меня по заслугам. Я уже пришелся по вкусу нескольким молодым дамам и, пожалуй, рискую стать настоящим фатом.
Я не сетовал бы на мою судьбу, если бы с некоторых пор ваш многоуважаемый сын, сударыня, не начал бы закручивать кверху усы. Он без конца поглаживает их кончики, что вызывает у меня острейшую ревность. Но что поделаешь, не все в этом мире совершается согласно нашим желаниям.
К тому же, сударыня, именно вам я обязан моим успехом в свете. Говорят, будто своими очертаниями я чрезвычайно напоминаю одного из моих коллег, избравшего своей постоянной резиденцией пространство между вашим лбом и устами. Увы, давненько я не видал любезного моего друга, но, что поделаешь, не могу же я ради этого расстаться с вашим сыном.
Говорят, он поэт; иногда сочиняет стихи. Я лично не выношу сих упражнений, потому что при этом ваш сын пребольно меня щиплет, а иногда – вытирает рукавом, что мне крайне неприятно. Когда он получит драгоценные платки, которые вы обещали прислать, мне, надеюсь, с этого момента придется погружаться лишь в тончайший голландский батист, истинно соответствующий моей благородной натуре.
Остаюсь, сударыня, в ожидании новых платков, почтительнейший и длиннейший нос вашего многоуважаемого сына».
Неожиданная встреча с земляком, редактором популярного иллюстрированного журнала «Мюзе де фамий» («Семейный альманах»), помогла Жюлю Верну избавиться от утомительной службы в нотариальной конторе. Питр Шевалье (в Нанте его знали как Пьера-Франсуа Шевалье) пригласил Жюля сотрудничать в своем журнале. На вопрос, о чем писать, он ответил:
– О чем угодно. О Мексике, о воздухоплавании, о землетрясениях, лишь бы было занимательно!
Это было сказано в шутливом тоне, но Жюль Верн принял предложение всерьез. Не прошло и десяти дней, как он сообщил родителям, что Питр Шевалье принял к печати его рассказ: «Это обычное приключение в духе Купера, перенесенное в глубь Мексики».
В рассказе «Первые корабли мексиканского флота» (он был помещен в июньской книжке «Мюзе де фамий» за 1851 год) повествуется о том, как взбунтовавшиеся испанские матросы в 1825 году привели в Акапулько два захваченных корабля и тем самым положили начало морскому флоту только что образовавшейся Мексиканской республики. Несмотря на некоторую вялость слога, чувствуется любовь автора к морю, хорошее знание исторических фактов и географии.
Вскоре в «Мюзе де фамий» появился еще один рассказ Жюля Верна – «Путешествие на воздушном шаре». Ученый-воздухоплаватель во время экспериментального полета обнаруживает в гондоле аэростата какого-то человека, притаившегося за мешками с балластом. Незнакомец, оказавшийся сумасшедшим, набрасывается на аэронавта. Завязавшаяся в воздухе отчаянная борьба завершается победой воздухоплавателя.
В «Путешествии на воздушном шаре» – прелюдии к будущим воздушным эпопеям – автору удалось соединить волнующий драматизм сюжета с точным описанием устройства аэростата и познавательными сведениями о воздухоплавании. Можно подумать, что Жюль Верн был уже близок к тому, чтобы найти себя – и в выборе темы, и в манере изложения. Казалось бы, молодому писателю теперь оставалось только заботиться о дальнейшем развитии счастливо найденного им нового типа повествования. Но в действительности его искания еще только начинались. Тропинка, по которой он ощупью пробирался на широкую дорогу, была извилистой и неровной.
Жюль Верн раздваивался. Жизненным призванием он считал драматургию, но и работа над рассказами все больше увлекала его. Диплом лиценциата прав покоится где-то в самом дальнем ящике стола среди ненужных бумаг и сувениров. Богиня правосудия Фемида не может постичь многообразия окружающего мира. На глазах у нее повязка! А вот Урания с небесным глобусом в руке – ее изображение часто встречается на обложках географических журналов и звездных атласов, – Урания никогда не даст успокоиться! Жюль Верн видел теперь ее живое олицетворение в людях науки, которые внушали ему благоговейный трепет.
Много значила для него дружба с кузеном Анри Гарсе, талантливым математиком, преподавателем лицея Генриха IV. Он водил Жюля на научные диспуты и доклады, знакомил со своими коллегами, терпеливо отвечал на его бесчисленные, порою наивные, вопросы.
Ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость доставляло Жюлю Верну общение с профессорами Политехнической школы и Музея природоведения. Он с упоением слушал рассказы Теофиля Лавалле о новейших географических исследованиях и выпытывал любопытные подробности о полярных экспедициях у самого Вивьена де Сен-Мартена.
Встречи с учеными расширяли его кругозор, помогали накапливать и систематизировать знания. Он интересовался геологией, химией, физикой, астрономией, ботаникой и зоологией, историей и этнографией – всем, без чего не мог обойтись географ-универсал. Но главным его занятием все еще оставалась драматургия, а наука, выражаясь современным языком, была всего лишь «хобби», своего рода причудой, непонятной его друзьям и прежде всего Аристиду Иньяру, с которым он поселился в двух смежных комнатах мансарды шестиэтажного дома на бульваре Бон Нувель, № 18.
– Наконец-то я переехал… Сто двадцать ступенек – и вид как с настоящей египетской пирамиды… Внизу, на бульварах и площадях, снуют муравьи, или люди, как принято их называть. С этой олимпийской высоты я проникаюсь состраданием к жалким пигмеям и не могу поверить, что и сам я такой же… (Письмо отцу. Апрель 1853 г.)
…В мансарде, на бульваре Бон Нувель, Жюль Верн и Мишель Kappe пишут текст комической оперы «Спутники Маржолены», а в соседней комнате Иньяр наигрывает на рояле мелодии. Работа спорится, но Жюль Верн чувствует себя нездоровым. Его мучают головные боли и бессонница. Встревоженные родители донимают Жюля разумными советами, упорно зазывают в Нант…
Рассудительный мэтр Верн в глубине души еще надеется обуздать непокорного сына. Единственный способ привязать его к Нанту, а потом, может быть, и к адвокатской конторе – найти ему невесту с приданым. Чувство ответственности, полагали родители, заставит его взяться за ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65