Пауза. Жан Лу смотрит на нее.
Ж а н Л у. Да, это было бы ужасно.
В а л е н т и н а. Вот. И тогда я вдруг вспомнила о Мари, моей кузине.
Уже восемь лет я собираюсь поехать к ней в Рошфор. Я ей позвонила. Я подумала: деревня, осень, детство… все такое…
Ж а н Л у. А что ты делаешь на улице Бак?
В а л е н т и н а. Так вот, муж лишил ее наследства или еще не знаю чего… из-за другой женщины. Мы поселились в отеле «Акрополь», ты слышал о таком?
Ж а н Л у. Нет.
В а л е н т и н а. Вообще, там очаровательно, но, ты прав, не в твоем вкусе. Словом, она все-таки добилась наследства, и мы втроем переехали сюда.
Ж а н Л у. С Тони?
В а л е н т и н а. Нет, с Сержем, ее сыном. Ты его однажды видел, ребенком, он был совсем маленький. Не помнишь?
Ж а н Л у. Я видел много детей, и все они были маленькие.
В а л е н т и н а (смеясь). Глупый… Так, значит, тебе дали адрес в цветочном магазине… Мой Жан Лу, ты не очень скучал один?
Ж а н Л у. Я работал. Как всегда. И тосковал по тебе. Как всегда. Мы же договорились раз и навсегда, Валентина. Ты уезжаешь, с этим ничего не поделаешь, но ты должна о себе сообщать. Я очень волновался.
В а л е в т и н а. Волновался… Со мной никогда ничего не случается.
Оракул!.. Оракул!..
Ж а н Л у. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Это мажордом.
Входит О р а к у л.
Что тебе предложить? Как всегда, мятную воду? Оракул, принесите, пожалуйста, мятной воды, а для меня — бокал шампанского.
О р а к у л выходит.
Он бонапартист. Правда, смешно?
Ж а в Л у. Да. Когда ты вернешься?
В а л е н т и н а. Понимаешь, мне сначала нужно подготовить Мари. Она была так добра, ты себе не представляешь. Мне так стыдно, когда я думаю…
(Спохватывается.)
Ж а н Л у. Что тебе стыдно?
В а л е н т и н а. Я ее обманула, ужасно обманула. Ты знаешь, Мари по сути своей высокоморальное существо. Мы же воспитывались вместе, и вообще.
Ж а н Л у. Так в чем дело?
В а л е н т и н а. Я поменяла роли. Я сказала ей, что не на меня, а на тебя находит блажь. И что я незаметно удаляюсь каждый раз, чтобы тебя не стеснять. Что, впрочем, я нахожу очень элегантным. То есть, я имею в виду, в теории…
Ж а н Л у. Браво! Если я правильно понял, Мари считает меня негодяем, выгоняющим жену из дому, чтобы спокойно принимать любовниц. Браво! Это верх!
В а л е н т и н а (испуганно). Но это же интересно — выступить в другой роли.
Ж а н Л у. В роли мерзавца вместо кретина. Значит, для Мари, насколько я понимаю, Поли, Мишели, Жаны, Пьеры и прочие это Полины, Мишлины, Жанетты и так далее. И подбирал их я. Валентина, твое воображение не имеет границ.
В а л е н т и н а. Умоляю тебя. Мне и так неловко. Представь, когда я ей это все рассказывала, сразу по приезде, мне было так стыдно, что я даже заплакала. В «Акрополе».
Ж а н Л у. В твоем рассказе это было очень кстати.
В а л е н т и н а. При всем том, я думаю, если бы она даже знала правду, она все равно оставила бы меня у себя. Гостеприимство она понимает абсолютно, как испанцы.
Ж а н Л у. Это очень ценно, когда кто-нибудь относится к чему-нибудь по-испански. Валентина, если бы это была не ты, Валентина, если бы я не дорожил тобой больше собствен ной жизни, больше моей репутации, больше собственного мнения о себе…
Она подходит к нему и обнимает его за шею.
В а л е н т и н а. У нас такая любовь, Жан Лу. Зачем огорчать друг друга?
Ж а н Л у. Не будем снова говорить об одном и том же. Я устал, Валентина. В доме без тебя смертельная тоска. Нет больше цветов, музыки, глупостей, я умираю со скуки. Я…
Входит М а р и и вздрагивает от неожиданности.
М а р и (высокомерно). Жан Лу, вы? Как поживаете?
Ж а н Л у. Спасибо, Мари, ничего. Сколько лет…
М а р и. Действительно. Заехали навестить Валентину?
Ж а н Л у. Э… да… Я хотел…
М а р и. Извините меня, я сейчас. Поправлю прическу, на улице ветер срывает крыши. (Выходит.)
Валентина делает Жан Лу отчаянные жесты, от которых он начинает хохотать.
Ж а н Л у. Не волнуйся, твоя добродетельная семейная репутация не пострадает. Но на меня она, кажется, смотрит косо.
В а л е н т и н а. Уверяю тебя, она тебя простит. Ты ей очень нравился.
Это не страшно.
Входит М а р и.
М а р и. Оракул! Мой джин. Итак, дорогой Жан Лу, как идут дела?
Ж а н Л у. Прекрасно, благодарю вас.
М а р и. Мне всегда говорили, что кино — дело опасное, я имею в виду быть продюсером. Но, очевидно, чем-то это компенсируется.
Ж а н Л у. Компенсируется?
М а р и. Натурой. Дорогой Жан Лу, не будем морочить друг другу голову.
У Валентины куриные мозги, это факт.
В а л е н т и н а. Я…
М а р и. Ты, ты сейчас помолчи. Куриные мозги, но золотое сердце. С детства я привыкла ее защищать.
В а л е н т и н а. При этом наказывала.
М а р и. да замолчишь ли ты? И намерена защищать в дальнейшем, до меня дошли слухи о вашем своеобразном понимании семейных отношений, но, живя в Рошфоре, я ничего не могла предпринять. Месяц же назад бедная девочка прибежала ко мне в слезах…
В а л е н т и н а. В слезах, в слезах…
М а р и. Не строй из себя ничего. Цинизм сейчас не к месту. Ты рыдала передо мной. Мне даже пришлось выйти из комнаты, так как от слез меня с души воротит — в прямом или в переносном смысле, в зависимости от объекта.
Ж а н Л у. Можно мне попросить еще воды?
М а р и. Бесспорно. Оракул!
Ж а н Л у. Странное имя для мажордома — Оракул!
М а р и. Имен — не выбирают. Так на чем я остановилась? да! дорогой мсье, я не имею представления о ваших сексуальных запросах. Вероятней всего, они, как и у большинства, — среднего уровня, но умножены вашим воображением в соответствии с вашим мужским тщеславием, не— уверенностью в себе и стремлением пускать пыль в глаза, как принято в высшем свете.
Ж а н Л у. Вы слишком суровы.
В а л е н т и н а. Слова Мари не лишены смысла. Сколько мужчин ведут себя так, как если бы… а потом… пф! (Спохватывается.)
М а р и. Я не собираюсь читать вам нотаций. Мое мнение кратко — вы отвратительны. Ваше отношение к Валентине — недопустимо. На ее месте я бы давно развелась. до тех пор, пока она захочет здесь оставаться, мой дом — ее дом. Но если ее снова приманит мигающий, как маяк, непостоянный свет вашего очага и она захочет совершить очередную глупость — пусть возвращается! Я все сказала.
В а л е в т и н а (увлеченная ее порывом). В самом деле, от этой кочующей жизни можно сойти с ума!
Ж а в Л у. Валентина! Ты путаешь.
Пауза.
В а л е н т и н а. Я… Мари… прости меня, но я вернусь к Жан Лу!
М а р и. Прекрасно! Куриные мозги, но золотое сердце. Вы не заслуживаете вашего счастья, Жан Лу!
Ж а н Л у. В жизни, знаете, ничего не дается по заслугам. Итак, я ухожу. Я жду тебя дома, Валентина, в любое время, когда ты захочешь, до свидания, Мари. Спасибо, что приютили Валентину на этот месяц. (Наклоняется к ее руке о выходит.)
Пауза. У Валентины пристыженный вид. Мари ходит по комнате из угла в угол.
М а р и (взрываясь). А ты?! Ну хорошо, ты его любишь, твое дело, но заставь хотя бы просить себя, не прибегай по первому свистку! После этого не стоит удивляться его гусарским замашкам!
В а л е н т и н а. О! Гусарским… Жан Лу!.. Он такой деликатный.
М а р и. деликатный! Хочешь знать правду, Валентина, ты меня сведешь в могилу! У меня такое впечатление, что ты всюду подкладываешь вату: под мебель, между людьми, между жизнью и тобой… Кошмар…
Входит С е р ж.
С е р ж. Что тут еще происходит?
М а р и. Происходит, что Валентина нас покидает! Муж ей свистнул!
С е р ж. Свистнул?
М а р и. Он приходил сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15