идеальный президент России - это Иван Грозный, Пиночет и Бисмарк в одном лице!
Взрывы на Каширке и улице Гуриевича унесли сотни человеческих жизней!
Вот черт! Саша вскочил и заметался по камере. Потом в ярости стал гонять ногами по полу газетные листы. Где-то там гибнут люди, а он ничего не может сделать! Даже позвонить не может Введенскому или Шмидту, чтобы предупредить о возможном взрыве в каком-то интернате под Москвой.
Стоп! Что толку в этом самобичевании, метаниях и терзаниях? Надо действовать, надо вырваться отсюда любой ценой, даже ценой жизни Земфиры. Стоит ли ее жизнь слезы ребенка, вот в чем вопрос?
Саша подошел к лампе на стене. Такие обычно вешают в гаражах и служебных помещениях...
Генералу Хохлову давно не было так - до слез - стыдно! Быть может, с самого детства, когда мать выпорола его в последний раз за какое-то мелкое вранье.
Когда ему позвонили из Кремля и сообщили, что его хочет видеть премьер Батин, Андрей Анатольевич предполагал, что разговор пойдет о взрывах жилых домов и что будет он, этот разговор, более чем неприятным для него, но чтобы настолько!..
Парадокс заключался в том, что глава правительства вел себя по отношению к нему более чем деликатно, можно сказать, щадяще. Он не стал его отчитывать публично на недавнем собрании силовиков в Кремле, посвященном терактам, где досталось всем сестрам по серьгам, вернее, по ушам.
Нет, он вызвал пожилого, заслуженного генерала к себе на ковер и вот уже полчаса давил ему на психику своим благородством. Андрей Анатольевич высказал все что мог в защиту и свою, и своего отдела, и был вынужден начать повторяться.
Он представил показания свидетелей. Показал случайную видеозапись, раздобытую Воскобой- никовым, на которой Азиз был запечатлен на улице Гуриевича примерно в то же время, когда произошел взрыв. Плюс показал расшифровку скачанной из Интернета записи взрыва на той же улице, отправленной на электронный адрес известного турецкого экстремиста Кемаля с неустановленного компьютера.
Но у него не былр ответа на самый главный вопрос: где находится' база террористов, и каков состав ударной группы...
Наконец Батину надоело наблюдать за мучениями генерала. Он встал из-за небольшого стола, за которым они оба сидели, прошелся по кабинету и остановился у большого парадного портрета Петра Первого, украшавшего противоположную от окна стену.
- А знаете, Анатолий Андреевич, - повернулся премьер к Хохлову с благожелательной улыбкой, - Петр Алексеевич, государь наш-батюшка, был чрезвычайно остроумный человек, хоть и тиран. Так вот, к концу царствования его государственная программа чрезвычайно упростилась, можно сказать, донельзя. "Бог и тайная полиция, вот все, что нужно России", - сказал он. А, каково? - Батин посмотрел в глаза генералу, как бы приглашая разделить его восхищение царем-революционером.
Хохлов молча кивнул, плохо понимая, куда клонит его вчерашний шеф. Батин продолжал:
- Мне понятны ваши трудности. Внедрить своего человека в глубоко законспирированную сетку террористов за такой короткий срок просто невозможно. На это нужно время, как и на разработку самих участников террористических формирований. Но ведь мы с вами знаем общие принципы функционирования глубоко законспириро-ванных ячеек. Давайте прикинем, где на их месте мы с вами организовали бы лежку?
У Хохлова был готов ответ на это вопрос, поскольку он и сам об этом думал не переставая.
- В любом случае, не в Москве, - сказал генерал более чем уверенно. - Здесь у наших силовых структур все схвачено. Здесь террористы могут собираться на конспиративной квартире перед акцией. Но милиция постоянно шерстит приезжих, соседи и участковые бдят, если появляются подозрительные личности. Ведь о лжекоммерсантах на Гуриевича поступали сообщения жильцов дома в милицию, только там никто не среагировал. Так что скорее всего они расположились недалеко от Москвы, в радиусе двадцати-тридцати километров от МКАД. Полагаю, это направление на Петербург или Дмитров.
- Почему вы так думаете? - заинтересовался премьер.
- Потому что взрывы происходят на юге города. Вряд ли они станут гадить там, где живут.
Ему в голову пришла известная поговорка, озвучить которую он не решился из чувства субординации: не греби, где живешь, не живи, где гребешь. Но Батин вдруг улыбнулся и, нимало не стесняясь, с милой улыбкой процитировал ее вслух.
- Согласен с вами, - продолжал он, как ни в чем ни бывало.- Кроме того, это должен быть населенный пункт с хорошей коммуникационной структурой: автобусное сообщение, автодорога, электричка в одном флаконе. Я думаю, на указанном вами направлении не больше четырех-пяти точек полностью отвечают предъявляемым требованиям. Бы вот что, отрабатывайте эту версию и держите меня в курсе. Можете звонить в любое время, я предупрежу секретарей. Да, и размножьте портрет Азиза, пусть милиция поработает с ним.
Батин протянул руку генералу, давая понять, что аудиенция закончена. Когда потный, как после сорока километров марафона, Хохлов выходил из кабинета, премьер еле заметно усмехнулся ему в спину: теперь он будет рыть землю обоими копытами, авось что-нибудь и нароет...
XXXVIII
Усман спускался в подвал, где размешался Белов, в самом отличном расположении духа. Одна мысль, что сейчас он замочит этого так им напакостившего москаля, поднимала тонус до небесных высот. Нет, Белов умрет не сразу, а не торопясь, с толком, с расстановкой, хорошенько помучившись. Он это честно заслужил. А перед смертью ему еще предстоит исполнить арию варяжского гостя. Пусть расскажет, где находится его пещера с алмазами, и как она открывается. Алладин хренов!
Он представил себе, как Белов ползает перед ним на коленях и умоляет сохранить ему жизнь. А он, Усман, отрезает ему по очереди сначала каждую фалангу пальцев, потом кисти рук, а уж под конец аккуратненько, по микрону в секунду, вонзает скальпель ему в горло в районе сонной артерии...
Но стоило Усману открыть дверь в камеру, как сработал инстинкт самосохранения. Он даже успел запаниковать! Что-то здесь не то! В камере темно, нет света! И в то же мгновение ему показалось, что у него во рту взорвался конец раскаленного железного прута, а перед глазами закружились искры электросварки. Он почувствовал от-вратительный запах горелого мяса. И последнее, что ему запомнилось в жизни, это удар затылком о бетонный пол...
Белов осторожно положил на пол электропровод с оголенными концами, сделал шаг вперед и огляделся. Он оказался в такой же по размерам бетонной камере, как та, в которой он был заперт, с той лишь разницей, что эта была залита ярким электрическим светом.
В стене слева бь?ла металлическая дверь, подобная той, из которой он только что вышел. Когда он тихонько толкнул ее вперед, петли заскрипели, но не очень громко. Наверх вела узкая деревянная лестница. Белов вернулся к Усману и обыскал его.
У него не оказалось серьезного оружия, только скальпель в длинном кожаном футляре. Белов вернулся в свою камеру, на ощупь в полутьме слегка надрезал толстый обрезиненный провод у основания и сильным рывком выдернул его из стены. Вышло метра два с половиной, даже ближе к трем. Саша сделал на конце шнура небольшую петлю, а потом продел в нее другой конец провода. Получилось что-то вроде лассо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Взрывы на Каширке и улице Гуриевича унесли сотни человеческих жизней!
Вот черт! Саша вскочил и заметался по камере. Потом в ярости стал гонять ногами по полу газетные листы. Где-то там гибнут люди, а он ничего не может сделать! Даже позвонить не может Введенскому или Шмидту, чтобы предупредить о возможном взрыве в каком-то интернате под Москвой.
Стоп! Что толку в этом самобичевании, метаниях и терзаниях? Надо действовать, надо вырваться отсюда любой ценой, даже ценой жизни Земфиры. Стоит ли ее жизнь слезы ребенка, вот в чем вопрос?
Саша подошел к лампе на стене. Такие обычно вешают в гаражах и служебных помещениях...
Генералу Хохлову давно не было так - до слез - стыдно! Быть может, с самого детства, когда мать выпорола его в последний раз за какое-то мелкое вранье.
Когда ему позвонили из Кремля и сообщили, что его хочет видеть премьер Батин, Андрей Анатольевич предполагал, что разговор пойдет о взрывах жилых домов и что будет он, этот разговор, более чем неприятным для него, но чтобы настолько!..
Парадокс заключался в том, что глава правительства вел себя по отношению к нему более чем деликатно, можно сказать, щадяще. Он не стал его отчитывать публично на недавнем собрании силовиков в Кремле, посвященном терактам, где досталось всем сестрам по серьгам, вернее, по ушам.
Нет, он вызвал пожилого, заслуженного генерала к себе на ковер и вот уже полчаса давил ему на психику своим благородством. Андрей Анатольевич высказал все что мог в защиту и свою, и своего отдела, и был вынужден начать повторяться.
Он представил показания свидетелей. Показал случайную видеозапись, раздобытую Воскобой- никовым, на которой Азиз был запечатлен на улице Гуриевича примерно в то же время, когда произошел взрыв. Плюс показал расшифровку скачанной из Интернета записи взрыва на той же улице, отправленной на электронный адрес известного турецкого экстремиста Кемаля с неустановленного компьютера.
Но у него не былр ответа на самый главный вопрос: где находится' база террористов, и каков состав ударной группы...
Наконец Батину надоело наблюдать за мучениями генерала. Он встал из-за небольшого стола, за которым они оба сидели, прошелся по кабинету и остановился у большого парадного портрета Петра Первого, украшавшего противоположную от окна стену.
- А знаете, Анатолий Андреевич, - повернулся премьер к Хохлову с благожелательной улыбкой, - Петр Алексеевич, государь наш-батюшка, был чрезвычайно остроумный человек, хоть и тиран. Так вот, к концу царствования его государственная программа чрезвычайно упростилась, можно сказать, донельзя. "Бог и тайная полиция, вот все, что нужно России", - сказал он. А, каково? - Батин посмотрел в глаза генералу, как бы приглашая разделить его восхищение царем-революционером.
Хохлов молча кивнул, плохо понимая, куда клонит его вчерашний шеф. Батин продолжал:
- Мне понятны ваши трудности. Внедрить своего человека в глубоко законспирированную сетку террористов за такой короткий срок просто невозможно. На это нужно время, как и на разработку самих участников террористических формирований. Но ведь мы с вами знаем общие принципы функционирования глубоко законспириро-ванных ячеек. Давайте прикинем, где на их месте мы с вами организовали бы лежку?
У Хохлова был готов ответ на это вопрос, поскольку он и сам об этом думал не переставая.
- В любом случае, не в Москве, - сказал генерал более чем уверенно. - Здесь у наших силовых структур все схвачено. Здесь террористы могут собираться на конспиративной квартире перед акцией. Но милиция постоянно шерстит приезжих, соседи и участковые бдят, если появляются подозрительные личности. Ведь о лжекоммерсантах на Гуриевича поступали сообщения жильцов дома в милицию, только там никто не среагировал. Так что скорее всего они расположились недалеко от Москвы, в радиусе двадцати-тридцати километров от МКАД. Полагаю, это направление на Петербург или Дмитров.
- Почему вы так думаете? - заинтересовался премьер.
- Потому что взрывы происходят на юге города. Вряд ли они станут гадить там, где живут.
Ему в голову пришла известная поговорка, озвучить которую он не решился из чувства субординации: не греби, где живешь, не живи, где гребешь. Но Батин вдруг улыбнулся и, нимало не стесняясь, с милой улыбкой процитировал ее вслух.
- Согласен с вами, - продолжал он, как ни в чем ни бывало.- Кроме того, это должен быть населенный пункт с хорошей коммуникационной структурой: автобусное сообщение, автодорога, электричка в одном флаконе. Я думаю, на указанном вами направлении не больше четырех-пяти точек полностью отвечают предъявляемым требованиям. Бы вот что, отрабатывайте эту версию и держите меня в курсе. Можете звонить в любое время, я предупрежу секретарей. Да, и размножьте портрет Азиза, пусть милиция поработает с ним.
Батин протянул руку генералу, давая понять, что аудиенция закончена. Когда потный, как после сорока километров марафона, Хохлов выходил из кабинета, премьер еле заметно усмехнулся ему в спину: теперь он будет рыть землю обоими копытами, авось что-нибудь и нароет...
XXXVIII
Усман спускался в подвал, где размешался Белов, в самом отличном расположении духа. Одна мысль, что сейчас он замочит этого так им напакостившего москаля, поднимала тонус до небесных высот. Нет, Белов умрет не сразу, а не торопясь, с толком, с расстановкой, хорошенько помучившись. Он это честно заслужил. А перед смертью ему еще предстоит исполнить арию варяжского гостя. Пусть расскажет, где находится его пещера с алмазами, и как она открывается. Алладин хренов!
Он представил себе, как Белов ползает перед ним на коленях и умоляет сохранить ему жизнь. А он, Усман, отрезает ему по очереди сначала каждую фалангу пальцев, потом кисти рук, а уж под конец аккуратненько, по микрону в секунду, вонзает скальпель ему в горло в районе сонной артерии...
Но стоило Усману открыть дверь в камеру, как сработал инстинкт самосохранения. Он даже успел запаниковать! Что-то здесь не то! В камере темно, нет света! И в то же мгновение ему показалось, что у него во рту взорвался конец раскаленного железного прута, а перед глазами закружились искры электросварки. Он почувствовал от-вратительный запах горелого мяса. И последнее, что ему запомнилось в жизни, это удар затылком о бетонный пол...
Белов осторожно положил на пол электропровод с оголенными концами, сделал шаг вперед и огляделся. Он оказался в такой же по размерам бетонной камере, как та, в которой он был заперт, с той лишь разницей, что эта была залита ярким электрическим светом.
В стене слева бь?ла металлическая дверь, подобная той, из которой он только что вышел. Когда он тихонько толкнул ее вперед, петли заскрипели, но не очень громко. Наверх вела узкая деревянная лестница. Белов вернулся к Усману и обыскал его.
У него не оказалось серьезного оружия, только скальпель в длинном кожаном футляре. Белов вернулся в свою камеру, на ощупь в полутьме слегка надрезал толстый обрезиненный провод у основания и сильным рывком выдернул его из стены. Вышло метра два с половиной, даже ближе к трем. Саша сделал на конце шнура небольшую петлю, а потом продел в нее другой конец провода. Получилось что-то вроде лассо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56