Я прекрасно знал, что в озере вода перенасыщена солью. Но мне было необходимо получить опыт попыток плавания в нем, прежде чем я смогу сформулировать, что же произойдет с пловцом, который погрузится в эту воду. И большинство людей, подвергающихся гипнозу, хотят понимать, что они испытывают, испытывать и понимать в одно и то же время. Пусть ваш опыт существует отдельно. Пусть все происходит само, без вашего вмешательства.
Эриксон добивается осознания тела, делая акцент на тактильных ощущениях. Когда он упоминает различные ощущения, ритмы, движения, слушатель не может не вспомнить подобные ощущения, которые он испытывал сам. Вместо того, чтобы сказать: «Кто из вас пловец, может вспомнить, как ноги чувствуют воду…» – Эриксон использует негативный ключ и говорит: «Но те из вас, кто не плавал сам, не знают, не смогут рассказать мне…» Несколько позже он дает установку, задавая вопрос: «Много ли вы обращаете внимания на то, как вода обтекает кожу, когда вы плывете на спине?» Он подразумевает, что обращать внимание на свой сенсорный опыт – это и хорошо и полезно.
Когда Эриксон говорит: "Меня не интересуете сколько каждый из вас, сидящих в этой комнате, знает о гипнозе (Разрядка Сиднея Розена)",то этим он делает долговременное постгипнотическое внушение, что изучение гипноза будет продолжаться и вне стен этой комнаты. Он косвенным образом развивает это внушение, давая еще одну установку, что «это научение» будет происходить в различных ситуациях, таких как пробуждение. Он также проводит мысль, что каждый слушающий будет обучаться в соответствии со своим «индивидуальным стилем». Он объясняет, что обучение на опыте лучше всего происходит тогда, когда человек просто пропускает через себя опыт, переживает нерефлекторно, а не пытается его исследовать. Он незаметно вставляет еще одно постгипнотическое внушение – что это произойдет после двенадцати сеансов вхождения в транс. Комментируя далее, он снова подчеркивает важность отказа от попыток понимать опыт, когда он имеет место. Конечно, этот принцип распространяется не только на опыт гипноза. Если человек захочет понять то, что он испытывает, свой опыт, то лучше всего такое исследование, мысленный просмотр и анализ, отложить до более позднего времени, когда будет достигнута некоторая отстраненность от испытываемых переживаний. Может быть очень полезным рассказывать подобные истории пациентам на сексуальной психотерапии. Например, она может послужить хорошим введением к описанию упражнений по концентрации ощущений. Для пациентов, которые отстранены от своих ощущений, может быть полезным концентрация на тактильных ощущениях.
Попробуйте на вкус.
Мой сын Борт мог бы стать отличным психиатром, но он предпочел стать фермером. У него шесть сыновей и одна дочь. Он был очень озабочен тем, чтобы его дети не приучились к табаку, алкоголю, наркотикам и т. п. Поэтому с самого раннего возраста он показывал им всякие безобидные, но интересные на вид существа вроде садового вара. Когда дети начинали спрашивать, что это такое, он отвечал: «А почему ты не попробуешь это на вкус?» Или он брал симпатичную на вид бутылочку: «Почему ты не понюхаешь это?» Нашатырь не очень-то приятно нюхать! Все дети выросли очень осторожными относительно того, что они берут в рот. Это был прекрасный способ воспитания.
Эриксон снова выражает свое убеждение в том, что самым лучшим способом обучения является обучение через опыт. Родители, учителя или психотерапевт дают возможность этот опыт получить. Бергу нет необходимости проводить детей через опыт реального потребления табака, алкоголя или наркотиков, поскольку он на опыте научил их быть «очень осторожным относительно того, что они берут в рот». В том возрасте, когда формировалась их личность, он обеспечил им необходимый опыт, который в дальнейшем приведет к умению различать. А когда они научатся различать, тогда можно будет положиться на их самостоятельное решение относительно потребления табака, алкоголя или наркотиков.
8. Принятие тягот жизни.
О смерти и умирании.
(В ответ студенту, который выразил озабоченность тем, что Эриксон умирает).
Я считаю эту мысль совершенно незрелой. У меня нет намерения умирать. Фактически, это было бы самым последним делом!
Моя мать дожила до девяносто четырех лет. Моя бабушка и прабабушка дожили до девяносто трех или больше. Мой отец умер в девяносто семь с половиной. Отец сажал фруктовые деревья и надеялся дожить до времени, когда он сможет попробовать их плоды. Когда он сажал их, ему было девяносто шесть или девяносто семь лет.
У психотерапевтов неверные представления о болезни, инвалидности и смерти. Они обычно преувеличивают проблему адаптации к болезни, инвалидности и смерти. И нагородили много всякой чепухи о помощи семьям, которых постигло горе. Я думаю, что вам не следует забывать, что день, когда вы родились, является днем начала вашего пути к смерти. Некоторые преуспевают на этом пути и не тратят слишком много времени на жизнь, в то время как другие задерживаются надолго.
У моего отца в восемьдесят лет случился обширный инфаркт. В больницу его привезли без сознания. Моя сестра поехала с ним и врач сказал ей: «Вы должны знать, что надежды немного. Ваш отец уже стар. Он много работал всю свою жизнь, и инфаркт у него очень обширный».
Моя сестра рассказывала: "Я презрительно ответила врачу: «Вы не знаете моего отца!»
Когда отец пришел в себя, врач находился рядом. Отец спросил: «Что случилось?» Врач сказал ему: «Не волнуйтесь, мистер Эриксон, у вас был очень серьезный сердечный приступ, но через два или три месяца вы будете дома, как ни в чем ни бывало».
Мой отец в ярости сказал: «О, Боже мой! Два или три месяца! Вы, наверное, хотите сказать, что я должен потратить впустую целую неделю?» И через неделю он вернулся домой.
Ему было восемьдесят пять лет, когда произошел второй такой же сердечный приступ. В больнице дежурил тот же врач. Отец пришел в сознание и спросил: «Что случилось?»
«То же самое», ответил врач. Мой отец простонал: «Еще одна неделя пропала». У него была серьезнейшая операция на брюшной полости, и было удалено около метра кишок. Приходя в сознание после наркоза, он спросил медсестру: «Ну, а теперь что стряслось?»
Она ответила и он, простонав, сказал: «Теперь вместо недели я потерял десять дней».
Третий сердечный приступ был в восемьдесят девять лет. Он пришел в сознание и сказал: «Опять то же самое, доктор?» «Да», ответил врач.
Мой отец сказал: «Похоже, теперь это становится дурной привычкой – терять по целой неделе».
Четвертый инфаркт у него был в девяносто три года. Когда он пришел в сознание, то сказал: "Честно говоря, доктор, я думал, что четвертый меня прикончит. Теперь я начинаю сомневаться, что и пятый сможет это сделать.
В девяносто семь с половиной он планировал с двумя моими сестрами поехать на выходные в старую фермерскую общину. Все его сверстники уже умерли, и умерли даже некоторые из их детей. Они решали, кого навестить, в каком мотеле остановиться, в каком ресторане поесть. Затем они направились к машине. Когда они дошли до нее, отец сказал: «Надо же, я забыл свою шляпу».
Он побежал домой за шляпой. Сестры ждали, пока не начхали беспокоиться, потом переглянулись и спокойно сказали друг другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Эриксон добивается осознания тела, делая акцент на тактильных ощущениях. Когда он упоминает различные ощущения, ритмы, движения, слушатель не может не вспомнить подобные ощущения, которые он испытывал сам. Вместо того, чтобы сказать: «Кто из вас пловец, может вспомнить, как ноги чувствуют воду…» – Эриксон использует негативный ключ и говорит: «Но те из вас, кто не плавал сам, не знают, не смогут рассказать мне…» Несколько позже он дает установку, задавая вопрос: «Много ли вы обращаете внимания на то, как вода обтекает кожу, когда вы плывете на спине?» Он подразумевает, что обращать внимание на свой сенсорный опыт – это и хорошо и полезно.
Когда Эриксон говорит: "Меня не интересуете сколько каждый из вас, сидящих в этой комнате, знает о гипнозе (Разрядка Сиднея Розена)",то этим он делает долговременное постгипнотическое внушение, что изучение гипноза будет продолжаться и вне стен этой комнаты. Он косвенным образом развивает это внушение, давая еще одну установку, что «это научение» будет происходить в различных ситуациях, таких как пробуждение. Он также проводит мысль, что каждый слушающий будет обучаться в соответствии со своим «индивидуальным стилем». Он объясняет, что обучение на опыте лучше всего происходит тогда, когда человек просто пропускает через себя опыт, переживает нерефлекторно, а не пытается его исследовать. Он незаметно вставляет еще одно постгипнотическое внушение – что это произойдет после двенадцати сеансов вхождения в транс. Комментируя далее, он снова подчеркивает важность отказа от попыток понимать опыт, когда он имеет место. Конечно, этот принцип распространяется не только на опыт гипноза. Если человек захочет понять то, что он испытывает, свой опыт, то лучше всего такое исследование, мысленный просмотр и анализ, отложить до более позднего времени, когда будет достигнута некоторая отстраненность от испытываемых переживаний. Может быть очень полезным рассказывать подобные истории пациентам на сексуальной психотерапии. Например, она может послужить хорошим введением к описанию упражнений по концентрации ощущений. Для пациентов, которые отстранены от своих ощущений, может быть полезным концентрация на тактильных ощущениях.
Попробуйте на вкус.
Мой сын Борт мог бы стать отличным психиатром, но он предпочел стать фермером. У него шесть сыновей и одна дочь. Он был очень озабочен тем, чтобы его дети не приучились к табаку, алкоголю, наркотикам и т. п. Поэтому с самого раннего возраста он показывал им всякие безобидные, но интересные на вид существа вроде садового вара. Когда дети начинали спрашивать, что это такое, он отвечал: «А почему ты не попробуешь это на вкус?» Или он брал симпатичную на вид бутылочку: «Почему ты не понюхаешь это?» Нашатырь не очень-то приятно нюхать! Все дети выросли очень осторожными относительно того, что они берут в рот. Это был прекрасный способ воспитания.
Эриксон снова выражает свое убеждение в том, что самым лучшим способом обучения является обучение через опыт. Родители, учителя или психотерапевт дают возможность этот опыт получить. Бергу нет необходимости проводить детей через опыт реального потребления табака, алкоголя или наркотиков, поскольку он на опыте научил их быть «очень осторожным относительно того, что они берут в рот». В том возрасте, когда формировалась их личность, он обеспечил им необходимый опыт, который в дальнейшем приведет к умению различать. А когда они научатся различать, тогда можно будет положиться на их самостоятельное решение относительно потребления табака, алкоголя или наркотиков.
8. Принятие тягот жизни.
О смерти и умирании.
(В ответ студенту, который выразил озабоченность тем, что Эриксон умирает).
Я считаю эту мысль совершенно незрелой. У меня нет намерения умирать. Фактически, это было бы самым последним делом!
Моя мать дожила до девяносто четырех лет. Моя бабушка и прабабушка дожили до девяносто трех или больше. Мой отец умер в девяносто семь с половиной. Отец сажал фруктовые деревья и надеялся дожить до времени, когда он сможет попробовать их плоды. Когда он сажал их, ему было девяносто шесть или девяносто семь лет.
У психотерапевтов неверные представления о болезни, инвалидности и смерти. Они обычно преувеличивают проблему адаптации к болезни, инвалидности и смерти. И нагородили много всякой чепухи о помощи семьям, которых постигло горе. Я думаю, что вам не следует забывать, что день, когда вы родились, является днем начала вашего пути к смерти. Некоторые преуспевают на этом пути и не тратят слишком много времени на жизнь, в то время как другие задерживаются надолго.
У моего отца в восемьдесят лет случился обширный инфаркт. В больницу его привезли без сознания. Моя сестра поехала с ним и врач сказал ей: «Вы должны знать, что надежды немного. Ваш отец уже стар. Он много работал всю свою жизнь, и инфаркт у него очень обширный».
Моя сестра рассказывала: "Я презрительно ответила врачу: «Вы не знаете моего отца!»
Когда отец пришел в себя, врач находился рядом. Отец спросил: «Что случилось?» Врач сказал ему: «Не волнуйтесь, мистер Эриксон, у вас был очень серьезный сердечный приступ, но через два или три месяца вы будете дома, как ни в чем ни бывало».
Мой отец в ярости сказал: «О, Боже мой! Два или три месяца! Вы, наверное, хотите сказать, что я должен потратить впустую целую неделю?» И через неделю он вернулся домой.
Ему было восемьдесят пять лет, когда произошел второй такой же сердечный приступ. В больнице дежурил тот же врач. Отец пришел в сознание и спросил: «Что случилось?»
«То же самое», ответил врач. Мой отец простонал: «Еще одна неделя пропала». У него была серьезнейшая операция на брюшной полости, и было удалено около метра кишок. Приходя в сознание после наркоза, он спросил медсестру: «Ну, а теперь что стряслось?»
Она ответила и он, простонав, сказал: «Теперь вместо недели я потерял десять дней».
Третий сердечный приступ был в восемьдесят девять лет. Он пришел в сознание и сказал: «Опять то же самое, доктор?» «Да», ответил врач.
Мой отец сказал: «Похоже, теперь это становится дурной привычкой – терять по целой неделе».
Четвертый инфаркт у него был в девяносто три года. Когда он пришел в сознание, то сказал: "Честно говоря, доктор, я думал, что четвертый меня прикончит. Теперь я начинаю сомневаться, что и пятый сможет это сделать.
В девяносто семь с половиной он планировал с двумя моими сестрами поехать на выходные в старую фермерскую общину. Все его сверстники уже умерли, и умерли даже некоторые из их детей. Они решали, кого навестить, в каком мотеле остановиться, в каком ресторане поесть. Затем они направились к машине. Когда они дошли до нее, отец сказал: «Надо же, я забыл свою шляпу».
Он побежал домой за шляпой. Сестры ждали, пока не начхали беспокоиться, потом переглянулись и спокойно сказали друг другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58