..»
НО НИКОГДА, НИКОМУ, КРОМЕ МИХАИЛА СЕРГЕЕВИЧА ПОЛЯКОВА, КРОМЕ МИКИ, УСЛЫШАТЬ И УВИДЕТЬ АЛЬФРЕДА БЫЛО НЕ ДАНО!..
Кошки, собаки и женщины, не видя Альфреда, очень точно ощущали ЕГО ПРИСУТСТВИЕ. И надо сказать, сильно нервничали, не понимая причин своей вздрюченности.
Однажды, в Мюнхене уже, Мика повез Альфреда на прогулку в зоопарк. Что там началось?! Служащие с ног сбились – ни черта не могли понять, отчего это в вольерах и клетках стоит такой панический вой, рык, клекот, лай, писк!..
– Какое-то сборище уродливых психопатов, – презрительно сказал тогда Альфред. – Пойдем отсюда...
И плюнул в насмерть перепуганного, трубящего от ужаса слона.
Уже сидя в машине, Мика взялся было извиняться перед Альфредом, дескать, кто же мог подумать, что будет вот такая реакция...
– Забыли, – коротко сказал тогда Альфред.
И действительно, с тех пор о зверях и разных животных – просто забыли...
Альфред, уж на что «телевизионная душа», обладавший могучей способностью с одинаковым неподдельным интересом смотреть буквально все – от заседаний русской Государственной думы до эротико-порнографических немецких программ «Либе зюнде» и «Варе либе», сразу же переключал телевизор на другой канал, как только на экране появлялись звери...
* * *
Альфред возник в жизни Михаила Сергеевича Полякова почти двадцать лет тому назад.
Возник, прямо скажем, несколько анекдотически...
В то время по целому ряду причин, в которых Мика винил только самого себя, он неожиданно оказался совершенно одинок.
Поначалу от тоски малость загулял, закрутился с какими-то молоденькими искусствоведочками, а потом подписал договор с московским издательством «Художественная литература» на иллюстрации к трехтомнику Аркадия Аверченко и сел за работу. Одновременно с издательским договором Мике было предложено Союзом художников поучаствовать в ежегодной выставке карикатур и книжной графики в Манеже. На что Мика, естественно, согласился. А посему эти два события буквально вымели из его постели всех девушек, старшая из которых вполне могла бы быть Микиной младшей дочерью...
Но спустя месяц после начала Микиных титанических трудов по отбору рисунков для выставки и чтению Аверченко позвонил старый приятель-киносценарист и сказал:
– Я могу приехать к тебе с двумя московскими барышнями из «Балета на льду» и одной гениальной идеей?
– Можешь. Но лучше привези одну барышню только для себя и парочку гениальных идей для нас обоих. А то я сегодня не в форме.
– Мика! Это все, что есть в лавке – одна идея и две барышни. Не хотите – не берите!.. – проговорил приятель тоном опытного работника советской торговли.
– Черт с тобой, приезжай. Купите по дороге хлеба. В доме – ни крошки.
... К трем часам белой ленинградской ночи миловидные и достаточно юные московские барышни-фигуристки, начисто лишенные каких-либо комплексов, были весело использованы по своему прямому дамскому назначению и отправлены на такси к себе в гостиницу «Октябрьская».
Полуголый Мика, сидя на кухне в одних тренировочных штанах – свой халат он отдал приятелю сценаристу, разлил остатки коньяка по рюмкам и сказал сценаристу:
– Итак, с барышнями – разобрались. Теперь выкладывай свою «гениальную» идею. Будь здоров!
И Мика поднял рюмку. Сценарист тоже поднял рюмку, но выпить не спешил – завистливо разглядывал обнаженного Мику Полякова.
– Эй, эй!.. – встревожился Мика. – Если ты решил сменить половую ориентацию, на меня не рассчитывай! Я для этого излишне смешлив...
– Дурак, – обиделся сценарист. – Я просто смотрю – ты еще здоров, как племенной жеребец!
– Стараюсь, – скромно сказал Мика. – Давай идею!
Собственно говоря, это была не «идея», а уже почти сложившийся сюжет будущего киносценария...
... В милой и славной интеллигентной семье «шестидесятников» – папа, мама, сын-студент и дочь-старшеклассница – все время прилежно играют в «свой клан», в привязанность и любовь, в симпатичную ироничность отношений, в щегольство выдумок, одной из которых были уверения, что в их доме вместе с ними живет и пятый член семьи – Домовой!..
И вроде бы они так «заигрались» в этого Домового, что он у них и на самом деле появился. Дескать, они его придумали, а он стал СУЩЕСТВОВАТЬ! Правда, семья об этом даже не догадывается, считая Домового своей веселой выдумкой. Но оказалось (глазами Домового, не замутненного человеческой лживостью), что эта семья не так уж счастлива, как хочет казаться!.. Тысячи «болей, бед и обид» изнутри раздирают эту семью, рождают подлость и предательства...
Пытаясь спасти эту семью от окончательного разрушения, придуманный и рожденный фантазией людей Домовой не может справиться с грудой человеческих пороков и в бессилии погибает вместе со всем семейством...
Вот такую затейливую и невеселую историйку сочинил Микин друг – хороший киносценарист, большой поклонник барышень-фигуристок из «Балета на льду».
В конце своего рассказа он заявил, что теперь ему как воздух необходим Мика Поляков.
– Я-то тебе на кой черт?! – удивился Мика. – По-моему, ты превосходно придумал сценарий. Осталось только сесть и записать. А ты этим ремеслом владеешь отменно...
– Микочка! Признаться, я не настолько владею «ремеслом», как ты изволил выразиться...
– Прости, Бога ради.
– Наплевали... Я не умею сочинять характеры существ, которых не могу себе представить зрительно... Я не знаю, как может разговаривать персонаж, которого я не вижу... Нарисуй мне Домового, Мика! Как он выглядит?.. Во что одет?.. Я повешу твой рисунок у себя над столом и сяду за пишущую машинку.
– Попробуй сам почитать сказки Афанасьева, поройся в фольклорных материалах... Я сейчас дико занят Аверченко. Меня очень поджимают издательские сроки.
– О Боже! Он занят Аверченко... Аверченко очень средний литератор, и сейчас его стали издавать лишь потому, что раньше он был запрещен из-за своего эмигрантства...
– Но шестьдесят иллюстраций для трех томов Аверченко – год моей безбедной жизни. И я готов Аркаше простить некоторый примитивизм его дореволюционного юмора. Кстати, в эмиграции он стал писать лучше...
– Тэффи, которую он же печатал в своем «Новом Сатириконе», была на три головы выше самого Аверченко, – сказал сценарист. – Микочка! Нарисуй мне Домового... Придумай его мне графически, умоляю! Ну хочешь, я на колени встану?
– Совсем сдурел!.. – сказал Мика и отправился в кабинет.
Оттуда он принес несколько небольших листов ватмана и карандаш, разгреб кухонный стол, положил на него бумагу и стал быстро что-то набрасывать, приговаривая:
– Ну вот... Наверное... Должно быть... вот... что-то такое... Около полуметра – не больше... Или мало?..
– Рисуй, рисуй!.. – Затаив дыхание, сценарист следил за карандашом в уверенной руке Мики Полякова.
– ...в лапоточках... – бормотал Мика, и на бумаге возникали смешные фигурки предполагаемого Домового. – Веревочкой подпоясан... Вот такая бороденка... шапочка... Какая же у него может быть шапочка?.. А, старик?
– Откуда я знаю?! – окрысился сценарист. – Я для этого к тебе и приехал! Фигуристками угощал, хлеб привез, подлизываюсь к тебе, как шавка! А ты мне рисуешь какую-то херню собачью! Что это за современный Домовой?! Это же тридцатые годы какие-то... Голод в Поволжье!.. Дед Щукарь!.. Какой-то бездарно сочиненный российско-деревенский пейзанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
НО НИКОГДА, НИКОМУ, КРОМЕ МИХАИЛА СЕРГЕЕВИЧА ПОЛЯКОВА, КРОМЕ МИКИ, УСЛЫШАТЬ И УВИДЕТЬ АЛЬФРЕДА БЫЛО НЕ ДАНО!..
Кошки, собаки и женщины, не видя Альфреда, очень точно ощущали ЕГО ПРИСУТСТВИЕ. И надо сказать, сильно нервничали, не понимая причин своей вздрюченности.
Однажды, в Мюнхене уже, Мика повез Альфреда на прогулку в зоопарк. Что там началось?! Служащие с ног сбились – ни черта не могли понять, отчего это в вольерах и клетках стоит такой панический вой, рык, клекот, лай, писк!..
– Какое-то сборище уродливых психопатов, – презрительно сказал тогда Альфред. – Пойдем отсюда...
И плюнул в насмерть перепуганного, трубящего от ужаса слона.
Уже сидя в машине, Мика взялся было извиняться перед Альфредом, дескать, кто же мог подумать, что будет вот такая реакция...
– Забыли, – коротко сказал тогда Альфред.
И действительно, с тех пор о зверях и разных животных – просто забыли...
Альфред, уж на что «телевизионная душа», обладавший могучей способностью с одинаковым неподдельным интересом смотреть буквально все – от заседаний русской Государственной думы до эротико-порнографических немецких программ «Либе зюнде» и «Варе либе», сразу же переключал телевизор на другой канал, как только на экране появлялись звери...
* * *
Альфред возник в жизни Михаила Сергеевича Полякова почти двадцать лет тому назад.
Возник, прямо скажем, несколько анекдотически...
В то время по целому ряду причин, в которых Мика винил только самого себя, он неожиданно оказался совершенно одинок.
Поначалу от тоски малость загулял, закрутился с какими-то молоденькими искусствоведочками, а потом подписал договор с московским издательством «Художественная литература» на иллюстрации к трехтомнику Аркадия Аверченко и сел за работу. Одновременно с издательским договором Мике было предложено Союзом художников поучаствовать в ежегодной выставке карикатур и книжной графики в Манеже. На что Мика, естественно, согласился. А посему эти два события буквально вымели из его постели всех девушек, старшая из которых вполне могла бы быть Микиной младшей дочерью...
Но спустя месяц после начала Микиных титанических трудов по отбору рисунков для выставки и чтению Аверченко позвонил старый приятель-киносценарист и сказал:
– Я могу приехать к тебе с двумя московскими барышнями из «Балета на льду» и одной гениальной идеей?
– Можешь. Но лучше привези одну барышню только для себя и парочку гениальных идей для нас обоих. А то я сегодня не в форме.
– Мика! Это все, что есть в лавке – одна идея и две барышни. Не хотите – не берите!.. – проговорил приятель тоном опытного работника советской торговли.
– Черт с тобой, приезжай. Купите по дороге хлеба. В доме – ни крошки.
... К трем часам белой ленинградской ночи миловидные и достаточно юные московские барышни-фигуристки, начисто лишенные каких-либо комплексов, были весело использованы по своему прямому дамскому назначению и отправлены на такси к себе в гостиницу «Октябрьская».
Полуголый Мика, сидя на кухне в одних тренировочных штанах – свой халат он отдал приятелю сценаристу, разлил остатки коньяка по рюмкам и сказал сценаристу:
– Итак, с барышнями – разобрались. Теперь выкладывай свою «гениальную» идею. Будь здоров!
И Мика поднял рюмку. Сценарист тоже поднял рюмку, но выпить не спешил – завистливо разглядывал обнаженного Мику Полякова.
– Эй, эй!.. – встревожился Мика. – Если ты решил сменить половую ориентацию, на меня не рассчитывай! Я для этого излишне смешлив...
– Дурак, – обиделся сценарист. – Я просто смотрю – ты еще здоров, как племенной жеребец!
– Стараюсь, – скромно сказал Мика. – Давай идею!
Собственно говоря, это была не «идея», а уже почти сложившийся сюжет будущего киносценария...
... В милой и славной интеллигентной семье «шестидесятников» – папа, мама, сын-студент и дочь-старшеклассница – все время прилежно играют в «свой клан», в привязанность и любовь, в симпатичную ироничность отношений, в щегольство выдумок, одной из которых были уверения, что в их доме вместе с ними живет и пятый член семьи – Домовой!..
И вроде бы они так «заигрались» в этого Домового, что он у них и на самом деле появился. Дескать, они его придумали, а он стал СУЩЕСТВОВАТЬ! Правда, семья об этом даже не догадывается, считая Домового своей веселой выдумкой. Но оказалось (глазами Домового, не замутненного человеческой лживостью), что эта семья не так уж счастлива, как хочет казаться!.. Тысячи «болей, бед и обид» изнутри раздирают эту семью, рождают подлость и предательства...
Пытаясь спасти эту семью от окончательного разрушения, придуманный и рожденный фантазией людей Домовой не может справиться с грудой человеческих пороков и в бессилии погибает вместе со всем семейством...
Вот такую затейливую и невеселую историйку сочинил Микин друг – хороший киносценарист, большой поклонник барышень-фигуристок из «Балета на льду».
В конце своего рассказа он заявил, что теперь ему как воздух необходим Мика Поляков.
– Я-то тебе на кой черт?! – удивился Мика. – По-моему, ты превосходно придумал сценарий. Осталось только сесть и записать. А ты этим ремеслом владеешь отменно...
– Микочка! Признаться, я не настолько владею «ремеслом», как ты изволил выразиться...
– Прости, Бога ради.
– Наплевали... Я не умею сочинять характеры существ, которых не могу себе представить зрительно... Я не знаю, как может разговаривать персонаж, которого я не вижу... Нарисуй мне Домового, Мика! Как он выглядит?.. Во что одет?.. Я повешу твой рисунок у себя над столом и сяду за пишущую машинку.
– Попробуй сам почитать сказки Афанасьева, поройся в фольклорных материалах... Я сейчас дико занят Аверченко. Меня очень поджимают издательские сроки.
– О Боже! Он занят Аверченко... Аверченко очень средний литератор, и сейчас его стали издавать лишь потому, что раньше он был запрещен из-за своего эмигрантства...
– Но шестьдесят иллюстраций для трех томов Аверченко – год моей безбедной жизни. И я готов Аркаше простить некоторый примитивизм его дореволюционного юмора. Кстати, в эмиграции он стал писать лучше...
– Тэффи, которую он же печатал в своем «Новом Сатириконе», была на три головы выше самого Аверченко, – сказал сценарист. – Микочка! Нарисуй мне Домового... Придумай его мне графически, умоляю! Ну хочешь, я на колени встану?
– Совсем сдурел!.. – сказал Мика и отправился в кабинет.
Оттуда он принес несколько небольших листов ватмана и карандаш, разгреб кухонный стол, положил на него бумагу и стал быстро что-то набрасывать, приговаривая:
– Ну вот... Наверное... Должно быть... вот... что-то такое... Около полуметра – не больше... Или мало?..
– Рисуй, рисуй!.. – Затаив дыхание, сценарист следил за карандашом в уверенной руке Мики Полякова.
– ...в лапоточках... – бормотал Мика, и на бумаге возникали смешные фигурки предполагаемого Домового. – Веревочкой подпоясан... Вот такая бороденка... шапочка... Какая же у него может быть шапочка?.. А, старик?
– Откуда я знаю?! – окрысился сценарист. – Я для этого к тебе и приехал! Фигуристками угощал, хлеб привез, подлизываюсь к тебе, как шавка! А ты мне рисуешь какую-то херню собачью! Что это за современный Домовой?! Это же тридцатые годы какие-то... Голод в Поволжье!.. Дед Щукарь!.. Какой-то бездарно сочиненный российско-деревенский пейзанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107